Поручается уголовному розыску - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Черненок cтр.№ 36

— Пахикарпина?! — опять удивился Айрапетов. — Не могу поверить! Этим лекарством женщины нередко, с позволения сказать, скрытно врачуют себя, чтобы не прибегать к аборту. Как правило, такое самоврачевание кончается весьма печально. Что толкнуло Лидочку?..

— Видимо, причина была.

— Так это ее магазин обворовали?

— Да, в котором она работала. Айрапетов опустил глаза.

— Честное слово, не верится, чтобы Лидочка… Милейшая девчушка, скромница, тихоня… Вот уж поистине вспомнишь народную мудрость: «В тихом омуте черти водятся».

— Когда вы у нее были, она никаких признаков беспокойства не высказывала?

— Абсолютно. Веселая, улыбалась. Радовалась покупке часов.

— Где Чурсина могла достать пахикарпин?

— Затрудняюсь ответить. Хотя… Лидочка ведь продавцом работала, связи у нее, безусловно, были.

К столу подошла официантка, чтобы принять заказ. Айрапетов только-только взял меню и посмотрел на Антона, словно спрашивая, что же заказывать, но в это время появилась оживленная Евгения Петровна.

— Голубушка, заказ оставлен у директора. Будьте любезны, пройдите к нему, — ласково сказала она официантке и, устало откинувшись в кресле, посмотрела на Антона. — Удалось кое-что организовать, чего в меню нет. И вдруг спросила: — Вы никогда не были в нашем городе? Непременно должны побывать. Можете остановиться у нас в доме — комната Игорька пустует. Захотите, устрою в гостиницу, будете жить в отдельном номере. Когда надумаете приехать, дайте телеграмму, мы с мужем встретим. У нас собственная «Волга».

— Спасибо, — поблагодарил Антон.

— Что «спасибо»? — Евгения Петровна повернулась к Айрапетову. — Игорек, что ты как в рот воды набрал? Уговори Антона Игнатьевича побывать у нас, я вполне серьезно приглашаю.

— Да, да, — рассеянно поддержал Айрапетов. — Мама у нас славится хлебосольством, умеет организовать отдых. Каких только друзей в нашем доме не бывало!

Появившаяся с подносом официантка прервала разговор. По тому, как плотно был загружен поднос судочками, тарелками и запотевшими бутылками с чехословацким пивом «Дипломат», Антон понял: Евгении Петровне удалось «кое-что» организовать недурно. Словно спохватившись, она попросила официантку принести еще и коньяк, но Антон наотрез отказался:

— Таких крепких напитков не употребляю, — заявил он и для убедительности приврал: — Спортом занимаюсь.

Евгения Петровна засмеялась:

— Коньяк спорту не помеха. Я знаю спортсменов, которые пьют как лошади.

— Каким же видом спорта они занимаются, винболом или спиртболом? — съязвил Антон. — И на какие средства?

— Не забывайте, что деньги имеют на юге иную цену. Люди едут к нам отдыхать. Они не трясутся над рублем, а ищут место под солнцем теплее…

— Некоторые настолько увлекаются теплом, что вспоминают об уголовном кодексе только тогда, когда попадают в места, где солнце светит, но не греет, — перебил Антон Евгению Петровну.

— Совершенно правильно, — тоже улыбнувшись, неожиданно согласилась она. — Живя на одну зарплату, швыряться деньгами не будешь. Вот мы, например, с мужем оба неплохо получаем. Однако, чтобы купить «Волгу», нам пришлось копить сбережения около десяти лет. Примерно столько же копили на дом. Зато сейчас живем как в раю. Имеем богатый сад, множество цветов. Мне очень хочется, чтобы вы погостили у нас. Приезжайте, честное слово, не пожалеете.

Айрапетов молчал. Он почти не притрагивался к еде, задумчиво тянул пиво и закуривал одну сигарету за другой.

— Игорек, ты много дымишь, — упрекнула Евгения Петровна.

— Случилось несчастье с очень хорошей девушкой, — раздавливая в пепельнице окурок, проговорил Игорь. — Никак не могу представить…

— Ты был с ней в близких отношениях?

— Ну что ты, мама…

— Тогда к чему так сильно переживать? Понимаю, всякое несчастье причиняет боль. Если ты чем-то можешь помочь этой девушке, то помоги. Если нет, то какая польза от твоих переживаний?.. Не забывай, что у тебя диссертация на носу.

Зал ресторана быстро заполнялся посетителями. Свободных мест почти не оставалось. За соседним столом жгуче-крашеная, похожая на цыганку брюнетка лениво разговаривала с лысеющим мужчиной. Время от времени она откровенно стреляла в Айрапетова черно-сизыми, как переспевшая слива, глазами. Появился сутулящийся косматый парень. Огляделся, торопливо подошел к Айрапетову.

— Привет князю Игорю! — произнес театрально и покосился на свободное кресло.

— Занято, старик, — не ответив на приветствие, коротко бросил Айрапетов.

Парень хмельно улыбнулся. Как ни в чем не бывало подошел к брюнетке, бесцеремонно обнял ее за плечи, что-то сказал и подался к эстраде, где музыканты уже настраивали инструменты.

Вентиляторы вытягивали из зала табачный дым, сизыми лентами поднимающийся над столами, приглушали разнобой голосов. Худенькая миловидная певица, чуть не проглатывая микрофон, запела песенку, которую Антон слышал впервые. На певицу никто не обратил внимания. Казалось, она делает приятное только для самой себя.

— Чувствую, вам надо побыть одним, — неожиданно сказала Евгения Петровна. — Пойду хоть из окна ресторана погляжу на ваш город.

Айрапетов, не говоря ни слова, кивнул головой, и она грациозно удалилась. Антон разглядывал гомонящую разновозрастную публику, из профессионального интереса пытаясь отличить случайных посетителей от завсегдатаев. Айрапетов, наоборот, сидел с таким задумчиво-равнодушным видом, как будто окружающего не существовало.

Певицу на эстраде сменил косматый парень, здоровавшийся с Айрапетовым. Шагнув из стороны в сторону, он поднес к губам микрофон, словно хотел его поцеловать, и тотчас громко заиграл оркестр. Гул в зале заметно стал утихать. Посетители удивленно заводили головами, поворачиваясь к эстраде. Парень выждал, пока музыканты закончили играть вступление, еще больше сгорбился и нетрезвым голосом почти заговорил по слогам:

Я сегодня до зари встану,

По широкому пройду полю.

Что-то с памятью моей стало —

Все, что было не со мной, помню…

Айрапетов поморщился, как от зубной боли, и, с усмешкой глянув на певца, сердито бросил:

— Пить меньше надо.

Оркестранты не жалели сил. Мелодия металась в тесных стенах ресторана, дребезжала стеклами окон. Казалось, ей до ужаса больно в этом прокуренном зале, и она изо всех сил рвется в широкое поле, где «обещает быть весна долго» и «ждет отборного зерна пашня». А певец, уставившись осоловевшими глазами в пол, не чувствовал этой боли, сутулился старичком и, раскачиваясь с боку на бок, тянул по слогам:

Я от тяжести такой горблюсь,

Но иначе жить нельзя, если…

«Идиот! Такую песню опошляет», — с внезапной злостью подумал о певце Антон. Айрапетов словно угадал его мысль: