Разрушь меня - читать онлайн книгу. Автор: Тахира Мафи cтр.№ 22

Я решила принять душ. Эта мысль наполнила меня ликованием, немного устыдившим меня.

Я открыла дверь в ванную и увидела в зеркале Адама. Проворными руками он натянул футболку прежде, чем я успела заметить детали, но я все же разглядела то, чего не видела в темноте.

Он весь покрыт синяками.

У меня подкосились ноги. Я не знала, как ему помочь. Я очень хотела ему помочь.

— Извини, — быстро сказал он. — Я не знал, что ты проснулась.

Он одернул футболку за край, будто она недостаточно длинная, чтобы я притворилась слепой.

Я кивнула неизвестно чему, рассматривая кафель под ногами. Я не знала, что сказать.

— Джульетта. — Голос Адама обнял все буквы моего имени так нежно, что я несколько раз умерла в ту секунду. На его лице отразилось душевное волнение. Он покачал головой. — Прости, — сказал он так тихо, что я решила — послышалось. — Это не… — Адам стиснул зубы и нервно провел рукой по волосам. — Все это не то чтобы…

Я поднесла ему раскрытую ладонь. Блокнот превратился в мятый ком возможностей.

— Я знаю.

Облегчение проступило в каждой его черте, глаза стали единственным заверением, какое мне было нужно. Адам меня не предавал. Я не знаю, ни почему, ни как, ни что, ничего, кроме того, что он по-прежнему мой друг.

Он стоит передо мной и не хочет моей смерти.

Я шагнула вперед и закрыла дверь.

Я открыла рот, чтобы заговорить.

— Нет!

Я замерла с открытым ртом.

— Подожди, — сказал он одними губами, сопроводив слова успокаивающим жестом. Действительно, при отсутствии камер в ванной могут быть микрофоны. Адам оглядывается, смотрит вверх, на стены.

Душевая кабинка — четыре стены из марблита. Адам отодвигает дверцу, прежде чем я успеваю что-то понять, и до отказа открывает душ. От шума льющейся воды ванная комната гудит; вода заглушает все звуки, заполняет ревом пустоту. Зеркало сразу запотевает, и едва я начинаю догадываться, для чего все это, как Адам обнимает меня и поднимает в кабинку.

Мой вскрик — пар, завиток горячего воздуха, ускользающий меж пальцев.

От обжигающей воды темнеет одежда, намокают волосы, по шее бегут ручейки, но я чувствую только его руки на талии. Я готова перечислить тысячу причин, по которым не должна этого делать.

Его взгляд пригвождает меня к месту. Его настойчивость зажигает огонь в моем теле. Струйки воды змейками ползут по гладким изгибам его лица, руки прижимают меня к стене.

Его губы его губы его губы его губы его губы его губы его губы…

Ресницы изо всех сил стараются не трепетать.

Ноги добились права подкашиваться.

Кожа горит от его прикосновений.

Его губы так близко к моему уху, что я превращаюсь в воду, в ничто, во все, таю от желания столь неистового, что оно жжет, когда я загоняю его внутрь.

— Я могу тебя касаться, — говорит он. Откуда в сердце стайка колибри? — Совсем недавно узнал, — тихо бормочет он. Странное опьянение мешает обратить внимание на что-то, кроме его тела в нескольких дюймах от меня. — Джульетта… — Он подается ближе, и я спохватываюсь, что думаю только о желаниях, одуванчиками разлетающихся в легких. Мои глаза распахиваются. Адам облизывает нижнюю губу, и за долю секунды я прихожу в себя.

— Что ты делаешь?.. — задыхаясь, спрашиваю я.

— Джульетта, пожалуйста. — В его голосе тревога, он оглядывается через плечо, словно опасаясь, что мы не одни. — Прошлой ночью… — Адам сжимает губы. На долю секунды закрывает глаза, и я любуюсь тем, как горячая вода капает с его ресниц, будто жемчужины боли. Держащие меня за талию пальцы чуть шевелятся, будто он с трудом сдерживается, чтобы не трогать меня везде, везде, везде, его глаза вбирают все шестьдесят три дюйма моего тела, и я так… так… так…

Слаба…

— Я наконец понял, — говорит он мне на ухо. — Я знаю, для чего ты нужна Уорнеру. — Пальцы Адама — десять электрических проводов, убивающих меня неведомой истомой, которую я всегда хотела ощутить.

— Зачем ты здесь? — шепчу я, сломленная, умирающая в его руках. — Зачем… — Одна, две попытки вздохнуть. — Зачем ты ко мне прикасаешься?

— Потому что могу. — Адам еле сдерживает улыбку. У меня за спиной затрепетали маленькие крылышки. — Я уже касался тебя.

— Что? — заморгала я, вдруг трезвея. — Как это — касался? Что ты имеешь в виду?

— В первую ночь в камере. — Он опускает глаза. — Ты кричала во сне.

Я жду.

Я жду.

Я жду целую вечность.

— Я касался твоего лица, — говорит он мне на ухо. — Гладил поруке, от плеча до кисти… — Он смотрит на мое плечо, ведет взгляд к локтю, задерживается на запястье. Я не верю своим ушам. — Я не знал, как тебя разбудить, ты не просыпалась, поэтому я сидел и смотрел. Ждал, пока ты перестанешь кричать.

— Это… невозможно, — с трудом выговариваю я.

Но пальцы Адама на моей талии превратились в объятия, губы стали щекой, прижатой к моей щеке, наши тела слились воедино, он касался моей кожи, моей кожи, моей кожи и не кричал, не умирал, не убегал от меня. Я плакала.

Я задыхалась от рыданий.

Я тряслась, рассыпалась, раскалывалась на мелкие слезы.

А он обнимал меня, как никто другой за всю мою жизнь.

Словно он хотел меня.

— Я вытащу тебя отсюда, — сказал он мне в волосы, гладя мои руки. Я откинулась к стене. Адам смотрит мне в глаза, и мне кажется, что все это сон.

— Почему… Почему ты… Я не… — Я замотала головой, стряхивая слезы, прилипшие к лицу. Этого не может быть. Это невозможно!

Его глаза нежны, его улыбка плавит мои суставы, я хочу узнать вкус его губ. Как бы мне хотелось набраться смелости и коснуться его!

— Я должен идти, — говорит Адам. — Тебе нужно одеться и сойти вниз к восьми часам.

Он стянул мокрую футболку. Я не знала, куда девать глаза.

Я схватилась за стеклянную панель и зажмурилась, заморгав, когда его пальцы оказались в миллиметре от моего лица. Я растекаюсь, горю, таю от предвкушения.

— Да ты не отворачивайся. — Адам прячет улыбку размером с Юпитер.

Украдкой посматриваю на его асимметричную улыбку, которую хочу попробовать на вкус, на цвет его глаз, которые я рисовала несчетное количество раз. Обвожу взглядом линию его подбородка, шею, ключицы, запоминаю скульптурные холмы и долины его плеч, безупречный торс, птицу у него на груди…

Птицу на груди.

Татуировка.

Белая птица с золотой макушкой вроде короны на голове, в полете.

— Адам, — пытаюсь сказать я. — Адам, — пытаюсь выдавить я. — Адам, — не получается у меня сказать.