Три доллара и шесть нулей - читать онлайн книгу. Автор: Вячеслав Денисов cтр.№ 59

– Я этого бандита первый раз вижу.

Струге понял, в чем дело.

– Леонид Алексеевич, сядьте сюда, за общий стол. Сейчас нам кофе приготовят, мы все успокоимся... Вас как зовут, гражданин переводчик?

Переводчик по фамилии Гранцев понял, что Мариноха в кабинете прокурора находится приблизительно на тех же основаниях, что и он, и отрицать факт общения с ним на привокзальной площади не имеет никакого смысла.

Мила еще не успела внести разнос с угощением, а разговор уже завязался. Да завязался так сильно, что бизнесмен и Гранцев вспоминали день убийства Бауэра с точностью до наоборот.

– Не было никаких разговоров о флаге, – говорил Гранцев, упрямо глядя в окно. – Бауэр поинтересовался, где находится гостиница, и я ему ответил. Ни о флаге, ни о гербе, ни о погоде речь в то утро не шла. Мы поговорили, после чего он, в сопровождении вот этого господина, поехал в гостиницу. А я поехал к себе в офис. И более мы не виделись.

– Но я же своими ушами, – Мариноха подергал пальцами мочки, – слышал, как он показывал на мэрию и что-то говорил о флаге! «Флэтиг», это что по-твоему, грамотей?! И еще он сказал – «морден»! Мол, флаг мордой наоборот повесили! А потом этот мент приехал, и мы доказали, что так и есть! Мент этот, у него еще фамилия такая странная...

– Эйхель, – подсказал Пермяков.

– Точно! Эйхель! Ну, тот, который флагом занимался!

Переводчик тоскливо смотрел в окно и делал губы бантиком, давая всем понять, что немецкий знает лучше Маринохи.

– Так как? – уточнил Пащенко, крайне заинтересованный диалогом.

– Не «флэтиг», а «фертиг»! – взорвался Гранцев. – Я предупредил его, чтобы он был осторожным, ибо город Тернов – не самое лучшее место для того, чтобы кому-то давать в руки фотоаппарат с просьбой снять на фоне памятника старины! И он ответил: Mit solchen Meuchelmцrdern werde ich bald fertig! – «С этими бандитами я живо разберусь!» «Морден»... Это у тебя – «морден»! Девальвированная...

– Даже так?.. – задумчиво пробормотал Пащенко, не обращая никакого внимания на раздутого от гнева, словно индюк, Мариноху. – Сам разберется? Смело. Словно знал, куда ехал.

– Как будто кто-то не знает, куда едет, отправляясь в Россию... – проворчал Гранцев.

Струге молча, едва видимым жестом, подозвал Пермякова. Так же тихо, незаметно, спросил:

– Что у тебя изъято и хранится в качестве вещдоков?

Пащенко, Гранцев и Мариноха продолжали диалог, и из них троих лишь прокурор изредка бросал взгляд в сторону стола в углу кабинета, на который его подчиненный выкладывал вещи.

Белая рубашка с воротником, который раньше тоже был белым, потом, две недели назад – красным, а теперь – черным. Половины воротника не хватало, эта часть была направлена на экспертизу. Пиджак, и на нем не было никаких видимых изменений цвета, потому что он был изначально черным. Однако и у него не хватало части воротника. Значит, что-то и на нем все-таки было...

Маленькая записная книжица в сафьяновом переплете, почти такая же, как у Пащенко, только толще. Еще документы с открытой визой и почти новая тетрадь в клеточку.

Выбрав из всего предложенного книжицу и тетрадь, Антон Павлович придвинул их к себе, поймал взгляд Пащенко и поморщился, указывая подбородком на Мариноху.

– Хорошо, Леонид Алексеевич, – мгновенно среагировал Вадим. – На сегодня спасибо. Очень обяжете следствие, если в ближайшее время не станете покидать город ни под каким предлогом. Не нужно этого делать, ладно?

Недовольный тем, что ему дважды повторили то, что ему было ясно с первого раза, Мариноха вежливо со всеми попрощался, бросил уничтожающий взгляд на Гранцева и вышел.

Записную книжку переводчик «разобрал» быстро. Номера телефонов, адреса, фамилии и имена. Все для него было просто, и он читал содержимое сафьянового блокнота, как с театральной афиши. Герр Бауэр, как истый немец, содержал все записи в порядке.

То, что с тетрадью все оказалось гораздо сложнее, Струге понял, рассматривая лицо Гранцева, когда тот просмотрел содержимое первых двух страниц. Бегло просмотрел, невнимательно. Перелистнув их, он распахнул тетрадь посередине, потом немного почитал в конце. И все это время с его лица не сходило выражение растерянности.

– Что не так? – помог ему начать разговор Струге.

– Все не так, – странно отреагировал переводчик.

– А конкретно? – полюбопытствовал Пащенко, которого стала раздражать манера поведения независимого толмача.

– Я могу перевести все, что здесь написано. Тем паче что написано немного. Четыре страницы в начале, три в середине и две в конце. Но могу вас уверить в том, что все написанное не имеет к Тернову или к кому-то из проживающих в нем никакого отношения.

Пермяков покосился на Гранцева.

– Могу без экспертизы сказать, что все тексты написаны в одно время. Смущает лишь то, что износ тетради предельный, а текст как будто написан не более пяти лет назад. Так кажется, во всяком случае.

– Слушай... – пробормотал Пащенко. – А не могло это быть написано в годы Второй мировой?

– Исключено, – отрезал Струге. – Текст написан шариковой ручкой. В то время их еще не было. А вы что скажете, Гранцев?

Тот пожал плечами:

– Исходя из устойчивых словосочетаний, могу вас заверить, что это текст свежий. Однако Бауэр, если, конечно, это писал он...

– Он, – подтвердил Пермяков, давая понять всем присутствующим, что заключение экспертизы имеется.

– ...эти тексты набросал не более трех-четырех лет назад, – закончил переводчик. – Видите ли, в чем дело... – Переломив тетрадь посредине, он продекламировал: «Mit ganzem Krieg kann man uns Arsch lecken! Nieder mit den Serben!»

И уставился на всех с таким восхищением, словно находился на заседании кружка любителей раннего творчества Гете.

– Кроме прозвучавшей фамилии вратаря сборной Германии ничего не понял, – ответил за всех Пащенко. – Вы уж простите нас, недалеких...

– Здесь написано: «Поцелуйте меня с вашей войной в задницу! Долой сербов!» Немец в милитаристическом угаре мог такое написать либо девяносто лет назад, либо семьдесят, либо пять. Последнее наиболее вероятно, если учесть замечание этого господина насчет чернил. – Переводчик уважительно кивнул в сторону Струге.

– Ну хорошо, – согласился Пермяков. – А что тогда нужно делать с тетрадью, чтобы она приняла такой вид, словно это было написано не четыре года назад, а девяносто?

– Достаточно потаскать ее с собой полгода в офицерском планшете, – усмехнулся Струге. – Ребята, эту тетрадь Бауэр носил с собой всю вторую Балканскую кампанию. Если учесть, что мы знаем, кто он, где служил и зачем оказался здесь, то сам собой напрашивается вывод, что тетрадь оказалась в Тернове не случайно. Гражданин Гранцев, мы обеспечим вас чаем, сигаретами и бутербродами. Мы будем приносить вам все необходимое и уносить от вас все вам мешающее весь день, но постарайтесь сделать так, чтобы к семнадцати часам тридцати минутам на этом столе лежал полный и дословный перевод всех записей господина Бауэра. Я прошу прощения, но пока вы это не сделаете, вы вряд ли отсюда выйдете...