Три рэкетира - читать онлайн книгу. Автор: Ярослав Зуев cтр.№ 46

В то время люди косяками бежали с фабрик и заводов, отправляясь в «свободное плавание». Свое КМП, ЧП или ООО не открывал только ленивый. Набрав побольше слюней и далеко плюнув в курилке какого-нибудь института, промахнуться мимо одного-двух директоров малых предприятий сделалось практически невозможно.

В этой атмосфере талант Тренера развернулся во всю. В 90-ом году Тренер достиг апогея своей деятельности, поставив на бандитский счетчик настоящего армейского генерала. Генерал вляпался на оптовой распродаже противогазов ГП-5 и угодил в тренерские когти, как лиса в капкан. Тренер, наверняка, рос бы и дальше, занимая второе почетное место в группировке Виктора Ледового, но дни его были сочтены. Конфликт из-за рыночных наперсточников закончился войной с крупной кавказской бандой.

В марте 1991-го года трое абреков, вооруженных автоматами АКС-74, засели на дороге, по которой Тренер обыкновенно возвращался домой. Едва новый 190-й «Мерседес» Тренера, недавно сменивший знакомую всей братве белую «шестерку» появился из-за поворота, абреки открыли ураганный огонь. Нашпигованный пулями калибра 5,45 миллиметра, Тренер был мертв еще до того, как отгремели последние автоматные очереди.

Тело Тренера доставили на Байковое кладбище города со всеми почестями, подобающими безвременно ушедшим космонавтам, министрам и военачальникам. Весь цвет столичной братвы уныло шагал за катафалком, выписанным специально по этому случаю из Штатов. Хоронили Тренера в закрытом гробу.

Около месяца потребовалось Виктору Ледовому, чтобы свести счеты с кавказцами. В средних числах апреля кавказская группировка прекратила существование.

Слова покойного Тренера о том, что «время настало стремное», оказались пророческими не только для него самого, но и для большей части населения. Досталось на орехи и Органам, впоследствии названным торжественным словосочетанием «силовые структуры».

Начало 90-х годов ознаменовалось таким редчайшим для нашей милицейско-полицейской страны явлением, как массовый исход сотрудников из органов внутренних дел, госбезопасности и им подобных. Из силовых структур, короче говоря. Такого никогда раньше не было и, судя по всему, такое вряд ли повторится в обозримом будущем. Массовые расстрелы – это да, массовый падеж скота – всегда пожалуйста, массовое загрязнение рек – да сколько угодно, но чтобы массовый исход «оттуда»? Шутить изволите? Как нам без них? Они наш сон берегут. И кошелек. И прочее все тоже.

В нашей стране, построенной главным образом, на насилии и страхе, Органы всегда исполняли самые главные роли. Как правило, первые, иногда – вторые, но даже в самые тяжелые для себя времена с ключевых позиций не вылетали и до массовки не опускались.

А жизнь в стране победившего «единственно верного учения» никогда не была сахарной. То последствия «гражданской» преодолевали, то «великой отечественной». Народ или за колючку сажали, или спаивали водкой – смотря какой был момент. Не даром же появился на свет крамольный стишок советских времен:

Хорошо живется нам в стране советской,

волосы седые на головке детской…

Органам иногда тоже перепадало на орехи. Не без этого. Например, на закате железного наркома НКВД товарища Ежова под конец 30-х, когда, перестреляв и пересажав треть населения, органы вцепились в собственный хвост. Занялись ритуальным каннибализмом. В начале 50-х, после расстрела Маршала Советского Союза товарища Берия, органам перепало от Армии, рассчитавшейся за былые унжения. В 80-е годы Органы снова изводили друг друга, когда шеф КГБ генерал армии Андропов сводил счеты с главой МВД генералом армии Щелоковым. [40] Разное, короче, случалось.

Вот и на рассвете 90-х, после распада Союза, ноги у Органов подкосились. Такого никогда не было, чтобы наследники Железного Феликса и дяди Степы милиционера, бравы молодцы, не в органы ломились, на государевы хлеба, а наоборот, бежали кто куда – даже вспоминать такое обидно. Произошло это все потому, что власть коммунистов ненадолго пошатнулась.

В это смутное время группировка Виктора Ледового впервые столкнулась с целым косяком фирм, контролируемых бывшим управляющим делами городского комитета партии Артемом Павловичем Поришайло. Клан Ледового припер новоиспеченных бизнесменов к стенке с жадностью подростка-хулигана, напавшего где-то за спортзалом на потерявшую бдительность толстуху-отличницу.

И пришлось Поришайле пойти на контакт с Ледовым. Не то, чтобы Ледовой стал его «крышей». Это был скорее вынужденный альянс, дань времени. Подобный тому, что Сталин заключил с Гитлером в канун Мировой войны. Чем жарче они обнимались, тем с большей страстью вцепились друг другу в глотки через самое непродолжительное время.

Дружба с матерым уркой не входила в мечты Артема Павловича, всю жизнь просидевшего в очень ответственных креслах. Но довелось ему, стиснув зубы. Выхода другого у Поришайло не было. Хотя и выгоды от этого союза на первых порах он получил немалые.

Неприятности начались у Олега Правилова с самого утра и продолжались все воскресенье.

По своему обыкновению, он встал в шесть часов и отправился на утреннюю пробежку. Это была железная привычка, укоренившаяся в нем с армии. Вообще говоря, вылезать спозаранку из кровати с каждым годом становилось все труднее. В последнее время он вытаскивал себя буквально за уши, полагая, что как только прекратит бегать, так сразу и встретится с костлявой физиономией старости, вламывающейся во входную дверь. Былой радости от кросса Правилов давно не испытывал, сказывались и тысячи выкуренных сигарет, и много чего еще. Но продолжал бегать с завидным упрямством, и в снег, и в дождь, назло растущей тяжести в ногах и сердцу, колотящему по ребрам.

Итак, Правилов выскочил из своего дома по улице Фучика, свернул за угол и понесся вдоль Воздухофлотского проспекта, наслаждаясь кристально прозрачным воздухом и картиной безмятежно спящего города. Улицы причудливо освещались падающими под очень острым углом солнечными лучами. Оставив справа общежитие полка ППС, а слева – угрюмое сталинское здание Высшей школы милиции, Правилов оказался на просторе Соломенской площади. Точнее, на бывшей площади Урицкого, ставшей при генсеке Черненко площадью Леонида Ильича Брежнева. Пробывшей в таком статусе весьма непродолжительное время и снова получившей имя Урицкого, когда в ходе Перестройки выяснилось, что товарищ Брежнев был «не очень». Впоследствии, правда, выплыло, что товарищ Урицкий Моисей Соломонович [41] был и вовсе – «очень не очень». После столь неприятных открытий площадь обрела старое имя Соломенской, придраться к которому невозможно.