Никто, кроме нас! - читать онлайн книгу. Автор: Олег Верещагин cтр.№ 64

Мальчик рано осиротел. Своих родителей не помнил. Его приютила семья Михаила Ивановича Новицкого, в которой было еще двое детей.

Витя очень любил свой город, Черное море, пионерский отряд.

…Шел июль 1941 года. Фронт был далеко. Но в Новороссийске уже многое напоминало о войне. Приемный отец Вити ушел на фронт. Вестей от него не было. Мать, Мария Петровна, стала строже и молчаливее. Витя старался во всем ей помогать.

Весной 1942 года, никого не предупредив, Витя неожиданно исчез из дому. Вернулся через три месяца, раненный осколком снаряда в ногу. Матери рассказал, что убегал на фронт, был под Керчью, в самом пекле сражений.

Враг наступал на Новороссийск. Линия фронта приближалась. Фашистские самолеты бомбили город, расстреливали с воздуха мирных жителей.

И вот на окраинах Новороссийска появились вражеские танки. Советские воины отстаивали каждую улицу, каждый дом.

Когда начались бои в городе, Мария Петровна вместе с детьми перебралась из своей квартиры в подвал одного из соседних домов. Но Витя не пошел с ними. Он остался в покинутой жителями башне и помогал нашим матросам устанавливать пулемет на втором этаже, подносил патроны и гранаты. В башне их было трое: два пулеметчика и Витя. Шестеро матросов с затонувшего под Новороссийском эсминца «Бдительный» находились недалеко от дома.

8 сентября 1942 года эта маленькая группа бойцов беспрерывно отбивала атаки фашистов. И когда оба пулеметчика и матросы были убиты, к пулемету перебрался Витя. Несколько раз Витя, оставив пулемет, выбегал на крыльцо башни и бросал гранаты.

Днем немецкие танки, развернувшись со стороны улицы Горького, стали расстреливать башню прямой наводкой. Но Витя продолжал борьбу.

Фашистам все же удалось проникнуть в башню. И они зверски расправились с Витей: облили его бензином, подожгли и сбросили еще живого горящего мальчишку на мостовую…

Указом Президиума Верховного Совета СССР Витя Новицкий награжден орденом Отечественной войны посмертно.

Имя Вити Новицкого занесено в Книгу Почета Всесоюзной пионерской организации имени В.И. Ленина. Его именем назван теплоход. В Новороссийске и Волгореченске Костромской области именем Вити Новицкого названы улицы.

Нет, ни дробинки не скользнуло мимо,

А сердце и орлиное ранимо…

Орел упал,

Но средь далеких скал,

Чтоб враг не видел,

Не торжествовал.

А. Яшин. «Орел»

Тимка, по своей вечной привычке держа гитару на коленях, напевал нарочито хрипло:

Как на сколе льда сидит черный гриф,

Сиплым голосом материт Весну.

Как мою ладонь жжет каленый гриф.

Пой до одури, дурак, приструнив струну,

Да хмельной отвар пей до донышка, —

Может, что-нибудь и пригрезится.

Покати шаром – красным солнышком,

Завернись клубком – белым месяцем,

Беспредельная Весна!

Сведены счета, взведены курки.

В полынье – полынь. Головам пустым

Отдавая честь, раздавай долги.

Вместо Вечного Огня – только Вечный Дым…

А на посту солдат спит кошмарным сном:

По нему опять пушки бьют «отбой».

Связки связаны в горле злым узлом,

Не до песен им теперь. А ты возьми да спой,

Беспредельная Весна! [22]

– Сбацал бы что повеселей, – сказал тоскливо Сашка Радько.

Тимка изобразил первые три такта «Мурки», потом поставил гитару на носок ботинка, крутнул и сказал:

– Йупс! Заценили?

Ангар вяло поаплодировал.

Начало августа прокатилось по нашим местам чудовищной жарой. Такой, что на любом металле, достаточно долго пробывшем на солнце, можно было жарить яичницу, чем многие и занимались, были бы яйца или хоть яичный порошок.

Если честно, я опасался, что нас «записали в казаки» для проформы и будут мариновать в станице под предлогом: «Ждите приказа!» По-моему, после того, как отхлынула эйфория, остальные боялись того же.

Где там. Не знаю, к добру или к худу, но мариновать нас не было возможности. И было не до угрызений совести по поводу нашего возраста. Враг ломился вдоль рек на север с упорством, честное слово, достойным, на мой взгляд, лучшего применения. Северный фронт вел контрнаступление и почти дошел до Элисты. У нас дела, как видим, были похуже.

Впрочем, не у нас лично. Нам-то как раз прислали еще три «Грифа» (один даже новенький) вместо наших сгоревшей и разбитой вдрызг машин (плюс одну как бонус), подтвердили все самоприсвоенные звания и, довооружив-перевооружив, подчинили 1-му полку фронтовой авиации, куда входило всякое-разное типа терских мотопланеров и парапланов, «Як-52» и «антошек», переделанных под легкие бомбардировщики и штурмовики. В общем, в этой каше и мы смотрелись вполне прилично. Да и наша «роспись» теперь выглядела несколько иначе – намного более солидно.

Восстановленное оружие и прочие самопальные ракеты ушли в прошлое. В наземке теперь служили старшие ребята, которым, правда, было поперек подчиняться Борьке – но куда денешься, не игрушки… А окончательно я понял, что мы – воюем, когда нас перестали привлекать на работы и возле нашего аэродрома установили и замаскировали три спаренные зушки и один расчет «Иголки» – все алексеевские.

Наши раненые лежали в госпитале. Женька получил какие-то внутренние разрывы от пули, а у Андрюшки при малейшем резком движении голова начинала кружиться и из носа шла кровь. Ясно было, что они встанут не скоро (и будут ли летать вообще?), поэтому мы перетасовали номера. Димка Опришко в мат разругался с Колькой, который наотрез отказался перевести его в летный состав, и вообще было много мелких кусалок, прежде чем все утряслось.

Кстати, нам – «Героям» – оказывается, полагались продуктовые пайки, в которых были разные приятности типа – ого! – красной икры, сахара и настоящего кофе. Первый паек, скажу честно, я съел с мамой. А потом… короче, потом четыре из наших двенадцати «геройских» мы стали оставлять на всю сотню, а восемь – сплавляли в интернат.

Не знаю. По-моему, так было правильно. Еды хватало всем, но попробуй объясни семи-восьмилетнему, у которого нет папы и мамы (и хорошо еще – Господи, прости! – если с рождения нет, а если были – и вдруг нет?!), которому хочется шоколадку, что шоколадки нет и не будет? Проще отдать свою…