5-ая волна - читать онлайн книгу. Автор: Рик Янси cтр.№ 50

Девять тридцать вечера:

Выключается свет. Нужно лежать на койке без сна и изобретать новый изощренный способ избавиться от сержанта Резника. Через некоторое время это занятие меня утомляет, и я думаю о девчонках, с которыми встречался. Располагаю их в разном порядке, на какую базу попаду. Самые красивые. Самые умные. Самые веселые. Блондинки. Брюнетки. Они постепенно перемешиваются, и под конец остается только одна девочка. Это Девочка, которой больше нет, и в ее глазах снова оживает бог из школьного спортзала – Бен Пэриш. Я достаю из тайника под койкой медальон Сисси и прижимаю к сердцу. Больше нет вины. Нет горя. Я поменял жалость к себе на ненависть. Чувство вины на коварство. Горе на дух мести.

– Зомби?

Это Наггетс на соседней койке.

– Свет выключен – никаких разговоров, – шепотом отзываюсь я.

– Мне не уснуть.

– Закрой глаза и думай о чем-нибудь хорошем.

– А нам можно молиться? Это по правилам?

– Конечно, помолись. Только не вслух.

Я слышу его дыхание, слышу, как он ворочается с боку на бок.

– Кэсси всегда молилась вместе со мной, – признается Наггетс.

– Кто такая Кэсси?

– Я тебе говорил.

– Я забыл.

– Кэсси моя сестра. Она за мной придет.

– А, да, конечно.

Я не говорю малышу, что если сестра до сих пор не объявилась, то она наверняка мертва. Не мне разбивать ему сердце, это сделает время.

– Кэсси обещала. Она обещала.

Наггетс тихонько икает. Заплакал. Отлично. Никто не знает точно, но мы для себя решили, что казармы прослушиваются и Резник постоянно держит нас под наблюдением, ждет, когда мы нарушим правила, чтобы устроить выволочку. За болтовню после отбоя нам полагается недельный наряд на кухне.

– Наггетс, все хорошо…

Я протягиваю к нему руку и глажу недавно обритую голову. Сисси, когда ей было плохо, любила, чтобы я гладил ее по голове… Может, и Наггетса это успокоит.

– Эй, заткнитесь там! – шипит со своей койки Кремень.

– Вот именно, – вторит ему Танк. – Зомби, хочешь, чтобы с нас очки сняли?

Я подвигаюсь на край койки и хлопаю по матрасу:

– Перебирайся сюда, Наггетс. Я с тобой помолюсь, а потом ты будешь спать, уговор?

Матрас прогибается из-за дополнительного веса. О господи, что я делаю? Если заявится Резник с проверкой, я буду целый месяц чистить картошку. Наггетс устраивается на боку лицом ко мне, его сложенные кисти, когда он подносит их к подбородку, касаются моего плеча.

– Какую молитву она с тобой читала? – шепотом спрашиваю я.

– Вот сейчас улягусь спать, – шепчет он в ответ.

– Кто-нибудь, придушите Наггетса подушкой, – подает голос Дамбо.

Я вижу свет в больших карих глазах малыша. На моей груди медальон Сисси. Глаза Наггетса поблескивают в темноте, как маяки. Молитвы и обещания. Одно дала ему сестра. Другое, не высказанное вслух, я дал своей сестре. Сейчас время нарушенных обещаний. Мне вдруг захотелось пробить кулаком стену.

– Вот улягусь спать и попрошу Бога хранить мою душу.

Наггетс подхватывает на второй строке:

– Когда утром я проснусь, покажи мне тропинку любви.

На следующей строфе в казарме начинают шикать. Кто-то кидается в нас подушкой, но малыш продолжает молиться:

– Вот улягусь спать и попрошу Бога присмотреть за моей душой: пусть ангелы оберегают меня до утра.

На «ангелы оберегают меня» шиканье прекращается и в казарме наступает абсолютная тишина.

Последнюю строфу мы произносим очень медленно, нам как будто не хочется, чтобы молитва заканчивалась, потому что после нее будет пустой сон, а потом еще один день в ожидании последнего дня, когда мы умрем. Даже Чашка понимает, что вряд ли доживет до своего восьмого дня рождения. Но утром мы встанем и выдержим еще один адский семнадцатичасовой день. Потому что мы знаем, что умрем, но умрем мы не сломленными.

– А если я умру во сне, Господи, возьми к себе мою душу.

На следующее утро я иду в офис Резника с особой просьбой. Знаю, каким будет ответ, но все равно иду.

– Сэр, командир группы просит старшего инструктора по строевой подготовке освободить рядового Наггетса от занятий на сегодняшнее утро.

– Рядовой Наггетс – военнослужащий, – напоминает мне Резник. – Как военнослужащий, он должен выполнять все задания центрального командования. Все задания, рядовой.

– Сэр, командир группы просит старшего инструктора пересмотреть свое решение, учитывая возраст рядового Наггетса и…

Резник отмахивается от моих аргументов:

– Этот мальчишка не с неба свалился, рядовой. Если бы он не прошел вступительный экзамен, его бы не зачислили в твою группу. Но он прошел вступительный экзамен, его зачислили в твою группу, и он будет выполнять все задания центрального командования, включая ОУ. Все ясно, рядовой?

Что ж, Наггетс, я хотя бы попробовал.

– А что такое ОУ? – спрашивает Наггетс за завтраком.

– Обработка и уборка. – Я отвожу глаза.

Дамбо, который сидит напротив нас, стонет и отодвигает поднос с едой.

– Просто здорово. Спасибо. Для меня единственный способ проглотить завтрак – не думать об этом!

– Выдоить и выкинуть, малыш, – говорит Танк. – Здесь такая система.

Он смотрит на Кремня и ждет одобрения. Эти двое связаны крепко. В тот день, когда Резник меня повысил, Танк сказал, что ему плевать, кто теперь командир, он будет слушать Кремня. Я только пожал плечами. Без разницы. Когда мы выпустимся – если когда-нибудь выпустимся, – один из нас станет сержантом, и я знал, что это буду не я.

– Доктор Пэм показывала тебе гада, – говорю я Наггетсу.

Малыш кивает, по его лицу я вижу, что это неприятное воспоминание.

– Ты нажал на кнопку.

Малыш снова кивает, на этот раз медленнее.

– Как думаешь, что случается с теми, кто за стеклом, после того как нажимают на кнопку?

– Они умирают, – шепотом отвечает Наггетс.

– А больные люди, которых привозят в лагерь, те, которые не выздоравливают… По-твоему, что с ними делают?

– Хватит, Зомби, просто скажи ему как есть!

Это Умпа, он тоже отодвигает поднос с завтраком, причем это не добавка. Умпа, единственный в группе, никогда не обходится одной порцией. Кормят в лагере, мягко скажем, паршиво.

Я повторяю для малыша основную мысль руководства:

– Это не то, что нам нравится делать, но мы должны это делать. Идет война. Ты ведь понимаешь? Это война.