Тайна знатных картежников - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Биргер cтр.№ 20

Да, мой брат был умен, очень умен. Против его доводов и выводов мне нечего было возразить.

Но, на всякий случай, я осторожно сказал:

— Да, это все очень похоже на правду. Но ведь произойти могло все, что угодно. Надо похитрее и помягче выпытать у отца, не спрашивал ли Пижон насчет того, можно ли пройти к пристани кружным путем вдоль берега, не подсел ли он в лодку кого-нибудь из соседей, плывущих в город… Если отец нам подтвердит, что Пижон ушел той же дорогой, которой пришел, и что отец сам видел как он удалялся… Что ж, тогда… тогда… — я примолк, ещё раз пытаясь взвесить все, что нам нужно было принимать в расчет.

— Тогда что? — жадно спросил мой брат.

— Тогда, боюсь, нам придется отправиться в заповедник и незаметно выяснить, действительно ли Степанов готовится к приему важных гостей или они там обрабатывают Пижона, чувствуя себя в безопасности среди безлюдных диких лесов, где никакие крики никто не услышит. Понимаешь, мы не можем поделиться нашими догадками ни с отцом, ни, тем более, с милицией, пока мы не уверены до конца. Представь себе, что у Степанова там действительно гости — а на него вдруг нагрянут с обыском! Он вовек не простит такого позора — и найдет способ отыграться! С другой стороны, если он держит там Пижона, то, ты прав, его «методы убеждения» никто долго не выдержит. И тогда он опять нагрянет к нам в дом, полный решимости добраться до сокровищ, точное место которых уже будет ему известно!

— По-твоему, он может нас убить? — прошептал Ванька.

— Ни в коем случае! — твердо ответил я. — Но приятного все равно будет мало. И, в конце концов, раз дом принадлежит нам, то и все спрятанные в нем сокровища тоже принадлежат нам!

Мой брат открыл рот, собираясь что-то сказать, но тут нас позвали ужинать.

Ужин получился отменным. Мама улучила минутку, чтобы сбегать искупаться на ближайшем пляже и передохнуть перед тем, как накрывать на стол, и выглядела теперь такой посвежевшей, прямо-таки искрящейся энергией. Отец тоже был в своем обычном веселом настроении, в том, когда он шутил или отпускал нелепые замечания с таким бесстрастным лицом, что от его мнимой серьезности все шутки казались ещё смешнее, и позволял себе улыбнуться лишь тогда, когда мы бока надрывали от смеха.

Бутерброды с медом, которые мы так жадно проглотили, нисколько, разумеется, не «испортили» наш аппетит, и мы наворачивали так, что за ушами трещало, как говорили в таких случаях наши родители.

— Боюсь, «царский котелок» не проживет даже пяти дней, если вы будете пожирать его такими темпами, — заметила мама, как бы жалобно, но в её глазах плясали при этом веселые чертенята.

— Сложная возникает проблема, — сказал отец. — Если мы будем слишком быстро съедать все, что ты готовишь, ты почувствуешь себя рабыней, вечно прикованной к плите. А если мы будем еле клевать, ты ужасно расстроишься, решив, что ты никудышная повариха и приготовила нечто несъедобное! Значит, нам надо предельно точно рассчитать скорость поедания этого котелка, чтобы найти золотую середину между двух дурных крайностей!

Мама рассмеялась.

— Ешьте от пуза! — махнув рукой, сказала она.

Увидев общее хорошее настроение, я решил, что вот удобный момент вклиниться в разговор.

— Да, кстати, — сказал я, — этот человек, который приезжал к нам часа два назад — это был Степанов или кто-то просто похожий на него?

По неловкому молчанию, внезапно повисшему над столом, я понял, что угодил по больному месту родителей так метко, как будто наносил прицельный удар.

— Да, это был он, — сказала мама, несколько принужденно рассмеявшись. — Этот ужасный человек. Не знаю, почему двери нашего дома всегда должны быть гостеприимно распахнуты перед ним.

— Я ведь объяснял тебе, — мягким голосом проговорил отец, его взгляд был опущен и сосредоточен на вилке, которую он аккуратно сгибал и разгибал своими могучими пальцами. — Есть правила игры, которые нельзя нарушать. И как можно выставлять за дверь человека, который приезжает с самыми добрыми намерениями…

— Которыми вымощена дорога в ад! — ввернула мама.

— Я ведь не говорю, что когда-либо собираюсь следовать вместе с ним по этой дороге, — возразил отец. — Но нельзя отрицать, что он относится ко мне с большим почтением, и это стоит ценить. Да, время от времени он нас навещает, но с единственной целью: узнать, не нужно ли нам чего-нибудь? Зачем мне его незаслуженно оскорблять и наживать опасного врага?

— Ну да! — фыркнула мама. — Он приезжает к тебе и спрашивает: «Как там, хозяин, не надо там пришить кого-нибудь для вас?» — а ты отвечаешь, что пришивать пока никого не надо и даешь ему ключи от охотничьего домика или по-другому воздаешь ему за заботливое отношение. Вот погоди, он захоронит труп прямо в одном из охотничьих комплексов, и ты влипнешь в крупнейшие неприятности, когда тебе долго придется доказывать, что ты не верблюд!

(Я знал, что мама имеет в виду. Это был анекдот, который любил рассказывать отец: бежит человек по улице, встречает знакомого. Тот спрашивает: «Куда ты бежишь?» — «Как? Ты не слышал? Из зоопарка верблюд сбежал!» — «Ну и что?» — «Как ну и что? Поймают, посадят — потом пойди докажи, что ты не верблюд!»)

Отец ухмыльнулся.

— Он никогда не сделает ничего дурного в заповеднике. Я знаю, что тут я могу ему доверять. Поверь мне, он намного приличней всего этого стада холеных чиновников и банкиров, которых мне постоянно приходится обслуживать.

— Ты пристрастен к нему, потому что когда-то он был нашим шофером! — обвинила мама.

Эта была сущая правда. Степанов работал у нас шофером в те давние-предавние времена, когда отцу по его положению полагалась служебная машина, внедорожник типа «Нивы». Иван тогда ещё не родился, да и я помню это время слишком смутно, чтобы о нем рассказывать. Так, вспоминается, что сиденья в нашей машине были такими мягкими и удобными, а человек за рулем всегда таким добрым, заботливым и услужливым. То есть, машина нам полагалась и сейчас, и «Нива» так и ржавела в лесном гараже, но государство урезало расходы и на содержание машины, и на её ремонт, и на зарплату шоферу. Тогда-то Степанов и ушел «в бизнес», как он сам это называл, и стал «нашим доморощенным крестным папочкой», как порой несколько кисло называл его отец, тогда обычно, когда до его слуха доходили рассказы об очередных «подвигах» Степанова. Это я и имел в виду, когда говорил об особых отношениях отца и Степанова, а разъяснять не стал, чтобы вас побольше заинтриговать. Правда, поскольку я точно воспроизводил все слова Степанова, я не мог опустить те моменты, когда он называл отца «хозяин», по старой привычке, и самые догадливые могли бы приблизительно предположить, в чем дело. Впрочем, это обращение срывалось у Степанова с языка только тогда, когда они были наедине, а на людях очень следил за собой, чтобы это обращение у него не вырвалось. Еще когда он работал у нас, ему очень нравилось, что отец никогда не смотрит на него свысока и обращается на «вы», хотя и спрашивать отец умел. Но Степанов только с радостью кидался исполнять любое поручение отца — и в городе всегда подчеркивал, что отец считает его не слугой, а другом. По-моему, и в большие люди он выбился благодаря отцу: когда зарплату совсем перестали платить, отец обратился к одному из постоянных гостей заповедника, кажется, банкиру, с просьбой помочь пристроить Степанова. И Степанов это не забыл, хотя сам отец потом не раз жалел об этом и говорил, что если бы знал заранее, что этот человек толкнет «нашего прежнего милого Степанова» на бандитскую тропу, то скорей бы язык себе отрезал, чем невольно поспособствовал такой «блестящей карьере» нашего шофера… Честно говоря, я и сам постоянно забывал о том, что Степанов был у нас шофером и что давал мне подержаться за руль — так много времени прошло и так круто все изменилось с тех пор. Это было из тех вещей, о которых забываешь просто потому, что давно о них знаешь и не придаешь им значения, и они оседают на дно памяти. Вот и сейчас, если бы мама не упомянула об этом, я бы и не вспомнил…