Высокие блондинки - читать онлайн книгу. Автор: Жан Эшноз cтр.№ 18

— Будь здоров! — сказал Персоннета.

— Кажется, я заболеваю, — объявил Боккара, стискивая пальцами нос.

— Мы потеряли уйму времени, — заметил Персоннета. — Какая досада!

— Господи боже мой! — вскричал Боккара. — Надо же, до чего упорная! По-моему, ее безнадежно заклинило.

— Раздобыть бы немного смазки, — сказал Персоннета. — Или на худой конец антифриз. У тебя в багажнике ничего такого не найдется?

Вместо ответа, Боккара тоскливо скривился и дернул плечом, едва не вывихнув его. Он давил что есть мочи на рукоятку ключа, но проклятая гайка словно прикипела к резьбе и не поддавалась. Холодный мелкий дождик смешивался с горячим потом Боккара, и этот едкий термический коктейль заливал ему глаза, туманил взгляд, стекал вниз, на губы: все было против него, все мешало сменить это чертово заднее правое колесо.

Стоя на коленях с гаечным ключом в руке, Боккара горестно созерцал лопнувшую покрышку; из-под обода вяло свисали клочья резины. На его ладонях, черных от смазки, уже вздувались водяные пузыри. Молодой человек всем телом налегал на ключ; время от времени он пинал его, надеясь таким образом сдвинуть с мертвой точки, но тщетно: он соскакивал с гайки и шумно плюхался в грязь, откуда Боккара с проклятиями выуживал его, одновременно рассыпая вокруг себя остальные причиндалы.

Они с Персоннета застряли на обочине скоростной шестиполосной трассы — три полосы в одну сторону, три в другую, разделенные защитным барьером со следами ударов и чахлыми кустиками; с внешней стороны шоссе было отрезано от мира металлической сеткой, в которой застряли и бились на ветру грязные обрывки целлофана, скомканные газеты и замасленное тряпье. А за этой границей вдоль дороги тянулось что-то и вовсе непотребное — то ли пустырь, то ли заброшенная стройка. И ни единой живой души в поле зрения.

Водители на автотрассе включали фары раньше обычного; их лучи делали свинцовую атмосферу этого дождливого дня еще мрачнее. Мяукающие гудки машин, визг тормозов, скользкий асфальт, порывистый холодный ветер, дующий в спину… Был вторник, без десяти двенадцать.

Стоя позади Боккара, Персоннета держал над ним и над собой легкий складной зонтик, но все его старания защитить их обоих от дождя кончались неудачей — зонтик был слишком мал, налетавший ветер то и дело гнул и выворачивал его, так что Персоннета удавалось лишь кое-как прикрывать кусок асфальта между собой и Боккара; они уже вымокли до нитки. «Давай я попробую», — предлагал время от времени Персоннета. «Да ладно, я сам», — отвечал Боккара.

То ли им пособила какая-то добрая душа, то ли их совместные старания все же увенчались успехом, но два часа спустя они вновь катили по левой стороне шоссе, включив все фары. Пальцы Боккара оставляли по всему салону темные жирные пятна, не очень заметные на сиденьях и руле, но ясно видимые на вороте его рубашки, на лбу, на щеках и на носу, поскольку лицо и рубашка были светлее обивки.

Они возвращались из своей поездки ни с чем, обнаружив лишь брошенный Глорией дом, и всю дорогу молчали: Боккара горько переживал неудачу, Персоннета никогда не был болтлив. Они включили радио, чтобы послушать новости; как раз передавали метеосводку. Диктор долго и нудно описывал мерзкую погоду, которую они своими глазами наблюдали за стеклами машины. Его страдальческий голос так дрожал и срывался, как будто он сам промок и озяб под этим ледяным дождем, отчего сообщение звучало вполне убедительно.

Измученного Боккара тоже трясло в мятом сыром костюме. Во рту стояла противная горечь, словно его, мокрого и заляпанного грязью, вышвырнуло из долгой бессонной ночи прямо в этот серый полдень. Подавленный безысходностью окружающего мира, он все же решил разрядить гнетущую атмосферу где-то в тридцати километрах от Парижа. Персоннета наводил на него страх, но именно для того, чтобы победить это чувство, он убавил звук в приемнике и спросил с безрадостной улыбкой:

— Ну а девушки — вы часто сталкиваетесь с ними по работе?

Ответа не было, и он побоялся настаивать. Его спутник, немой и неподвижный, как и на протяжении всего пути, пристально смотрел перед собой; лицо его выражало не то огорчение, не то озабоченность, не то боль, трудно сказать — может, он был не в духе, а может, просто в отчаянии. Словом, чувствовалось, что его одолевают мрачные мысли, хотя неизвестно, какие именно. Не смея докучать своему спутнику вопросами, Боккара попробовал развлечь его собственными соображениями на ту же тему: каким образом он, Боккара, ухитряется клеить девиц.

— Очень просто, — ответил он сам себе. — Прихожу один в кафе, сажусь на террасе, заказываю пивка и прикидываюсь несчастненьким. Действует без промаха. Через полчаса какая-нибудь из них наверняка подойдет и сядет рядышком. Тогда вперед!

Оставив это сообщение без комментариев, Персоннета бросил на Боккара быстрый взгляд — короткий, но многозначительный, — в котором явственно читались и зависть, и скептицизм, и осуждение. Затем он снова прибавил звук в радиоприемнике — исполняли Шостаковича; Боккара счел за лучшее промолчать. И они стали слушать Шостаковича; собственно, Шостакович не так уж плох, у него встречаются очень недурные квартеты. Затем, по прибытии в Париж, Персоннета велел Боккара остановиться рядом с Оперой, возле телефонной будки.

— Жди здесь, — сказал он, вылезая из машины, — я поговорю с клиентом.

К двум часам дня небо очистилось, магазины начали открываться после перерыва, и квартал заполонили продавщицы, возвращавшиеся на работу после своего низкокалорийного обеда с полуторалитровыми бутылями «Колтрекса» под мышкой. Боккара отрегулировал наклон сиденья так, чтобы было удобнее наблюдать, как девушки идут на свои рабочие места.

Но Сальвадору, заказавшему прямо в кабинет клубный сандвич с пивом, было не до телефонных разговоров. Перед ним лежало досье «Высокие блондинки», открытое на странице с деликатной темой «Блондинки крашеные».

— Так, — отрывисто сказал он в трубку. — Значит, не вышло? Я не знаю, обсудите это с Жувом.

И он резко положил трубку, боясь нарушить ход мыслей и стараясь глубже вникнуть в сюжет, для чего даже начал рассуждать вслух. Донасьенна, сидевшая напротив, писала под его диктовку, успевая одновременно проецировать на стенной экран фотографии Стефани Одран, Энджи Дикинсон и Моники Витти, дабы стимулировать полет фантазии Сальвадора. Однако Сальвадор, сбитый с толку телефонным звонком, вдруг сделал паузу, а потом изрек:

— Каждую блондинку рано или поздно могут заподозрить в том, что она красит волосы. Все они проходят через это, все рискуют подвергнуться обвинению в фальсификации. А ведь крашеные блондинки иногда выглядят гораздо естественнее натуральных, смотрятся прямо как настоящие, что ты об этом думаешь?

Но Донасьенна нынче не была расположена ни думать, ни говорить в своем обычном темпе.

— Еще не знаю, — уклончиво ответила она. — Ты не мог бы пояснить?

— Мог бы, — сказал Сальвадор. — Я вернусь к этой теме. Продолжим. Крашеная блондинка относится к специфической категории, у нее свой, особый стиль. Это совсем не то, что крашеная брюнетка. Впрочем, крашеные брюнетки — явление вообще маловероятное, с какой стати женщине краситься в черный цвет?! Эта масть не имеет перспектив, тогда как поддельная блондинка выбирает свой цвет с весьма конкретной целью. Вот отчего крашеные волосы шокируют лишь в определенном смысле, ты меня слушаешь?