Экипаж «Меконга» - читать онлайн книгу. Автор: Евгений Войскунский, Исай Лукодьянов cтр.№ 55

Как напугал Бхарати холодный, туманный город, залитый бурлящей водой!

Вскорости — как обухом по голове — известие о смерти государя…

Докладывал Федор куда следует о своем возвращении из плена, но в те дни вельможным людям было не до безвестного поручика: решался вопрос, кому быть на троне.

Каким-то чудом донесение Федора попало к самому Меншикову, и всесильный князь, пробежав две-три строчки, нацарапал, набрызгав пером, резолюцию: «Понеже порутчик Матвеев и ранше служил у князя Черкаскова, отправить ево в Сибир для службы далше к томуже князю Черкаскому, а денех ему Матвееву за прошлое время расчесть и выдать».

Насилу Федор сообразил, в чем дело: в то время губернатором Сибири был однофамилец, а может, и дальний родич князя Александра Бековича-Черкасского — князь Алексей Черкасский, назначенный после казни Гагарина.

Так как Меншиков не указал, кто должен ему «расчесть и выдать», Федор, видя, что в петербургской суматохе толку не добьешься, решил заехать к родителям, в Захарьино, повидаться, а там — отправиться в Сибирь.

Родители Федора не слишком обрадовались, увидав привезенную из-за дальних морей невестку. Между собой осуждали: и длиннолица, и малоутробиста, и темна, аки цыганка, и больно смело себя держит, страху не оказывает. Однако, решив, что служивый сын — отрезанный ломоть, не перечили. В родовой вотчине, в своей же церкви, Бхарати окрестили, нарекли Анной, а отчество дали по крестному отцу, дальнему родичу Матвеевых, — Васильевна.

Денег на дорогу хоть и не густо, а все ж таки дали.

Дорогой Федор узнал, что Черкасский уже не губернатор Сибири: по указу Екатерины Первой он был назначен в астраханские земли на должность «калмыцкого начальника».

Федору посоветовали ехать прямо в новый город Екатеринбурх [24] , недавно построенный на реке Исети, к начальнику сибирских и уральских заводов Георгу Вильгельму де Геннину: он-де всех сведущих в горном да плотинном деле людей принимает.

Дождавшись оказии, отправились. Плыли вниз по Волге, потом свернули в Каму. Когда после волжских просторов струг пошел то бечевой, то веслами, а когда и под парусом меж тесных, густо поросших лесом берегов, Бхарати была поражена видом лесного приволья и смолистой прохладой.

У деревни Ягошихи [25] , где недавно был построен новый медеплавильный завод и где в Каму впадает горная река Чусовая, пришлось остановиться: весенние воды еще не сошли и подняться по Чусовой против течения было невозможно.

Оставив речной караван, поехали сухим путем: берегом Сылвы до Кунгура и дальше — через перевал, к новому городу Екатеринбурху.

Во все глаза глядела изумленная Бхарати на горы, покрытые густым хвойным лесом, на бурные реки и тихие голубые озера, на зеленый, в цветочном узоре ковер травы, на каменные осыпи, поросшие по краям смородиной, жимолостью и колючим шиповником.

Город Екатеринбурх был невелик. Постройка его обошлась всего в 53679 рублей и две копейки. Были здесь две доменные печи, выплавлявшие по три-четыре тонны чугуна в сутки, мастерские, где чугун кричным способом перерабатывался в сталь, кузнечные, якорные и проволочные фабрики. Плотина на реке Исети позволяла копить весенние воды. Водяные колеса приводили в действие мехи для дутья в доменные и кузнечные печи.

Завод и поселок были окружены крепостной стеной.

В обербергамте [26] Федор был хорошо принят и назначен в должность механикуса. Обязанности его по регламенту определялись так: «Надлежит ему знать всякие машины, которые потребны к горным делам, а именно: для выливания воды, для подъема руды и протчего строить и в действо приводить, быть при строении всяких фабрик, ему же и пожарные машины и трубы ведать».

Отвели Федору казенную квартиру в крепости, и началась новая жизнь на новом месте…

Служил Федор исправно, ведал колесное и плотинное дело, ездил по заводам, следил за работами.

Понемногу привязался он к суровому, но знающему и любящему свое дело де Геннину. Помогал ему завершать затеянный им труд под названием: «Генералом-лейтенантом от артиллерии и кавалером ордена Святого Александра Георгием Вильгельмом де Генниным собранная натуралии и минералии камер в сибирских горных и завоцких дистриктах также через ево о вновь строенных и старых исправленных горных и завоцких строениях и протчих куриозных вещах абрисы».

Бхарати на русских хлебах и прохладе раздобрела и побелела. Растила детей, хлопотала по хозяйству, ставила квасы и наливки, запасала на зиму меды и варенья. По-русски уже говорила изрядно. Когда через несколько лет они с Федором наведались к его родителям, старики приняли ее более благосклонно.

В 1730 году де Геннин был вызван сенатом для составления вместе с берг-коллегией ведомости о состоянии заводов, количестве металла и числе работных заводских людей. Вместе с ним выехал и Федор Матвеев.

Пришлось прожить в Петербурге с год.

Столица застраивалась дворцами вельмож — один другого краше. Вельможи были больше новые, из немцев. И при Петре немцев наезжало в Россию изрядно, но все это были люди, сведущие в военном деле или ремеслах. А теперь Петербург был наводнен шаркунами, проходимцами — им покровительствовал всесильный Бирон, фаворит новой царицы Анны.

В надежде встретить старых сослуживцев частенько заходил Федор в бывшую «царскую» австерию. Когда-то здесь за кружками пива, с глиняными трубками, набитыми табаком-кнастером, сиживали за некрашеными столами бывалые, умелые люди. Рассказывали о далеких морях, редких товарах, диковинных обычаях. Спорили, где лучше строят корабли, как правильнее подбирать медь и олово для пушечного литья, о скампавеях и галиотах, приливах и течениях. Сам Петр Алексеевич захаживал сюда, подолгу говорил с моряками…

Теперь здесь было полно хвастливых щеголей в пудреных париках и с кружевными манжетами, чванливых немцев и старательно подражавших им русских придворных. Забегали сюда нужнейшие по нынешним временам иноземные специалисты — учителя танцев и светского обхождения, с обязательной крошечной скрипочкой — пошеттой — в кармане модного кафтана.

Вместо того чтобы степенно, вперемежку с беседой, прихлебывать пиво, пили без меры заморские вина, громко хвастались амурными победами. И еще — обсуждали новые моды: мужчины начали тогда налеплять на лицо черные тафтяные кружочки — мушки. Появился «язык мушек», и щеголи, восхищаясь, затверживали: что означает мушка на подбородке, что — на левой щеке, что — под глазом. С божбой и криками играли в карты; шахматы, издавна привившиеся на Руси, теперь были не в почете: «зело не достает в сей забаве газарду».

Однажды, зайдя в «царскую» австерию, Федор скучал над кружкой пива, потягивая трубку, и вдруг почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Оглянулся и увидел за соседним столиком высокого загорелого моряка средних лет. Моряк широко улыбнулся, взял свою кружку и решительно подошел к Федору.