Анна Австрийская. Первая любовь королевы - читать онлайн книгу. Автор: Шарль Далляр cтр.№ 9

— По крайней мере, этот поплатится за всех! — вскричал он, бросаясь с поднятой рукою на молодого человека, который, хотя заинтересованный в этом споре, оставался до сих пор довольно спокойным зрителем этой сцены.

Но спокойствие это, конечно, было только наружное, потому что, увидев, как Бельсор летит на него сломя голову, он протянул руку, схватил его, так сказать, на лету, и силою, на которую с первого взгляда его нельзя было считать способным по молодости лет, отбросил в середину залы на очаг, еще красный. Тогда, не занимаясь более им, он прямо обратился к герцогу:

— Монсеньер, вы предупредили меня, что этот человек получил пятьдесят пистолей за то, чтобы лишить меня жизни, и я спешу поблагодарить вас за это уведомление. Но если один получил, то, стало быть, другой ему отдал. Если б вы могли и хотели мне сказать, кто это, вы дополнили бы услугу, которую оказали мне.

Это было сказано внятно, чистосердечно и тоном почти веселым, который был довольно странен в человеке, знавшем, что он почти обречен на верную смерть.

— А вот я вам покажу! — вскричал граф де Морэ, бросаясь во вторую комнату.

Но Нарцис-Дезирэ Пасро не рассудил за благо дожидаться, чтобы за ним пришли. При первых словах, заставивших его догадаться, что будет, он стал искать глазами выход. В комнате было только одно окно и довольно высоко от пола, Но клерк был молод, довольно проворен, несмотря на свой жир, и притом боялся. Спрятавшись за плечами товарищей Лафейма, он вскарабкался на стол, добрался до окна и исчез. Морэ мог сообщить об его побеге.

— Жаль! — сказал молодой человек в больших сапогах. — Мне хотелось бы его видеть, потому что, право, все это очень странно. Нет еще и недели, как я в Париже, и говорил только с одним человеком, моим хозяином, вот этим, и нажил уже себе такого смертельного врага, что он жертвует пятьдесят пистолей на то, чтобы меня убить! Правду говорят, что Париж странный город, — прибавил он с чистосердечным смехом.

Бельсор приподнялся, выпачканный в золе и с пеной бешенства у рта. Но принужденный прежде всего гасить огонь, горевший в десяти местах на его платье, начиная от панталон до вышитого воротника плаща, он несколько минут оставался спокоен. Молодой человек взглянул на него, и физиономия его вдруг совершенно изменилась. Его веселая улыбка исчезла, и глаза приняли выражение презрительной угрозы, а все лицо покрылось перламутровой бледностью.

— Когда вы достаточно вычистите свое платье, мой храбрец, — сказал он, — вы, может быть, подумаете, что пора постараться отработать пятьдесят пистолей. Вы их получили, и отработать надо.

— Пойдемте! — вскричал Бельсор, надевая шляпу, свалившуюся во время его падения.

— Монсеньер, — сказал его противник, подходя к герцогу со шляпой в руке, — если бы я знал кого-нибудь в Париже или если бы это было днем, и я мог позвать первого прохожего, я не осмелился бы обратиться к вам с подобной просьбой, но вы видите, что я не могу выбирать. Я бедный дворянин, но дворянин настоящий, барон де Поанти из Дофинэ. Хотите сделать мне честь вместе с вашим другом быть свидетелями этой дуэли? Заметьте, что я не прошу вас быть моими секундантами. Мне хотелось бы только, чтобы честный человек мог удостоверить, что все произошло по законам совести и чести.

— Я сам хотел просить у вас позволения присутствовать при этой дуэли, не из участия к вашим противникам, а к вам, — вежливо ответил герцог.

— Когда так, я вдвойне благодарен вам.

Герцог бросил под нос трактирщику, изумленному этой щедростью, испанский дублон и вышел из таверны с графом де Морэ и бароном де Поанти. Лафейма и его товарищи присоединились к Бельсору, который, показывая дорогу, шел большими шагами к Сен-Жерменскому аббатству, обыкновенному месту поединков. Обе группы шли, таким образом, шагов на двадцать одна от другой.

— Барон де Поанти, — сказал герцог вполголоса молодому человеку, — позвольте задать вам один вопрос.

— Сколько вам угодно, герцог.

— Вероятно, так как вы приезжий в Париже, вы не знаете, с каким человеком будете драться на дуэли.

— Это правда, герцог, и это вовсе не занимает меня.

— Напрасно, этот человек и его товарищи люди самые опасные. Каждый из них, может быть, убил уже десять противников. Дуэль с ними почти всегда смертельна. Хотите принять добрый совет? Но прежде скажите мне откровенно, умеете ли вы фехтовать?

— Немножко.

— Немножко это нехорошо. Но настолько ли вы знакомы со шпагой, чтобы быть в состоянии защищаться?

— Я думаю.

— Черт побери! Вы не уверены в этом?

— Уверен.

— Кто был вашим учителем?

— Мой отец.

— Гм! Когда так, я боюсь, что вы знаете немного, и возвращаюсь к моему совету.

— Говорите.

— Не нападайте, а защищайтесь. Таким образом, вы рискуете получить только царапину, которой, как я надеюсь, будет достаточно для того, чтобы я велел остановить поединок. Лучше царапина, чем смертельная рана.

— Монморанси прав, — сказал Морэ, — когда имеешь дело с такими негодяями, глупо драться добросовестно.

Если б было светло, Монморанси и Морэ могли бы видеть на губах молодого человека странную улыбку.

— Благодарю вас очень искренно за все участие, которое вы оказываете мне, — сказал он. — Я вам докажу, что я его достоин. Что касается вашего совета, герцог, позвольте мне не последовать ему. Вы знаете, каждый дерется на шпагах по-своему. Вы увидите, хорошо ли я дерусь.

Они дошли до места поединка. Бельсор проворно снял плащ и полукафтанье. Противник последовал его примеру.

— Прочтите молитву, — сказал ему негодяй, обнажая шпагу.

— Я уж прочел, — отвечал барон.

Шпаги скоро скрестились, синеватый блеск сверкнул из обоих лезвий. Глухой крик нарушил ночную тишину, и Бельсор упал плашмя вперед. Барон де Поанти, опустив к сапогу окровавленное лезвие своей шпаги, как будто не шевелился.

— Который из этих господ возьмет теперь пятьдесят пистолей? — спросил он самым спокойным тоном.

— Клянусь святым Яковом, моим патроном! — вскричал с очень резким никарским акцентом де Куртрив. — Дурак Бельсор был пьян, он наткнулся на шпагу как дурак. А этот петушок, оттого что тот сделал неловкость, принимает вид забияки; ну, подожди!

Де Куртрив был низенький блондин, раздушенный до крайности, щеголь, слывший справедливо между своими собратьями за страшного и самого вероломного дуэлянта. Он в одну секунду надел шляпу, снял полукафтанье и плащ и обнажил шагу. Но он будто услышал совет, который герцог Монморанси дал молодому барону, и хотел им воспользоваться: он не нападал, как кавалер де Бельсор, а оставался в оборонительном положении. Но случилось точно то же, и так быстро, что никто не мог проследить глазом этой борьбы. Результат был тот же: де Куртрив упал мертвый и также на лицо, как и Бельсор. Между поборниками чести пробежал трепет изумления. Но все эти люди, привыкшие играть своею жизнью, были храбры и по темпераменту, и по ремеслу. Ни один из них не подумал отступить. Притом они самоувенно доверяли своему опыту и гибельной ловкости, а противник, убивший двоих, казался так молод, что никому не пришло в голову, что эта молодость может скрывать глубокое знание науки фехтования и два удара, которые они приписывали случаю, быть может, нанесены искусной рукой и верным глазом. Монморанси и Морэ, не ослепленные самолюбием, начинали приходить к последнему предположению. Барон де Поанти опять принял свою спокойную позу. Поборники держали поодаль совет.