Смерть под кактусом - читать онлайн книгу. Автор: Лариса Ильина cтр.№ 37

На площадке в конце лестницы висело огромное зеркало в великолепной бронзовой раме. Полина Григорьевна остановилась:

— Революция нанесла весьма ощутимый удар по коллекционированию и собирательству в России. Судьба многих коллекционеров была весьма незавидна. Родовое имение коллежского советника Сергея Савельевича Георгиевского в первые годы, а точнее сказать, в первые дни Октябрьской революции пострадало очень значительно. Лишь счастливый случай помог избежать поджогов и полного разграбления бесценной коллекции произведений искусства, собираемой фамилией на протяжении нескольких поколений. Тем не менее коллекция долгие годы была разрознена, часть ее попала за границу, часть бесследно исчезла, и только в последние годы была снова собрана здесь, в нашем музее. Так что подавляющее большинство наших экспонатов являются подлинниками. Как, например, это зеркало, долгие годы украшавшее стену одного из кабинетов райкома…

Мы с Мегрэнью переглянулись.

— А что это был за счастливый случай? — высунулась Тайка.

— В начале прошлого века в права наследования усадьбой вступил внук Сергея Савельевича Антон Савельевич. Он принял революцию, хотя, естественно, семья подверглась национализации имущества. Однако весьма скоро Антон Савельевич был арестован, поскольку буржуазное происхождение и паразитический, с точки зрения новой власти, образ жизни никак не соответствовал требованиям времени. И только вмешательство родственника, имевшего в революционном правительстве достаточное влияние, спасло ему жизнь…

Часть экспозиции была посвящена истории развития края в советский период. Красные галстуки первых пионеров, агитационные плакаты, портреты вождей и продукция местной деревообрабатывающей фабрики интересовали нас мало. Гораздо привлекательнее выглядели залы времен царской России. К нашей с Тайкой радости, большую часть своего рассказа Полина Григорьевна посвятила именно этому периоду. Отца Татьяны Антоновны, Антона Савельевича, она называла не иначе как меценатом и просветителем, строившим школы для детей из бедных семей и открывавшим бесплатные больницы для крестьян, Антон Савельевич оплачивал рабочим отпуска, на свои деньги купил крестьянской общине трактор, в канун революции приступил к постройке драматического театра. Но в силу известных исторических событий довести дело до конца не успел, поэтому в отстроенном здании разместился отдел красной милиции, куда Антона Савельевича по прошествии недолгого времени и доставили в качестве арестованного.

— И что, после всего этого они пытались поджечь его дом? — не поверила я своим ушам.

Полина Григорьевна горько кивнула:

— А ведь до тысяча девятьсот семнадцатого года в нашей губернии практически не было пьянства… — И поведала нам о дальнейшей судьбе последнего представителя мужского пола рода Георгиевских.

Итак, благодаря заступничеству высокопоставленного родственника, Антон Савельевич был выпущен на свободу. Ему было разрешено вместе с женой поселиться в пустующем доме на окраине села, тогда еще носившего такое же название, как и усадьба, — Вельяминово. Антон Савельевич вместе с супругой начал преподавать в школе, которую сам когда-то и построил. Однако власти все ж таки не утерпели и в тридцать восьмом арестовали его снова и расстреляли за вредительство.

Сбившись в тесную кучку, мы ходили из зала в зал следом за Полиной Григорьевной. Причем Антон, хоть и сам считался у нас гидом, слушал во все уши и задавал вопросы, как мне показалось, весьма искренне.

— Похоже, что наш экскурсовод здесь впервые, — прикрыв рот ладонью, шепнула я Тайке. Она кивнула и криво усмехнулась: — Смотри!

Мы стояли возле портретной галереи, с интересом вглядываясь в лица предков Татьяны Антоновны. Живописные портреты занимали большую часть стены зала на втором этаже, а ближе к окну висели большие чернобелые фотографии в рамках. По всей видимости, это и были те самые рабочие, о которых рассказывала Полина

Григорьевна. Одна фотография сразу привлекла мое внимание.

— В папке есть такая же: «Флигель-адъютант Его Императорского Величества… Георгиевский Савелий Сергеевич с супругой Надеждой Тихоновной».

Мы подошли ближе. Фотография и правда была такая же, только гораздо больше по размеру.

— Это ее дед с бабкой… Светка, — вдруг схватив меня за руку, взволнованно зашипела подруга, — серьги-то те самые.

Мегрэнь была абсолютно права. При таком увеличении был отчетливо виден каждый лепесток серег, украшавших ушки статной красавицы Надежды Тихоновны Георгиевской, бабушки Татьяны Антоновны.

— Интересуетесь? — неожиданно раздалось сзади. Мы вздрогнули. — Перья, шляпы, бусы? Нравится?

Леопольд, страус чертов… Не снизойдя до ответа, мы дружно отвернулись. Но остальные наши спутники, видимо, не смогли находиться от нас далее десяти метров дольше, чем двадцать секунд, поэтому не успели мы моргнуть глазом, как возле нас оказались все остальные. «В конце концов, это невыносимо, — подумала я. — Не знаешь, куда поставить ногу, потому что боишься наступить на какого-нибудь мужика!» Похоже, Мегрэнь полностью разделяла мои взгляды. Повернувшись к Полине Григорьевне, молча удивлявшейся такой плотной концентрации экскурсантов на одном квадратном метре, она громко спросила:

— А где здесь туалет?

Этот, в общем-то, вполне житейский вопрос почему-то заставил наших спутников дружно отвернуться и ткнуться носами в первые подвернувшиеся снимки. Полина Григорьевна понимающе улыбнулась, подошла поближе и в деликатных выражениях объяснила, что интересующее нас заведение расположено на первом этаже в левом крыле, за дверью с соответствующей надписью. Пока я благодарила директора музея за исчерпывающие сведения, Мегрэнь пропала из поля зрения. Я покрутила головой и обнаружила ее в дальнем углу зала возле портьеры. Выражение лица подруги меня не обрадовало.

— В чем дело?

— Смотри! — она незаметно кивнула в ту сторону, где висели фотографии.

— Что? — не поняла я.

— Смотри… на Антона…

Антон стоял возле портрета деда с бабкой, и лицо у него было такое, словно он увидел привидение. Мне сразу стало не по себе, а тут еще Тайка прикусила кулак и заскулила, как припадочная:

— Господи… мамочки…

Страсть как не люблю, когда ничего не понимаю. Я вцепилась Тайке в локоть и потащила к лестнице.

— Простите, мы на пару минут… — мило улыбнувшись, сообщила я Полине Григорьевне.

Мужчины дернулись было следом, но вовремя сообразили, что это не совсем прилично.

Оказавшись в туалете, я первым делом заперла дверь.

— Это какой-то сумасшедший дом. Такое впечатление, что они боятся пропустить хоть одно наше слово. И друг друга пасут, чтобы, не дай бог, кто-нибудь оказался с нами наедине. Честное слово, еще никогда за мной не ухаживали с таким рвением! А ты-то чего вдруг позеленела? И что случилось с нашим гидом? Он так смотрел на бабку Татьяны Антоновны, словно увидел родную маму…