Шпион, которого я убила - читать онлайн книгу. Автор: Нина Васина cтр.№ 33

Хосе и Кармен ссорятся. Как здорово было бы, если бы все поссорившиеся пары пели о своих проблемах, а не просто орали друг на друга. Итак, работница театра «Н». Предположим, она не просто искала сережку под креслом шестого ряда в первый раз и не просто нашла ворох одежды во второй. Она могла заметить передачу зажигалки – трудно не заметить двух одинаковых индюков, да еще в красных галстуках! – из любопытства проследить за блондином, а когда нашла его мертвого в туалете, пошарила под креслом. Но ее обыскивали. Один раз в театре и второй раз вне здания, дождавшись, когда она, уже успокоившаяся после обыска в кабинете помощника режиссера, могла вынести зажигалку на себе. Прошлое Надежды проверили почти что понедельно. Вся жизнь – на виду, с пяти лет в детском доме. Предположить, что ее завербовали в американскую разведку до пяти лет, конечно, можно, особенно вот на таком спектакле, но Ева делать этого не стала. Ладно, Надежда не дотрагивалась до мертвого блондина в туалете, она могла только обыскать то кресло в шестом ряду, на которое он как бы в рассеянности сел после получения пленки. Допустим, она нашла зачем-то оставленную там блондином зажигалку. Она поняла, что зажигалка золотая, и по-сорочьи не смогла с нею расстаться. Допустим, она более умна, чем кажется, и спрятала эту зажигалку, предполагая несколько обысков. Тогда получается… Тогда получается, что …блондин избавлялся от врученной ему зажигалки?!

С сегодняшнего утра за работницей театра «Н» решено установить круглосуточную слежку, то есть не спускать с нее глаз. И вчера, после пропажи брюнета, агенты разведки караулили Надежду у центрального, служебного и запасного выходов до половины первого ночи, когда в театре погасло все, кроме ночной подсветки на улице. Она не вышла, но с утра приехала к театру на трамвае. Чем объяснить эти прятки? Предположим, Надежда находит в костюмерной – она ведь именно там и работает, кому еще суждено его найти! – мертвого, живого или раненого, но раздетого до трусов и носков брюнета. Вариантов два. Если он жив, она надевает на него любой попавшийся под руку костюм и прячет агента. Если он мертв…

Ева вдруг представила, как крупный брюнет в длинном тяжелом платье (а, судя по габаритам Кармен, на него вполне можно было бы найти платье большого размера) бежит с Надеждой по темным переходам театра, путаясь в юбках. Кстати, Хосе тоже ничего себе, упитанный. Надежда вполне могла подобрать для брюнета и мужской костюм. Вот он бежит в обтягивающих рейтузах, рубашке с широкими рукавами… Если он решил спрятаться, значит, он прячется от своих. Комнату Надежды и дачу какой-то старушки за городом, куда Надежда иногда приезжает с гостинцами и книгами, обыскали. Все связи брюнета отработаны, все предполагаемые места его пребывания осмотрены. Остается – театр. Мертвый или живой, он должен быть здесь.

Если он мертв… Куда она, черт возьми, могла деть тело?! И откуда, кстати, она осматривает партер? Из-за кулис? Нет, оттуда видна только маленькая часть. Ева подносит бинокль к глазам и медленно, метр за метром, перебирает левую часть бельэтажа. Потом – правую. Потом – выше, до закрытого шторками нависающего балкона осветителя. Теперь – с другой стороны. Она замирает. С правой стороны в будке осветителя шторки раздвинуты. Видны стойки с осветительными лампами, и!.. Голый (по крайней мере, по пояс, это Еве видно хорошо!) мужчина смотрит в ее сторону в огромный бинокль. Ева опускает свой, вглядывается, напрягая глаза, в будку осветителя и понимает, что у нее не галлюцинация. Там действительно кто-то голый по пояс смотрит в партер. Ева быстро прижимает театральный бинокль к глазам, напряженно крутит колесико резкости и задерживает дыхание. Ощущение, что темноволосый мужчина смотрит в большой бинокль именно на нее, усиливается, когда она видит, как тот делает ручкой.

– Куда ты смотришь? – шипит Далила и пытается отнять бинокль. Ева не дает. – Отдай сейчас же! – Далила выдернула бинокль и направила его вверх, пытаясь найти, что именно заинтересовало Еву. Она нашаривает линзами человека на балконе осветителя, тот делает ручкой и ей.

– Голый мужик! – шепчет она. – Наверное, единственный здесь голый мужик, и ты с ним перемигиваешься, да?

На сцене Хосе зарезал Кармен, и она теперь умирает.

– Мне срочно нужно уйти, – шепчет Ева, поднимаясь. – Жди меня на улице в машине.

– Ка-а-анечно, срочно, я понимаю!

Ева выбегает в коридор, следуя указателям на стене, поднимается в бельэтаж, потом – выше, на балкон. Восторженный зал уже хлопает, когда она пытает дежурную у дверей, как ей попасть в будку осветителя, а дежурная после долгих поисков очков медленно читает надписи в удостоверении и, все еще сомневаясь, неуверенно показывает на лестницу вниз, объясняет, что в осветительскую можно попасть только изнутри, из галереи за кулисами. Чертыхаясь, Ева спускается вниз, пробирается за кулисы сцены, там стоит страшный гвалт, потная Кармен перед выходом на поклон обтирается мокрым полотенцем, пока ее обмахивают огромным веером. Ева находит глазами Надежду и просит показать, как подняться в осветительскую будку.

– Слева!.. Нет, справа, если из зала, то справа! – путано объясняет она.

Задумчивая Надежда ведет Еву на галерею, потом они проходят винтовую лестницу, потом еще одну. В сумраке закулисья Еве вдруг становится все равно, кто смотрел на нее из будки голый, осветитель или спрятавшийся там брюнет. Ей кажется, что время остановилось, что они заблудились в переходах старого здания навсегда и время, застыв, водит их по кругу. Вот эту щербинку на металлическом ограждении она уже видела, она почувствовала ее рукой – странная выбоина, словно след от влепившейся пули. И эти две кривые ступеньки тоже уже были.

– Мы заблудились? – спросила она, задержав Наденьку рукой.

– Ну что ты, как я могу заблудиться… Хотя да. Сначала заблудились. Вот сюда, и еще один поворот. Пришли!

– Я же просила правую осветительскую, – Ева устало оглядывает небольшое помещение. Пожилой мужчина в синей рабочей куртке вынимает фильтры из потушенных ламп. – Вон ту, – она показывает на противоположную сторону.

В той осветительской уже темно. Кто-то невидимый задергивает изнутри шторки.

– Значит, я не поняла, – вздыхает с облегчением Надежда. – Заблудились!

– Это ты – заблудилась? – оборачивается осветитель. – Да она все переходы в театре знает, как линии на своей ладони, – улыбается он Еве. – Что это такие красавицы пришли сегодня к старику? Надежда наша все больше у Марата сидит, – он кивает в будку напротив.

Внизу пустеет партер.

Через двадцать минут от центрального подъезда театра отъезжают последние машины. Надежда стоит у дверей на сильном ветру и смотрит через почти пустую площадь на двоих мужчин у новых «Жигулей». Худой и длинноносый, с которым они так хорошо поняли друг друга последний раз при обыске в кабинете помрежа, запахивается в пальто и машет рукой. Его напарник идет медленно… медленно идет… идет к дверям.

– Ступай к машине, – слышит Надежда сзади и вздрагивает от голоса помрежа, потому что голос этот сейчас отдает напряжением и непререкаемостью. – Садись и жди меня.