Радости земные - читать онлайн книгу. Автор: Керри Гринвуд cтр.№ 5

Утренняя суета окончательно улеглась, и я оставила магазин на свою помощницу Кайли (ее мать была фанаткой Миноуг). Кайли и ее подружка Госсамер [2] (еще одна жертва родителей с необузданной фантазией) живут этажом выше в квартире 2А, принадлежащей отцу Кайли. Вообще-то они славные девчонки, хотя по вечерам имеют обыкновение пребывать в состоянии легкого алкогольного опьянения. Кажется, я знаю, в чем причина. Они сделали для себя важное открытие: хочешь быть такой же худой, как Кейт Мосс или еще какая-нибудь вешалка из престижного модельного бизнеса, выбирай одно из двух – либо ешь, либо пей. Обмен веществ этих юных созданий внушает мне серьезные опасения. Остается лишь надеяться, что они получат вожделенную роль в мыльной опере, из-за которой так нещадно себя истязают. И хочется верить, что по роли им придется набрать десяток-другой килограммов. Тогда они наконец обретут более-менее человеческий вид.

Пока Кайли и Госс не стали звездами телеэкрана, они по очереди помогают мне в булочной. И поскольку выпивают девчонки исключительно по вечерам, а электронная касса сама высчитывает сдачу, я вполне ими довольна. По крайней мере уверена: продукт они не истребят. Да и с Горацио у них взаимная симпатия. А когда эти два заморыша доставляют докторский хлеб на корпоративный ленч, толстосумы начинают с еще большим энтузиазмом жевать полезные опилки в надежде стать такими же суперстройными, как Кайли и Госсамер. Блажен, кто верует…

Набрав в корзинку плетенок и сдобы, я вышла из булочной и шагнула в подъезд «Инсулы». [3] Наш дом построили в 1920 году, а архитектор был либо сторонником классицизма, либо, как считает профессор Монк, помешанным. Ему взбрело в голову, что Мельбурну не хватает многоквартирного дома в римском стиле, и он построил «Инсулу». И как построил! Возвел из лучших материалов и с редким архитектурным изыском. Все восемь этажей. Снаружи дом облицован плитками переливчатого синего цвета. Потолок и стены выложены мозаичными панно с изображением всевозможных античных богов и богинь. Над дверями квартир – тессеры, то есть опознавательные таблички. У нас даже есть внутренний дворик с декоративным бассейном. Горацио любит иногда посидеть у воды и помедитировать, а под настроение не прочь и погонять золотых рыбок. А вот лифт у нас абсолютно современный, хотя и украшен на каждом этаже чугунными створками с головами Медузы Горгоны. На крыше дома находится сад, любимое место отдыха всех жильцов. Согласитесь, приятно посидеть в тени стеклянных башенок часа в три пополудни, потягивая джин с тоником и ощущая на себе завистливые взгляды из окон офисов. На нижнем этаже «Инсулы», прямо как в Древнем Риме, – магазинчики, лавки и моя булочная.

Дом мне сразу же понравился – как только я узрела статую Приапа с фиговым листком на причинном месте в саду у бассейна. Здесь чувствуется неповторимое, хоть и странное очарование. И квартиры здесь просторные. В двадцатые годы квартиры были размером с нынешний небольшой дом. На каждом этаже их всего по две. Мне досталась угловая, двухуровневая – внизу пекарня и булочная, а наверху две спальни, гостиная, ванная (с бордюром, украшенным изображениями дельфинов) и кухня. Квартира профессора на третьем этаже, пожалуй, самая красивая во всем доме – у него даже мебель в римском стиле.

Когда профессор ушел на пенсию, у него умерла жена, и хоть ему, видно, пришлось несладко, он нашел в себе силы жить дальше. Продал дом и все свои пожитки, переехал в «Инсулу» и заказал себе мебель. Профессор Монк – милашка и даже в свои семьдесят шесть мужчина хоть куда.

Недавно он свалился с крутой римской лестницы, сильно ушиб ногу и теперь не выходит из дому. В его возрасте нужно быть осторожнее. Теперь мы все его опекаем: я приношу хлеб, Кайли ходит в магазин за продуктами, а Госс отправилась в библиотеку «Атеней» сдать его книги и взять новые. Профессор дал ей длинный список, который, я надеюсь, она молча вручит библиотекарю. Госс запросто споет любую песню из репертуара Джастина Тимберлейка, но произнести «Гай Транквилл Светоний», не сломав язык, ей удастся навряд ли.

Лифт взмывает вверх, Медуза таращится мне в глаза, но ничего – я таки не превращаюсь в камень, а открываю чугунные створки и выхожу. За время проживания в «Инсуле» я здорово повысила свой образовательный уровень в области мифологии и античной истории. В университете мы всего этого не проходили.

Табличка на двери гласит: «Профессор Дионисий Монк». Стучу. Нынешний хозяин выбрал эту квартиру, потому что над дверью расположена табличка с Дионисом: бог виноделия с кубком в руке, уютно привалясь к леопарду, следит распутным глазом за парой ускользающих нимф. Судя по всему, нимфы не собираются ускользать далеко – отбегут себе чуть-чуть, споткнутся как бы невзначай и упадут в бархатный мох. Думаю, в молодости профессор в полной мере оправдывал свое имя. У него и сейчас так блестят глаза!

Дверь не заперта. Вхожу и оглядываюсь. Красотища! На стенах, выкрашенных охрой и терракотой, висят эстампы с видами Помпеи. Кругом низкие столы с изогнутыми «львиными» ножками, кушетки с покрывалами и горами подушек, светильники, стилизованные под старинные масляные лампы.

Профессор Монк возлежал на римской кушетке, а его ушибленная нога покоилась на красной подушке. Прямо перед ним на тумбочке стоял совершенно неуместный телевизор. Как только я вошла, профессор выключил его и взъерошил свои редеющие седые волосы. Я заметила, что он не мог дотянуться до журнального столика, где лежат его книга и очки.

– Коринна! Милая нимфа! – с чувством произнес он. – А я тут изнываю от скуки. И как только люди часами смотрят телевизор?! Не представляю!

– Почему же вы изнываете от скуки? – спросила я.

Он снова взъерошил волосы – и они стали похожи на петушиный гребень. А глаза его погрустнели.

– Утром приходила наша милейшая медсестра и из лучших побуждений подкатила эту гадость ко мне поближе. Ну разве я мог воспротивиться, ведь она так старалась! И потом, чтобы нога быстрее прошла, надо воздерживаться от лишних движений. Знаете, я тут посмотрел абсурднейшую передачу. Женское ток-шоу. А ведущую звали… вроде бы Опра. Там говорили тако-о-е! Просто слушать неприлично.

«Ну, это еще цветочки!» – подумала я и дала себе слово не обсуждать с профессором ни Джерри Спрингера, ни Дженни Джоунс.

– Вот, принесла хлеба к завтраку, – сказала я. – Что вам приготовить? Чаю?

– Если вам нетрудно, – оживился он.

Я мысленно выругалась. Тоже мне заботливая медсестричка! Вместо того чтобы накормить больного завтраком, включила ему ящик! У нее что, с головой не в порядке? Словно читая мои мысли (проницательность профессора иной раз пугает), он усмехнулся и изрек на латыни:

– Panem et circenses. – И тут же перевел: – Хлеба и зрелищ. Что до меня, я бы, пожалуй, предпочел хлеб. Коринна, не могли бы вы придвинуть вон тот столик поближе, чтобы я мог дотянуться до своего любимого Аристофана? А то он, бедняга, который час лежит там в полном небрежении.