Вкуснотища - читать онлайн книгу. Автор: Марк Хаскелл Смит cтр.№ 68

Стэнли посмотрел на отца:

— Да ты с ума сошел!

— Я с ума сошел? Да ведь это ты у нас хочешь мормоном заделаться. Просто сделай приятное своему старику, прежде чем отдаваться Христу. Даже Иисус трахался, пока его не приколотили к кресту.

Юки всегда жила в соответствии с изречением: «Когда жизнь дает тебе лимоны, сделай лимонад». Она считала себя умной и наделенной многими талантами, и если сохранить положительное отношение к миру, то в жизни можно многого добиться. Однако девушка не имела ни малейшего представления, как применить пословицу к сложившейся ситуации. Пока еще никто не додумался придумать афоризм, который начинался бы со слов «когда жизнь дает тебе сутенера…». Тем не менее именно сутенера ей жизнь и подарила, и она поняла, что не имеет ничего против. Юки оправдывала себя тем, что Лоно не походил ни на одного сутенера, о которых она слышала. Он был особенным.

Дверь открылась, и в приемную, прихрамывая, вошел Фрэнсис с довольно мрачным выражением лица. Юки повернулась поздороваться с ним:

— Привет, с возвращением.

Фрэнсис посмотрел на нее, увидел обращенную к нему сияющую улыбку и тяжело вздохнул.

— Да вы просто, черт побери, святая, вы знали это?

— Давайте я вам сварю кофе?

— Как вы только можете быть добры ко мне?

— Потому что я не хочу, чтобы меня переполняли злость, страх или какие-нибудь другие негативные эмоции. Я намерена сохранить позитивный настрой.

Юки одарила его очередной блистательной улыбкой и пошла в комнату, отведенную под небольшой буфет. Фрэнсис не знал, что и сказать, поэтому шаркающей походкой заковылял в свой кабинет и огляделся. Здесь по-прежнему царил дерьмовый коричневый цвет, но было чисто. Бумаги были сложены на столе именно так, как ему нравилось. В вазе благоухали свежие цветы. Однако деловитость и приветливость Юки вызывали у Фрэнсиса отнюдь не благодарность. Напротив, он чувствовал себя ничтожным и мерзким, словно был простейшей жизненной формой на планете. А потом вспомнил Чада. Нет, это Чад был простейшим микроорганизмом.

Фрэнсис провел большую часть вчерашнего дня, те мгновения между посещениями врачей-ординаторов, постоянно щупающих и измеряющих его пенис, в ожидании Чада, который обязательно должен был прийти и утешить его.

В конце дня, когда не оставалось сомнений, что Чад не покажется, не позвонит и не пошлет цветы, когда ночная медсестра пришла поправить одеяла и выключить свет, Фрэнсис лежал в своей бугорчатой больничной койке и рыдал. Он плакал, потому что сильно боялся, что его пенис больше никогда не станет твердым; потому что его никто не любил, и он совсем-совсем один на всем белом свете; а также потому, что злился на себя из-за этой жалкой любви к Чаду.

Юки вернулась с чашкой кофе.

— Вот, возьмите.

Фрэнсис взял кофе и посмотрел ей прямо в глаза.

— Мне очень жаль говорить вам это, но мне придется освободить вас от занимаемой должности.

Юки ошеломленно застыла. У нее даже дыхание перехватило.

— Что?

— Я понимаю, это смешно. Но я не могу работать с вами. Мне очень жаль. Я слишком неловко себя чувствую. Мне стыдно за то, что я сделал.

— Но… — заикнулась было Юки.

— Вы полетите домой первым классом. Я дам вам выходное пособие за месяц и рекомендательное письмо. В общем, все, что вам потребуется.

— Я не хочу улетать. Мне здесь нравится.

Фрэнсис вздохнул:

— Дело вовсе не в вас. А во мне. Мне жаль.

Именно в эту минуту Юки решила позвонить адвокату.

Кит разложил перед собой припасы. У него имелось несколько литров питьевой воды, две дюжины плодов папайи, пять кокосовых орехов, пол кило вяленого мяса и двадцать семь маленьких баночек консервированных венских сосисок с легко открывающимися крышками. Он также купил солидный ножик для потрошения рыбы, несколько рыболовных крючков и удочку. Если ему надоест питаться венскими сосисками, можно будет использовать их вместо наживки; вдруг повезет поймать желтохвоста — тогда получится маленькое сасими.

Кит сидел на корточках в тени пальмовой рощи и набирался сил. Он проверил запас «экстази» и выяснил, что у него еще осталось двадцать две небольшие таблетки. Этого, по его прикидкам, должно было хватить, чтобы добраться до нужного места. Он видел дельфинов, которые плавали прямо за рифом. Они его ждали. Ждали восхода луны.

Кит закрыл глаза и лег на землю. Прогретый солнцем песок расслабил мышцы, Кит растворился в нем, ощущая, как ци, энергия земли, наполняет тело. Его переполняла жизненная сила, которая исходила из самой земли и втекала в него, просачиваясь в каждую клеточку. Всюду был слышен шепот ветра, перебиравший листья пальмы над головой, ощущалось дыхание планеты. Каким-то образом дыхание Кита слилось в едином ритме с вдохами и выдохами планеты, и на долю секунды он вдруг сам стал планетой. Он стал единым с ее жизненной силой. Кит соскользнул в полусознательное состояние, нечто вроде обессиленного сна, покачиваясь в энергии вселенной.

Откровение вспыхнуло в подсознании и встряхнуло его так, что он проснулся. Впервые в жизни он ощутил проблеск понимания того, зачем он здесь, осознал причину своего су-шествования. Кит уловил присутствие смерти в жизненной силе. Он столько раз с ней сталкивался, что сейчас узнал без труда. Смерть была там, вокруг него, словно резкий темный душок, плывущий в воздухе с ветром. Кит чуял его, вдыхал и пробовал на вкус в Афганистане, Колумбии, Лас-Вегасе, Чикаго, Сан-Франциско и Омахе. Он прежде уже заглатывал этот душок, приносимый ветром. Чувствовал его тепло и липкость в своих руках. Но теперь Кит понял, что смерть — всего лишь одна из сторон жизни. Обе являются одним целым. Жизнь не существует без смерти, и наоборот. Вдох и выдох, инь и ян китайской философии.

В прошлом, когда Кит убивал кого-нибудь, ему всегда становилось больно. Но то было вовсе не чувство вины. Он не испытывал сострадания к тем, кого предавал смерти. А боль чувствовалась. Может, то был едва слышный голос его человеческой сущности. Может, эмпатия — способность понимать и проникать в мир другого человека. Кит не знал точно. Боль всегда зарождалась внутри него, острая, сладкая и печальная. Временами казалось, что его душа пыталась сказать ему, что убивать нельзя, это плохо. Теперь же. Кит понял, что все его грехи в конечном счете не столь уж тяжки. Он, пусть и своим собственным способом, утверждал торжество красоты, ценности и силы жизни. Единственное, что было неправильным, так это его жажда наживы, желание брать деньги за убиение живого существа.

Кит поклялся себе, что в будущем не станет брать деньги за убийство. Он просто станет делать это, потому что так правильно и у него есть талант делать все хорошо.

Кит встал и открыл одну из пластмассовых бутылок с водой. Потом положил в рот очередную дозу «экстази» и запил ее прохладной, чистой жидкостью.

Джозеф занес несколько сплющенных картонных коробок в дом, вместе со скотч-пистолетом и парой катушек клейкой ленты. Придется подумать, что взять с собой, что отдать на хранение, а что выкинуть. Юноша прислонил картонки к стене и бросил ленту на диван. Потом огляделся, пытаясь решить, откуда начать. Чуть раньше он позвонил одному приятелю, который работал в агентстве по недвижимости, и обсудил возможность сдачи в аренду своего маленького домика на то время, пока его не будет. Нет никакого смысла платить по кредиту в Гонолулу и ренту за съем жилья в Нью-Йорке. Ведь никогда нельзя сказать наверняка — ему, может, вообще не понравится жить в мегаполисе, тогда будет куда вернуться. Поначалу Джозеф чувствовал себя так, словно малодушничает. Следовало просто все продать и уехать, сделать реальный вклад в свою новую жизнь. Но при мысли об этом ему становилось как-то нехорошо. Может, все дело было в воспоминании о родителях, которые именно так и поступили. Они все продали, переехали на материк и больше никогда не возвращались. Теперь, когда Джозеф разговаривал с отцом по телефону, все их беседы неизменно сводились к возвращению родителей на острова: насколько здесь лучше рыба, воздух, вода, люди, погода. На островах все было лучше, чем на материке, и тем не менее его родители не могли переехать назад, потому что стоимость жизни здесь превышала их финансовые возможности. Несомненно, лучше оставить дом за собой. Позже всегда можно его продать.