Мертвые, вставайте! - читать онлайн книгу. Автор: Фред Варгас cтр.№ 2

Софии не хотелось оставаться весь день наедине с деревом. Она взяла сумку и вышла. На улице какой-то молодой тип, лет тридцати или чуть старше, разглядывал сквозь решетку соседний дом. Дом – это громко сказано. Пьер говорил всегда «Гнилая лачуга». Он считал, что на их привилегированной улице с ухоженными домами эта пустующая уже много лет Гнилая лачуга производит гадкое впечатление. До сих пор София как-то не задумывалась о том, что с возрастом Пьер, похоже, поглупел. Теперь эта мысль закралась ей в голову. Вот и первое пагубное влияние дерева, подумала она не вполне искренне. Пьер даже велел надстроить стену между домами, чтобы получше отгородиться от Гнилой лачуги. Теперь ее видно лишь из окон третьего этажа. А вот молодой тип, напротив, глазел на фасад с провалившимися окнами с восхищением. Он был худ, черноволос и одет в черное, одна рука вся в массивных серебряных перстнях, лицо угловатое, лоб прижат к прутьям ржавой решетки.

Такой тип не понравился бы Пьеру. Пьер – сторонник умеренности и трезвости. А молодой тип был элегантен, одет строго и в то же время крикливо. Красивые руки вцепились в решетку. При виде его София несколько приободрилась. Поэтому, конечно, она у него и спросила, как, по его мнению, называется вон то дерево. Молодой тип оторвал лоб от решетки, оставившей следы ржавчины на его черных жестких волосах. Долго же, должно быть, он к ней прижимался. Не удивляясь и не задавая вопросов, он последовал за Софией, которая показала ему дерево, хорошо видное с улицы.

– Это бук, мадам, – сказал молодой тип.

– Вы уверены? Простите, но это очень важно. Молодой тип посмотрел еще раз. Своими темными, еще не потускневшими глазами.

– Никаких сомнений, мадам.

– Благодарю вас, месье. Вы очень любезны.

Она улыбнулась ему и ушла. Молодой тип тоже

тут же ушел, пиная носком ботинка камешек.

Значит, она права. Это бук. Просто бук.

Какая гадость.

Ну вот. Именно это и называется сидеть в дерьме. Давно ли? Да уже года два.

А на исходе двух лет – свет в конце туннеля. Марк ударил по камешку носком и отбросил его метров на шесть. На парижском тротуаре непросто найти камешек, чтобы пнуть ногой. Другое дело – в деревне. Но в деревне это ни к чему. Тогда как в Париже иногда очень нужен подходящий камешек, чтобы было по чему ударить. Иначе никак. И вот – краткий проблеск света в кромешном дерьме – час назад Марку повезло найти совершенно правильный камешек. Теперь он бил по нему ногой и шел следом.

Тот привел его, не без некоторых затруднений, на улицу Сен-Жак. Касаться камешка руками нельзя – только ногой. Итак, уже два года. Без работы, без денег, а теперь и без жены. И впереди ничего хорошего. Разве что эта лачуга. Он видел ее вчера утром. Пять этажей, считая чердак, садик, на безвестной улочке и в жалком состоянии. Всюду дыры, отопления нет, и туалет в саду, с деревянной щеколдой. Прищуриться – чудо. Открыть глаза – катастрофа. Зато владелец сдает ее за гроши, только нужно привести дом в порядок. С этой лачугой он бы выбрался из дерьма. Он поселил бы там и крестного. Чудной вопрос задала ему какая-то женщина неподалеку от лачуги. О чем она спрашивала? Ах да. Название дерева. Странно, что люди ничего не смыслят в деревьях, хотя не могут без них обойтись. Возможно, по сути они и правы. Он-то названия знал, а что толку, по правде говоря?

На улице Сен-Жак камешек сбился с пути. Камешкам не нравятся улицы, идущие в гору. Он упал в водосточный желоб, да еще прямо за Сорбонной. Привет тебе, Средневековье, и прощай. Привет вам, клирики, сеньоры и крестьяне. Привет. Марк сжал кулаки в карманах. Ни работы, ни денег, ни жены, ни Средневековья. Вот свинство. Марк ловко поддел камешек, и тот выскочил из желоба на тротуар. Есть прием, как заставить камешек катится вверх по мостовой. И Марк, кажется, знал его не хуже, чем Средние века. Главное, прекратить думать о Средних веках. Вот в деревне никогда не приходится решать, как вкатить камешек вверх по мостовой. Потому в деревне и не станешь пинать камешки, хотя их там тонны. Камешек Марка успешно перебрался через улицу Суфло и без особых проблем выкатился на узкую часть улицы Сен-Жак.

Два года. А на исходе двух лет единственное, что приходит в голову человеку, погрязшему в дерьме, – найти другого человека по уши в дерьме.

Ибо в тридцать пять лет вредно встречаться с теми, кто преуспел там, где ты все упустил, – это портит характер. Хотя поначалу даже отвлекает, будит мечтания, бодрит. Но потом начинает действовать на нервы и портит характер. Это хорошо известно. А Марк больше всего не хотел ожесточаться. Это скверно и рискованно, особенно для медиевиста. Сильным ударом он закинул камешек на Валь-де-Грас.

Был один человек, о котором он слышал, будто тот в дерьме. И по последним известиям, Матиас Деламар воистину давненько пребывал в дерьме. Марк любил его, даже очень. Но за эти два года они не виделись. Может быть, вместе с ним Марк сможет снять лачугу. Ибо в настоящий момент он в состоянии внести только треть этой самой грошовой платы. А ответ надо дать быстро.

Вздохнув, Марк подтолкнул камешек к дверце телефонной будки. Если с Матиасом получится, он наверняка уладит дело. Только вот была с Матиасом одна серьезная неувязка. Он ведь специалист по доисторической эпохе. А для Марка этим все сказано. Но разве сейчас время быть сектантом? Несмотря на разделявшую их чудовищную пропасть, они ладили. Даже странно. И думать надо об этой странности, а не об ошибке Матиаса, избравшего эту кошмарную эпоху охотников-собирателей с кремниевыми орудиями. Марк помнил номер его телефона. Ему ответили, что Матиас там больше не живет, и дали другой номер. Он решительно набрал и его. Матиас был дома. Заслышав его голос, Марк перевел дух. Если в среду в двадцать минут четвертого тип тридцати пяти лет сидит дома, это ощутимое подтверждение того, что он в первоклассном дерьме. Уже хорошая новость. А уж если он, не прося никаких объяснений, соглашается встретиться через полчаса в занюханной кафешке в Фобур-Сен-Жак, значит, он созрел, чтобы согласиться на что угодно.

Хотя…

Хотя… Из этого типа нельзя вить веревки. Матиас упрям и горд. Так же горд, как он сам? Возможно, еще хуже. Тип охотника-собирателя, который преследует зубра до полного изнеможения и скорее уйдет из племени, чем вернется ни с чем. Ну нет. Это портрет придурка, а Матиас гораздо тоньше. Но он мог не проронить ни слова за два дня, если жизнь опровергла одну из его идей. Может быть, у него слишком крутые идеи или же неукротимые желания. Сталкиваясь в коридорах факультета с этим молчуном, великим охотником-собирателем, затерявшимся в погоне за зубром, Марк, умевший языком плести узоры не хуже кружевницы и нередко утомлявший своих слушателей, частенько прикусывал язык, когда светловолосый верзила с синими глазами медленно стискивал свои большие руки, словно хотел сокрушить злую судьбу. Уж не нормандец ли он? Марк сообразил, что за четыре года, проведенные бок о бок, он не удосужился поинтересоваться его происхождением. Ну и ладно. Успеется.