ПростиТурция, или Восток - дело темное - читать онлайн книгу. Автор: Ирина Пушкарева cтр.№ 16

Прошу любить и жаловать — аж целый министр Александр Ефремович Хорошевский, его еще у нас в стране «серым кардиналом» называют. Или, как говорят в криминальных передачах, «человек, на него похожий».

— Здравствуйте, дяденька.

— Здравствуй, здравствуй… — «Человек, похожий на…» улыбнулся и настойчиво попросил: — Ты не могла бы из-за моего стола выбраться? Во-первых, там бумаги государственной важности, а во-вторых, ты против солнца сидишь и я тебя практически не вижу. А посмотреть на тебя очень хочется. Давай на диваны переберемся?

На диваны так на диваны. Как скажете. Надо будет — на матрацы заляжем. Ёлка оттолкнулась от стола, кресло плавно откатилось. Посидим. Поокаем…

— Как же ты на маму похожа! — Мужчина с подозрительной внешностью присел напротив Ёлки и совершенно неприлично уставился на нее.

Даже если это галлюцинация министра, то спорить с ней можно, как с любой другой галлюцинацией:

— Я на свою маму похожа.

— Да, очень похожа. Честно говоря, я словно на тридцать лет назад вернулся. Я уже и забыл, какая она была красивая. Так получилось, что у меня даже фотографий ее никаких не осталось. Готов поспорить, у нее моих тоже не было.

Элка пожала плечами. Насколько она помнила, фотографий министров и мировых политиков у них с мамой в семейном альбоме не валялось. Ни с официальных мероприятий, ни в теплой домашней обстановке — никаких. Как-то особой необходимости не было.

Повисла неприятная пауза. Судя по задумчивому лицу хозяина библиотеки, он ударился в воспоминания. А Ёлка просто подзависла — честно говоря, она понятия не имела, как себя обычно люди ведут, когда министры задумываются. Так что она просто затихла, как мышка, и принялась украдкой рассматривать старинные корешки покоившихся на полках фолиантов.

Министр думал, Ёлка молчала. И так минуты три.

— Извини. Нам с тобой о стольком поговорить надо, а я сижу, молчу. А с чего начать — даже не представляю. Может, ты чаю хочешь?

— Не, чаю я не хочу. Вы знаете, я кушать хочу. Так что чаем я уже не спасусь. Если только с плюшками. И борщом. У вас тут, в галлюцинациях, чай с борщом подают?

Министр уставился на Ёлку, вытаращив глаза и вытянув шею. Правый глаз два раза дернулся — похоже, нервный тик.

— Где у нас чай с борщом подают? Я плохо расслышал, — переспросил он через какое-то время.

— Ну как вам объяснить… Я тут сижу в средневековой библиотеке и разговариваю буквально с третьим человеком в стране о моей маме. А там за дверью шляется дворецкий в странной для нашего времени одежде. Сдается мне, это в лучшем случае галлюцинация. Ну, там, воображаемый мир, придуманная реальность. Бред в полный рост. А, меня же еще сюда на частном самолете привезли! Сами понимаете, такое по вторникам редко случается. Я вам больше скажу: со мной такого даже по средам и четвергам не бывает! — Ёлка опять пожала плечами, подытоживая всю нелепость происходящего. — Так что если несложно, попросите санитаров меня накормить. Я, когда поем, вообще небуйной становлюсь! А то правда кушать хочется.

Министр заржал. Нет, не засмеялся, не захихикал, скромно прикрываясь рукавом, — он заржал, как молодой гопник в подворотне. Громко, звучно, порою даже брызгая слюной.

Проржался, вытащил из кармана платок, вытер набежавшие от смеха слезы и попытался вести себя прилично — насколько это было возможно с его красной физиономией и мечущимися бесенятами в глазах.

— Ой, Элла, прости пожалуйста!.. Наверное, для тебя это действительно несколько необычно… — начал он было протокольным тоном, но Элка его перебила:

— Да не, ничего необычного! Со мной такое часто бывает. Что ни пятое апреля, так накрывает по полной.

— Извини, я тебе сейчас все объясню. Вот только соберусь с силами и сразу же объясню… — Министр вдруг замялся, как пятиклашка с сигаретой. — Просто пойми, это… Это так все… Слушай, давай я уже распоряжусь насчет обеда и все тебе объясню. Нам с тобой часа хватит? Вот через час пусть обед подают, а мы пока поговорим. Идет? — И, не дожидаясь ответа, сам себе под нос пробормотал: «Идет…»

Вот так они, министры, обычно с народом и разговаривают. Делают вид, что их мнение окружающих интересует, а сами поступают так, как им удобно.

— Патрик, обедать будем через час, — проговорил он в трубку.

Постоял немного, сел на диван напротив Ёлки, подпер руками подбородок, пристально уставился на собеседницу и начал говорить. Ровно, спокойно, без единой эмоции:

— Я познакомился с твоей мамой почти двадцать пять лет назад. Совершенно случайно познакомились на улице. Можно сказать, судьба свела. Мама твоя тогда еще в институте училась, а я уже аспирантом был. У меня машина сломалась. Да, у меня и двадцать пять лет назад была машина. Я как в восемнадцать права получил, так из-за руля и не выбирался. По крайней мере до тех пор, пока до личного шофера не дорос. Мне вообще в жизни очень повезло. Я родился в обеспеченной профессорской семье, у меня всегда была няня, на восемнадцатилетие мне подарили машину. Я всегда знал, что буду учиться именно в МГУ, что тепленький чиновничий пост мне будет обеспечен сразу после окончания университета, что… Короче, у меня всегда все было хорошо и обеспечено. Мне даже невесту лет в пятнадцать уже подобрали — из родительских знакомых, страшненькая, но умненькая девочка с правильными родителями. Словом, все уже давно всеми решено и продумано. И от меня ну ровным счетом вообще ничего не зависело! Да мне и не надо было ничего, раз все уже есть. Так большинство тогдашних элитных детей жили — все заранее известно, все окончательно понятно. Эдакий мажорный мальчик-эгоист. Не чета простым смертным. А тут… А тут, представляешь, влюбился! У меня в тот день машина сломалась, пришлось в метро спуститься — поймать такси то ли не захотелось, то ли не ловилось… Не помню уже. Да и не важно!

Важно то, что я ее на эскалаторе увидел. Даже не ее, я в ее затылок влюбился. Стоял на несколько ступеней выше и смотрел на золотую макушку. Представляешь, коса толстенная, а из нее завитушки выбиваются. Солнце в завитушках. Я чуть не упал, когда эскалатор доехал, — так засмотрелся! Потом думаю: а вдруг это она только сзади такая милая, а на лицо крокодил зеленый? Пришлось скакать галопом, чтобы обогнать и посмотреть, как она из себя, эта обладательница пшеничной косы. Увидел — и опять чуть не упал. И ведь вроде ничего такого особенного в ней не было — девушка как девушка, таких в метро тысячи, а вот ресницы подняла, на меня посмотрела — и все, прощай Саша Хорошевский. Сна лишился.

Я тогда, как вы сейчас, молодежь, говорите, ступил. Побоялся подойти и познакомиться. И все — сон потерял, есть перестал, глаза эти невероятные все время видел. С ума сходил. Представляешь, как у меня родители перепугались — их избалованный сынок вдруг на общественный транспорт пересел, каждое утро смотрели из окна, как я мимо любимой машины проходил и в сторону метро шлепал. Ужас!