Протокол «Сигма» - читать онлайн книгу. Автор: Роберт Ладлэм cтр.№ 119

Однажды — это случилось в 1945 году, — когда Тереза шла по Пор де ла Шапель, неподалеку от нее взорвалась бомба, и, хотя она не получила ранений или видимых травм, взрыв с тех пор регулярно снился ей по ночам, и у нее началась тяжелая бессонница. А через некоторое время состояние ее нервов сделалось еще хуже. Она пугалась малейшего шума, а еще с тех пор у нее возникла болезненная страсть к еде; она стала с превеликой жадностью пожирать любую пищу, какую только могла найти. Когда Тати Джин умерла, Тереза унаследовала ее немногих оставшихся клиентов, но заработка едва хватало на жизнь.

Она осталась одна, чего всю жизнь так боялась, но вскоре ей пришлось узнать, что бывают вещи и похуже: в ее жизни появился Лорен. Вскоре после своего шестьдесят пятого дня рождения она встретилась с Лореном на Рю Рампоно, перед обителью Сестер Назаретянок, где она получала еженедельную порцию еды. Лорен, тоже уроженец района Менилмонтан, был на десять лет старше ее, а казался по меньшей мере восьмидесятилетним. Сутулый и лысый, он носил кожаную куртку со слишком длинными для него рукавами. Он вел на поводке маленькую собачку, терьера, она спросила, как зовут собаку, и они разговорились. Он сказал, что сначала кормит Пупе, свою собаку, а только потом ест сам, и что позволяет песику самому выбирать, что ему понравится. Она, в свою очередь, рассказала ему о своих приступах панического страха и о том, что чиновник из l'Assedic, отдела магистрата по социальному обеспечению, однажды распорядился взять ее под патронаж. Чиновник также позаботился о том, чтобы ей выдавали государственное пособие — пятьсот франков в неделю. Когда Лорен узнал о том, что она получает субсидию, его интерес к ней резко возрос. Через месяц они поженились. Он переехал в ее квартиру около Шаронне; беспристрастному глазу это жилье, возможно, показалось бы маленьким, темным и убогим, но все равно оно было лучше, чем его собственная обитель, из которой его должны были вот-вот выгнать. Вскоре после женитьбы Лорен потребовал, чтобы она вновь взялась за шитье: им нужны были деньги, благотворительной еды, которую раздавали монахини, не хватало и на половину недели, а пособие от l'Assedic оказалось прискорбно маленьким. Она же всем говорит, что была портнихой, правильно? Так почему бы ей не взяться за шитье? Сначала она отвечала ему спокойно, показывая свои пухлые ладони с отекшими пальцами и объясняя, что ее руки утратили необходимую ловкость. Он возражал значительно менее спокойно. Она отвечала без малейшего признака гнева, что он обладает способностью не удерживаться даже на самых жалких рабочих местах и что она никогда не вышла бы за него замуж, если бы знала, какой он пьяница. Спустя семь месяцев, в разгар одного из споров, которые происходили между ними все чаще и чаще, Лорен неожиданно упал. Последними его словами, обращенными к ней, были: “T'es grasse comme une truie” — жирная свинья. Тереза выждала несколько минут, немного успокоилась, а затем вызвала “Скорую помощь”. Позже она узнала, что ее муж был сражен обширным кровоизлиянием — разрывом аневризмы глубоко в мозгу. Усталый врач в нескольких словах объяснил ей, что кровеносные сосуды немного похожи на пожарные рукава и что повреждение в стенке рано или поздно приводит к разрыву. Она только жалела, что последние слова, которые Лорен сказал ей, не были более вежливыми.

Своим немногочисленным друзьям она всегда говорила о муже как о святом, но никого этим не обманула. Во всяком случае, замужество оказалось для нее школой. Едва ли не всю предшествовавшую браку часть жизни она думала, что наличие мужа сделает ее жизнь более полной. Лорен продемонстрировал ей, насколько мужчины недостойны и ненадежны. Глядя на различные фигуры, мелькавшие на углу улицы возле ее неуклюжего дома из монолитного железобетона, она фантазировала насчет того, какими у них могут быть странности и недостатки. Кто из этих мужчин наркоман? Кто вор? Кто бьет свою подругу?

Ее дремотные размышления прервал громкий и властный стук в дверь.

— Je suis de l'Assedic, laissez-moi entrer, s'il vous plait! — Явился человек из отдела социального обеспечения и требовал, чтобы его впустили.

— Почему вы не позвонили? — пролаяла мадам Бруссар.

— Но я звонил. Несколько раз. Звонок сломан. Как и входная дверь. И вы будете уверять меня, что ничего не знали?

— Но зачем вы пришли? В моем положении ничего не изменилось, — запротестовала толстуха. — Моя субсидия...

— Проходит проверку, — официальным тоном прервал ее все так же стоявший за дверью посетитель. — Я думаю, что мы сможем во всем разобраться, получив ответы на несколько вопросов. Иначе выплаты будут прекращены. А мне бы не хотелось, чтобы это произошло.

Тереза тяжело побрела к двери и посмотрела в глазок. У стоявшего за дверью мужчины было знакомое высокомерное выражение лица, которое она приписывала всем fonctionnaires французского правительства, клеркам, воображающим, будто оттого, что они состоят на государственной службе, они получают частичку государственной власти и от этого ведут себя как настоящие тираны. Что-то в его голосе, его акценте казалось менее знакомым. Возможно, его родители были бельгийцами. Тереза не любила les Beiges.

Прищурившись, она всмотрелась в посетителя. Человек из отдела социального обеспечения был одет в тонкую шерстяную курточку и дешевый галстук, который, казалось, был фирменным знаком профессии. Волосы у него были каштановые с сильной проседью, и весь он казался ничем не замечательным, если бы не гладкое, безо всяких морщин, лицо; кожа на этом лице могла бы показаться детской, не будь она столь натянутой, как будто после косметической операции.

Тереза отодвинула два массивных засова, сняла цепочку и после этого потянула рычажок замка и открыла дверь.

Выходя следом за Анной из кафе, Бен не сводил глаз с дома номер 1554 по рю де Виньоль, пытаясь разгадать его тайны. Здание представляло собой картину обычного упадка — достаточно непривлекательную для того, чтобы возбудить в ком-нибудь восхищение, но в то же время не настолько уродливую, чтобы кто-то мог сосредоточиться на этом зрелище. Зато, присмотревшись повнимательнее, Бен подумал, что такое упражнение скорее всего не проделывал никто на протяжении уже многих лет — можно было рассмотреть останки некогда вполне изящного жилого дома. Особенно хорошо славное прошлое этого строения было заметно по окнам эркеров, отделанных резным известняком, который теперь растрескался и выкрошился.

Оно было заметно по углам, выложенным из облицовочных камней двух размеров, уложенных рядами — широкий ряд и узкий ряд — по крыше мансарды, окаймленной низким, полуразрушенным парапетом. Оно было заметно даже по узким полочкам, которые когда-то были балконами — до того как с них убрали железные перила, что, несомненно, было сделано, поскольку они полностью проржавели и начали разваливаться, угрожая жизни прохожих. Сто лет назад, когда строилось это здание, в него была вложена немалая толика заботы, которую не смогли до конца истребить даже десятилетия полного безразличия к судьбе строения.

Инструкции, которые дала ему Анна, были четкими и недвусмысленными. Им следовало присоединиться к группе прохожих, переходящих улицу, влившись в ритм их движения. Они должны были стать неотличимыми от людей, направлявшихся в близлежащий магазин, торговавший дешевым спиртным и сигаретами, или киоск с шаурмой, где большой, истекавший жиром яйцевидный оковалок мяса плавно вращался в гриле настолько близко к тротуару, что можно было протянуть руку и потрогать его. Этой возможностью, конечно, не преминули воспользоваться бесчисленные мухи. Ни один человек, наблюдающий из окна, не смог бы заметить ни малейшего отличия поведения одной пары от других пешеходов; только поравнявшись с парадной дверью, эти двое отделятся от толпы и войдут внутрь.