Неделя в декабре - читать онлайн книгу. Автор: Себастьян Фолкс cтр.№ 36

Хасан сознавал, что в последних двух предложениях содержалась логическая неувязка — в них не то поменялись местами часть и целое, не то «следовательно» подменило собой «более того», — однако ткнуть в нее пальцем не мог. Он видел лишь, как из цилиндра фокусника вылетел, хлопая крыльями, голубь, и потому зааплодировал вместе с другими. Он не одобрял ни расизма, ни гомофобии, ни исламофобии. И считал, что иначе и быть не может.

Вскоре Хасан обратился в постоянного участника собраний ГЛС. На них обсуждались темы, которые прежде затрагивали его лишь косвенным, неявным образом, однако больше всего ему нравилось, что у ГЛС находились, похоже, ответы на любые нерешенные вопросы — единое объяснение всего на свете. В этом отношении, думал Хасан, ее учение смахивало на религию. Когда ты приходишь к имаму, он отвечает на все твои вопросы, для чего, на взгляд верующих, и существует. Предположительно, так же обстояло дело и у христиан и у евреев: никакая религия не может давать только частные ответы или помогать в решении лишь некоторых важных вопросов, признавая, что остальные ей не по зубам. То же и в ГЛС. Принимая ее мировоззрение, ты получал возможность объяснить все на свете: каждое явление рассматривалось как стремление сильного эксплуатировать слабого. В качестве шаблона для понимания жизни это учение черпало силу из того, что оно было основано на фундаментальнейшей особенности человеческой природы — на единственном, что управляет поведением всех биологических видов: на стремлении к власти. Власть может выражать себя через деньги. Но при этом она остается властью. Другая привлекательная особенность мировоззрения ГЛС состояла в том, что, усвоив его, ты мгновенно находил ему практическое применение. Все выглядело так, точно ты, пройдя недельный курс заочного обучения, приобретал способность читать с листа любые ноты — от «Собачьего вальса» до Скарлатти.

Хасану не терпелось опробовать на ком-то свое новообретенное мастерство по этой части, и он начал с родителей. Те, как и ожидал Хасан, с ним не соглашались, однако легкость, с которой он опровергал все их контрдоводы, произвела на них изрядное впечатление. Созданная ГЛС модель мира говорила, что любая международная ситуация может рассматриваться как результат стремления империализма и его приспешников манипулировать менее развитыми странами, тогда как внутренние проблемы любой страны неизменно связаны с экономической эксплуатацией. За границами этой модели существовала имущественная и расовая иерархия, одолеть которую было невозможно (это как в картах: пиковая масть всегда побивает бубновую, вот и белые всегда эксплуатируют черных); внутри нее обладание собственностью и/или рабочими местами распределяло власть строго пропорционально ценности того, чем человек обладает. Богатый, поддерживаемый Западом Израиль есть источник любой возникающей на Ближнем Востоке напряженности; Америка, крупнейшая и богатейшая страна мира, является, по естественной логике, и наихудшей его обидчицей: воплощением принципа власти.

В этой системе отсутствовали переменные величины и отвлеченные понятия — ничего непостоянного, непредсказуемого, не допускающего количественного выражения. Совершенно как в физике с ее простыми законами — до появления принципа неопределенности. Предполагать, что поступки людей могут определяться причинами, отличными от желания подняться на более высокую экономическую или культурную ступень, значит преднамеренно закрывать глаза на очевидные факты — примерно то же, что верить в божественное сотворение мира. Если же ты постоянно помнил о кастовых и поведенческих нормах, то мог легко и надежно определить мотивацию любого человеческого поступка. И всегда знал, чем обусловлено то или иное решение, поскольку мотив у всего на свете существовал только один.

— Ты стал таким циничным, — сказала как-то Назима. — Послушаешь тебя — и начинает казаться, что ты совсем разочаровался в жизни.

— Не разочаровался, — ответил Хасан, цитируя одного из ораторов ГЛС. — Я не питаю иллюзий на ее счет. Существенная разница.

В течение самое малое года неоспоримость такого понимания жизни наделяла Хасана новой для него уверенностью в себе. Она позволяла ему с большей легкостью разговаривать и с университетскими однокашниками, и с родителями, которых он видел теперь в более ясной, пусть и более узкой перспективе.

И это наполняло его радостью. Он чувствовал себя не темнокожим чужаком, отличным от других людей, но человеком, принятым в братство мудрых. Новые друзья, которыми он обзавелся в ГЛС, происходили из семей самых разных, однако обладали общностью мышления и были связаны узами единого знания: они владели ключами от царства разума, и Хасан был счастлив тем, что принадлежит к их числу.

Он говорил себе, что отыскал нечто подлинное, да еще и интернациональное, — на что ему повезло наткнуться, — нечто большее, чем он, а такому открытию можно лишь радоваться.

Через два года после его знакомства с ГЛС состоялось внеочередное собрание этой группы, посвященное вводу американских и британских войск в Ирак.

Хасан стоял в заднем ряду вместе с Джейсоном Салано, самоуверенным третьекурсником, дед и бабка которого перебрались в Лондон с Ямайки. Вторым оратором оказалась не имевшая отношения к университету, специально приглашенная очень сердитая дама из городского консультативного комитета по межрасовым отношениям.

— Сомневаться тут решительно не в чем, — поднявшись на трибуну, заявила она. — Страны Запада стремятся создать для себя ближневосточную базу на тот случай, чтобы, если — и когда — в их пособнице Саудовской Аравии произойдет революция и ее новое фундаменталистское правительство займет враждебную Западу позицию, — как Тегеран, когда-то выставивший из своей страны «Бритиш петролеум», помните? Америка и ее друзья смогли бы сохранить гарантированный доступ к дешевой нефти. Вы задумывались когда-нибудь, почему Буш и Блэр выбрали именно Ирак? Не потому, что он силен и представляет собой некую угрозу — в точности наоборот: потому что он слаб, и вторжение в него обойдется дешевле.

Она сделала риторическую паузу.

— Для Соединенных Штатов имеет прямой смысл вторгнуться в слабую страну, чтобы сначала выиграть благодаря подавляющему превосходству в силе войну с ней, а затем на десятилетия вперед заключить с собственными транснациональными корпорациями контракты, которые позволят переделать разоренную страну по американскому образцу. Этим и руководствуются Дик Чейни и «Халлибертон». Я не говорю, что Саддам Хусейн — лидер безупречный. Я говорю, что под его руководством Ирак стал одной из самых передовых стран Ближнего Востока, в частности в том, что касается прав женщин и свободы вероисповедания.

Странно, временами думал Хасан, в ГЛС состояли сплошь атеисты, однако их почему-то волновала свобода вероисповедания совершенно чужих им людей. Мормоны Северной Америки считались у них фанатиками, помешанными на божественном сотворении мира, а вот мосульские шииты — людьми, несправедливо ущемленными в правах. Протестанты Богсайда использовали численное превосходство, чтобы давить католиков, чьи маленькие, отдающие китчем храмы были единственным их достоянием и потому требовали защиты. Иногда Хасану не давала покоя мысль, что это — своего рода извращенный колониализм, немногим лучший того, какой процветал во Французской империи: и через много лет, после того как церковь была отделена от государства в метрополии, Франция продолжала настырно посылать монахинь и миссионеров в свои колонии в Африке и Индокитае.