Генеральские игры - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Донской cтр.№ 9

– Наглец! У меня сроду ничего не подгорало! А на завтрак, между прочим, твои любимые пирожки с капустой.

Прежде чем выйти из комнаты, Хват обернулся и произнес:

– Пирожки – это, конечно, замечательно, но путь к сердцу мужчины лежит не просто через желудок, Екатерина. Думать так – значит сводить мою тонкую внутреннюю организацию к заурядному процессу пищеварения.

– Разве? – спросила озадаченная Катя. – А через что же тогда лежит путь к твоему сердцу?

– Через полный желудок, – ответил Хват и скрылся в ванной комнате.

* * *

Между словами «хочется» и «надо» пролегает целая пропасть. Ее приходится преодолевать ежедневно, иногда неоднократно. Часто даже не замечая этого. Буднично так, без всякой патетики.

К примеру, ты цедишь кефир, хотя с гораздо большим удовольствием опрокинул бы пару кружек пива. Зубоскалишь, когда тебе хочется просто лечь, уткнувшись носом в стенку, и, может быть, даже умереть. Или ты уминаешь, нахваливая, пирожки с капустой, которые на самом деле терпеть не можешь.

Их любил твой отец, верно. Сестренка печет их как бы в память о нем, а разве хочется тебе хоть чем-то омрачить эту светлую память? Нет? Тогда наворачивай эти чертовы пирожки и не забывай мечтательно глаза закатывать, будто ты в жизни ничего вкуснее не пробовал.

Ты не просто старший брат, Михаил. Ты отец и мать, которых нет у Катерины. У тебя их тоже нет, но ты старше, ты сильнее, поэтому раскисать тебе нельзя ни под каким видом.

– Нравится? – ласково спросила Катя, подперев щеку совершенно материнским жестом.

– М-м! – простонал Хват с вожделением. – Нет слов, сестренка.

Женщины любят, когда их хвалят. У них от этого поднимается настроение. Даже у тех, которые не блещут красотой и ужасно одиноки. Не стоит концентрироваться на их недостатках и неудачах. Лучше отдать должное их кулинарным способностям.

– Фантастика, – промямлил Хват, с натугой глотая очередной ком теста. – Так бы ел и ел, не вставая из-за стола.

– Я думаю! Вон ведь как отощал, – вздохнула сестра. – За последние два дня ни разу не покушал по-человечески. Разве так можно?

Запросто. Если после срочной службы в десантных войсках ты окончил курсы младших лейтенантов и попал на факультет спецназа ГРУ, то без проблем. Обучение проходило на базе Рязанского воздушно-десантного командного училища, а вот самого спецназовского факультета как бы не существовало в природе. Подобные учебки были столь засекречены, что об их существовании не знал даже министр обороны. Тамошняя система подготовки в корне отличалась от армейской. Главное, чему там учили, – выживать, выживать любой ценой, всем смертям назло, а смертей витало над головами новичков видимо-невидимо, инструкторы об этом заботились, честь им и хвала.

Два дня без супа – это, понятное дело, никуда не годится. А десять суток без маковой росинки во рту, это как? С ежедневными марш-бросками по 50 километров, почти без сна, с привалами посреди чуть прихваченных морозцем топей. А в конце последнего броска, после которого все как один участники забега блевали кровью, им устроили еще одно испытание, решающее. Молодым лейтенантам, приплевшимся в часть, показали выводок щенков гарнизонной овчарки Маты Хари, запертых в отдельном вольере, и сказали, что это их сегодняшний ужин. Не мерзкие крысы, не отвратительные многоножки, даже не усатые рыжие тараканы, к которым начинающие спецназовцы уже даже как-то привыкли. Забавные мохнатые цуцики, похожие на медвежат. Любимчики гарнизона. Пять щенков на восьмерых парней, полумертвых от истощения. Никто из них не отказался от предложенного угощения, никто. Несмотря на то, что щенков предстояло сожрать сырыми, а умертвлять их пришлось голыми руками…

– … руками?

Хват непонимающе уставился на сестру:

– Что ты сказала?

– Я спрашиваю: что у тебя с руками? Все костяшки на кулаках ободраны. Опять кому-то мозги вправлял? Справедливость восстанавливал?

– Как вы могли подумать обо мне такое, сеньорита? – воскликнул Хват с укоризной. – Разве я похож на идеалиста? На дворе двадцать первый век. Какие мозги, какая справедливость? Откуда?

– В чем же тогда дело?

– Я дяде Васе Полищуку помогал пожитки грузить, – пояснил Хват. – Его то ли риелторы, то ли маклеры, то ли какие-то другие сволочи в Солнечногорск сбагрили, якобы с последующей доплатой. Денег на переезд не дали, пообещали на месте рассчитаться. А у него мебель добротная, массивная, сталинской эпохи. Один только шифоньер полтонны весит. Попробуй такой шкафчик в лифт протиснуть, а потом погляди на свои руки.

– Не морочь мне голову! – воскликнула Катя. – Так руки только в драке можно изуродовать, я знаю.

Она знает! Что она может знать, женщина?! Хват досадливо крякнул. Не рассказывать же сестренке о том, что он никак не мог повредить себе кулаки в результате заурядного мордобоя, разве что при стычке с каким-нибудь сверхпрочным киборгом. Челюсть свернуть противнику – это всегда пожалуйста, это с превеликим удовольствием. Но калечить при этом собственные руки?.. Фи, с какой стати?

Между тем Катина нотация еще только начиналась.

– И потом, – развивала она тему, – что это еще за новости: на чужого дядю ишачить? Тебе на выпивку не хватало, что ли? Ты опустился настолько, что за бутылку готов соседскую мебель на горбу таскать?

– Ну, предположим, к ларечнику Гунькину я бы и за ящик «Камю» в грузчики не нанялся, – возразил Хват. – Милицейский полкан Ларин от меня тоже помощи не дождется. А вот дяде Васе я всегда готов подсобить. Даром. Он, дядя Вася, пенсионер, пережиток прошлого. Он, представь себе, еще те времена помнит, когда люди просто так друг другу помогали, безвозмездно.

– Ты сам пережиток прошлого, – заявила Катя, которой нынче было невозможно потрафить. – Ископаемый реликт. Все твои сверстники давно на иномарках разъезжают, собственные фирмы пооткрывали, деньги делают, а ты?

– Деньги делают? – восхитился Хват. – На монетном дворе? Или же фальшивые штампуют?

– Паясничаешь? Ну-ну. – Катя поджала губы, сделавшись сразу лет на пять старше, чем на самом деле. – Это все, что мы умеем: шутки шутить да кулаками махать. Вот заберут тебя однажды за хулиганство в милицию, я тебе передачи носить не стану. Даже не надейся.

– Как же я проживу без моих любимых пирожков с капустой? – ужаснулся Хват. – Ты обрекаешь меня на голодную смерть, Катерина. Что ж, придется наедаться впрок. – Он сунул в рот очередной пирожок, восхищенно зажмурился и энергично заработал челюстями, перемалывая ненавистную начинку. – М-м, объедение. Каждый новый пирожок вкуснее предыдущего. Заколдованные они у тебя, что ли?

– Не подлизывайся, – сказала Катя, изо всех сил сдерживая счастливую улыбку. – Думаешь, я поверила твоим россказням про дядю Васю и его неподъемный шкаф? Ты дебошир и разгильдяй, Михаил. Нет к тебе снисхождения.

Все, что оставалось Хвату, это удрученно вздохнуть. Когда женщинам врешь, они только глазами хлопают, внимая каждому твоему слову. Если же ты сдуру решишь выложить им правду, они, как правило, считают тебя отъявленным лжецом. Опыт подобного рода у Хвата имелся. Богатый опыт. Разнообразный – дальше некуда.