Ракетная рапсодия - читать онлайн книгу. Автор: Семен Лопато cтр.№ 83

Опрокинувшись на спину, слыша и не слыша его, Наташа смотрела на него; тело девушки, с неистовой силой выгнувшись под ним, с протяжным стоном вновь достигло цели; взметнув ногами и ударив ими о его плечи, на этот раз она утащила его за собой; с криком рухнув и снова спустя несколько секунд придя в себя, повалившись на бок, он расстался с девушкой; Наташа лежала рядом с ним на спине; лежа между ними, он почувствовал, как рука повернувшейся на бок девушки упала на его вытянутую руку. Перевернуто видя мебель и стены, на секунду вдруг почувствовав, что вместе с кроватью и девушками то ли взлетает, то ли проваливается в пустоту, привстав на кровати и остановив это движение, он оставил девушек у себя за спиной; оставшись в одиночестве, чувствуя, что на него надвигается что-то, о чем он успел забыть, заслоненный их телами, опираясь на заброшенную за спину руку, словно заново вглядываясь в предметы, бессмысленно-автоматически он вспоминал все случившееся два часа назад в гараже. Все было какой-то нелепостью, которая вообще не могла быть совершена им; точно помня, что он сделал, и не понимая, как он мог это сделать, приподнятый на кровати, в оцепенении, он ощущал, как что-то меняется в нем. Мысль о том, что он убил человека, таранным бревном въехав в его сознание, вольготно и разнежено расположилась в нем; чувствуя, что не может больше сидеть, быстро поднявшись с кровати, споткнувшись обо что-то, чувствуя, что его ведет в сторону, он упал на колени. Музыка наполняла комнату. Слушая ее, пытаясь подняться, сделав несколько шагов на четвереньках, зацепившись за край стола, но соскользнув, вдруг поняв, что ему незачем вставать, опустошенный, он опустился на ковер, привалившись к дверце шкафа.

— Mama, just killed a man

Put a gun against his head

Pulled my trigger, now he’s dead

«Все, — подумал он, — это конец. Я убил человека, я этого не поправлю, я не сумею его вернуть. И это конец мне. Потому что я теперь другой. А что значит — я теперь другой? Это значит, меня прежнего нет, я подписал себе приговор, я перечеркнул себя. Я проклят, я недостоин ничего, недостоин прежнего себя. Все, что я любил, книги, которые я читал, музыка, которую я слушал, — все это теперь не для меня, после всего, что случилось, я не могу это читать, я не имею права этого слушать, я недостоин моих собственных мыслей, я червь, я ничто. Фредди, прости меня, я не должен больше слушать твою музыку, я убил по-настоящему, не в мыслях, а наяву, ты сочинял, ты придумывал, ты спел, а я убил. Мне незачем больше жить, я не смогу жить с этим, а если и смогу, то последышем самого себя, жалкой тварью и гнилью, еще секунда, и меня не будет прежнего, я труп и прах. Что же я наделал, что же это, те, кого я любил, простите меня. Это наши последние секунды вместе, я уже ничего не прошу, только, пожалуйста, хоть секунду еще побудьте со мной, пусть вы уйдете, да, да, уходите, только сначала простите. Брайан, я любил твою музыку больше, чем музыку Фредди, прости меня. Простите, простите меня все. Джимми и Роберт, Ритчи, Кен, Нодди и Джим, Андрэ и Ханси, и вы, новые, — Мортен, Гленн, Вибеке, Фредрик и Йонас, Блэкхарт, Нагаш — простите меня. Я предал себя и предал вас. Простите, простите, простите».

С ним случилась истерика. Соскользнув на бок, снова попытавшись встать и упав на четвереньки, в надрыве отчаяния, словно ища что-то, он попытался сделать несколько шагов по полу; снова повалившись, куда-то плывя вместе с комнатой, он видел, как девушка, бесчувственно встав, словно не замечая его, двигаясь как во сне, зачем-то подошла к столу и, что-то взяв там, пошатываясь, вернулась и упала животом на кровать; перевернувшись на бок, по-детски подложив ладошку под голову и подтянув колени, Наташа другой рукой что-то искала рядом с собой, девушка что-то говорила ей. Музыка угасала. Беспорядочно двигаясь на кровати и ворочаясь, Наташа и девушка говорили что-то бессмысленное друг другу, их голоса, словно жившие отдельно от них, пробивались к нему сквозь затихавшую музыку; слыша, но не различая их, он захотел снова подняться и лечь между ними, но не смог. Огромная усталость, накрывая все, накатилась на него. Сил не было. Лежа, он попытался еще раз подумать о том ужасе, который с ним случился, но мысли понеслись вскачь, какие-то посторонние, невесть откуда взявшиеся слова запрыгали у него в мозгу, все вдруг стало легким, текуче-стремительным, бессмысленным, рванулось куда-то в пустоту и унесло его за собой.

Солнце, чуть замедленное тюлем на окне, рванувшись дальше, текучей желтизной пробившееся сквозь веки, выхватило его из сна. В какой — то полусолнечной одури, с первой же секунды понимая, что он должен делать, но двигаясь как во сне, шатаясь и натыкаясь на предметы, он добрел до ванной и обратно; бессмысленно быстро одевшись, склонившись над спящей раскинув руки Наташей, он потеребил ее за плечо; не чувствуя, она отвернула голову; уйдя лицом в покрывало и раздвинув ноги, девушка лежала рядом с ней. Взглянув на часы, увидев стрелки, показывавшие полседьмого, затвержено помня время московского поезда, склонившись к Наташе, он потеребил ее снова; открыв глаза, мутно глядя на него, но без паузы, не задавая никаких вопросов, она встала; тяжело и нетвердо ступая босыми ногами, она двинулась в ванную; присев в коридоре около боеголовки, с бессмысленной тщательностью он проверял крепость затянутых вчера накрепко узлов. Успевшая вернуться в комнату Наташа, уже одетая, подошла к нему; видя ее ноги на высоких каблуках рядом с собой, на секунду прохваченный толчком похоти, но не осознавая этого, торопливо встав, собирая утренние силы, он приподнял рулон с боеголовкой за стягивающие его веревки; сгибаясь, мелкими шажками идя вслед за Наташей, он вынес его на лестничную площадку; защелкнув за собой дверь и втиснувшись вместе с боеголовкой в лифт, они спустились вниз. «Газель» стояла на том же месте у подъезда, со склонившегося над ней дерева на крышу ее упало несколько листьев. Втолкнув боеголовку в салон, открыв капот и вновь закоротив клеммы, он включил двигатель; покинув затененный двор, миновав арку, они вырулили на залитую солнцем улицу; со вчерашнего дня помня карту, держа в памяти путь к вокзалу, он вывел машину в правый ряд; сверяясь по табличкам, машинально прикидывая в уме по минутам все то, что им предстояло сделать на вокзале, он вел машину мимо череды искрящихся на солнце витрин; разгладив на коленях платье, кажется, только сейчас наконец проснувшись, Наташа торопливо оглядывалась, узнавая путь. Вдруг затихнув, словно приведенная в растерянность внезапно пришедшей мыслью, желая, но не решаясь сказать, она коротко повернулась к нему.

— Мы сейчас на вокзал едем?

— Да.

Что-то почувствовав в ее голосе, он повернулся к ней:

— А что?

Борясь с собой, словно чувствуя свою вину перед ним, она потерянно подняла на него глаза.

— Мне нужно домой. Забрать кое-что.

— Документы?

— Нет, у меня паспорт с собой.

— А что тогда?

Секунду помешкав, с обреченной решимостью она вновь подняла глаза на него.

— У меня там кролики.

— Кто?

— Кролики. Кузя и Киса. Я не могу их оставить.