«Третья сила» - читать онлайн книгу. Автор: Иван Дорба cтр.№ 60

Вторые сутки мается он без воды, ожидая, что кто-нибудь из товарищей при облете заметит его с воздуха.

Солнце стоит уже над головой и палит немилосердно. Все вокруг замерло от зноя. Трудно дышать. Раскаленный воздух обжигает легкие.

— Знаю, сука-смерть, ты уже близко, но я могу еще дать тебе по зубам! — шепчет, едва шевеля запекшимися губами, Аркадий и закрывает глаза… Он задыхается… в померкшем мозгу черной молнией сверкает: «Опять закапывают!» — и рокот приближающегося мотора кажется ему гулко осыпающимися на его гроб комьями…

Не прошло и недели после того, как летчики эскадрильи нашли Аркадия на песчаной дюне неподалеку от его «спитфайера», он снова сел за штурвал и в бреющем полете носился над африканской пустыней.

* * *

На свое 24-е, последнее боевое задание Аркадий Попов вылетел 16 октября 1944 года. На бортах его «спитфайера» большими буквами было написано:

«МСТИТЕЛЬ ЗА 5 НАСТУПЛЕНИЕ!»

Мститель за восемь тысяч бойцов, командиров и политкомиссаров, в большинстве коммунистов и комсомольцев, павших в ожесточенной и неравной битве в долине реки Сутьески в мае 1943 года. Эта битва — одна из наиболее ярких страниц в истории освободительной борьбы югославского народа.

Шесть раз в этот хмурый день он возвращался со своим звеном на аэродром на острове Вис, чтобы заправиться, взять бомбы, пулеметные ленты и снова лететь к берегам Адриатики, где шло передвижение немецких частей.

В три часа дня «Мститель» во главе четверки «спитфайеров», пролетев над морем, свернул к Дубровнику и направился к Билече. Аркадию почему-то захотелось повидать старую крепость, кто знает, не в последний ли раз? Он был, как все летчики, суеверен и часто действовал под влиянием импульса. Пришли на ум кадеты-однокашники, добрый друг, духовный наставник Алексей Алексеевич Хованский, давший ему «путевку в жизнь». Помахав над крепостью приветственно крыльями, Аркадий повел свое звено к городу Метковичи.

Небо темнело. Тучи сгущались, с гор наползал туман. Напрягая зрение, летчики спускались все ниже. Неподалеку от городка Слане на шоссе появилась серая лента танков, самоходных орудий, грузовиков…

— За мной, соколы! — скомандовал Аркадий. Бомбы полетели вниз, и он увидел, как перевернулся огромный танк и его тотчас охватило пламя. Пехота беспорядочно стреляла, кидаясь по укрытиям, а летчики строчили по ней из пулеметов. И снова голое, безлюдное шоссе…

— За мной! — Сделав мертвую петлю, Аркадий повернул обратно. Он видел, как поднимались стволы орудий и вылетало пламя из черных жерл зениток.

— К морю!

Это была последняя команда командира звена. Летчики свернули в сторону и ушли из зоны огня. А ведущий «спитфайер» майора Попова устремился сквозь заградительный огонь на батарею…

Девять шрапнелей, девять смертоносных картечин впились в его тело, и каждая несла смерть! На какое-то мгновение Аркадий выпустил штурвал из рук, еще секунда-две — и самолет врежется в скалу. «Нет! Это не по-большевистски! Так Хованский не поступил бы!»

Силой воли, преодолевая предсмертную агонию, Аркаша вывел самолет из пике, и, описав в небе странную параболу, «Мститель» устремился на врага… В блеске громоподобного взрыва навсегда исчезли длинное немецкое орудие с его расчетом и «спитфайер» с его пилотом.

Аркадий этого уже не видел и не знал: он умер в воздухе.

* * *

Граков съездил в Земун и побывал у Георгиевского. «Маг» не только дал согласие возглавить и сформировать подпольную группу НТС в Югославии, если ее займут советские войска, но и связаться с английской разведкой и устроить встречу эмиссара НТС с одним из резидентов Интеллидженс Сервис в Швейцарии.

Перед отъездом в Берлин Граков зашел к Хованскому попрощаться. И они вместе с Черемисовым и Буйницким отправились на вокзал.

Хованский крепко пожал его руку:

— Спасибо, Александр Павлович, от имени Советской Родины — спасибо! С вашей помощью руководство НТС дискредитировано. Их участь решена. Такие никому не страшны…

Граков пристально глянул на Хованского:

— Неделю назад капитулировала Румыния и выступила против фашистской Германии, вот-вот это сделает Болгария. Через месяц-два будет освобождена и Югославия. Скажите, Алексей Алексеевич, вы останетесь в Белграде или уедете на Родину?

— Устал я, Саша, — Алексей первый раз назвал его Сашей. — Меня тянет домой… Но…

— И вас там ждут! — не утерпел Граков. — И какая женщина!

— Да, меня там ждут, — согласился Алексей Алексеевич и подозвал разгуливавших по перрону Черемисова и Буйницкого: — Решайте сами, кто останется здесь, а кому лучше возвращаться в Советский Союз. Вы и здесь можете много сделать для нашего Отечества.

Грустное получилось расставание…

А на третью ночь, это было в пятницу, 8 сентября, в квартиру Хованского постучали чужие. Постучали требовательно, настойчиво:

— Гестапо! Полиция! Отворите!

Алексей Алексеевич кинулся к тайнику: вделанный в стену шкаф мягко отошел в сторону, открывая выход на балкон; оттуда Хованский спрыгнул на крышу, мягко, бесшумно, так что стоявший на крыльце, ведущем в квартиру Черемисова, гестаповец ничего не услышал. Не услышал еще и потому, что в этот момент заревели сирены воздушной тревоги и почти одновременно залаяли зенитки. Началась бомбежка. На улицах ни души, попрятались и давно уже обленившиеся патрули…

В небе повисла осветительная ракета и под нарастающий гул летящих самолетов в высоком зловещем тембре завыли бомбы: одна, другая, третья… Алексей пробежал по крыше, спрыгнул в какой-то дворик и кинулся в подворотню большого шестиэтажного здания. И в этот миг земля дрогнула под ногами, раздался оглушительный взрыв…

«Неужто в мой дом угодило? Посмотреть бы…»

Через час он был уже на Карабурме.

На условный стук ему отворил Жора Черемисов. Ни он, ни Буйницкий уже трое суток не показывались у себя: за их домом велось наблюдение.

— Не такой Берендс человек, чтоб оставаться в долгу, — заговорил Буйницкий. — По его «совету» немцы и наблюдение установили.

— Хоть раз американцы сотворили доброе дело: тюкнули гада и вас спасли, Алексей Алексеевич! Интересно, как там наша хата? А ты, — Черемисов обратился к Буйницкому, — вскипяти-ка чайку да завари покрепче.

Буйницкий принялся разводить примус, поставил чайник на огонь, достал чашки и обратился к Хованскому:

— Я позавчера вечером встретился с Ирен Берендс. Она рассказала, что начальник мужа, тот самый, который говорил гадости о «божественном» фюрере, арестован. Она предупреждала, что сейчас Людвиг Оскарович в панике, способен на неосмотрительные действия. Ирен даже просила спрятать ее куда-то на время. Она просила о встрече с вами. Но вы не велели к вам приходить, поэтому я не знал, как быть.

— Завтра, верней, уже сегодня, ты, Николай, на своем велосипеде проедешь мимо нашего дома и поглядишь, задела ли его бомба. И если да, то как? Наблюдение за моей квартирой велось из окна противоположного дома. Снято ли наблюдение? Попробуй установить. А ты, Жорж, пойдешь на свидание с Ирен, я буду тебя страховать и, может, сам к ней подойду.