«Третья сила» - читать онлайн книгу. Автор: Иван Дорба cтр.№ 18

Женское любопытство взяло верх, и ей захотелось узнать, за что муж распекает «дружка». Они стояли за колонной, что позволяло незаметно к ним подойти.

— …катал, пьяный был, вот и катал, хорошенькие цыганки, пели, плясали, потом поиграли немного с ними… — Алферчик жадно выпил содержимое стакана, который держал в руке, пролив несколько капель на новый, с иголочки, темно-серый костюм. — А расстреляны они со всеми прочими цыганами согласно приказу генерала Наумана, при чем тут я? Ты просто срываешь на мне злость!

Он оглянулся и встретился глазами с Разгильдяевой.

— Весь город видел, как ты с ними на тройке раскатывал! — прошипел Околов и тоже обернулся.

— Не пора ли нам домой? — проворковала Разгильдяева, обращаясь к мужу. — Третий час…

— Господа! Прошу к столу, кофе, чай, шоколад! Милости просим в столовую, — громко провозгласила хозяйка.

— Рано еще, Валюша, мы с тобой досидим до конца, и ты посмотришь «театральное представление». Всем это полезно! — Он взял жену под руку и повел в столовую.

Стол был уставлен сластями и бутылками. Разгильдяева никогда в жизни не видела таких красивых бутылок с винами, коньяками, ликерами, ромом, виски и шнапсом.

Началась пьянка. Женщины разомлели, раскраснелись, глаза их стали маслеными, губы влажными, а у мужчин в глазах загорелся похотливый огонек.

Сидевшая напротив Ширинкина поводила оголенными плечами, смеялась грудным, волнующим смехом, томно поглядывала то на статного Алексея Радзевича, то на соседа слева, рыжеватого нахального Шестакова.

Глядя на них, Разгильдяева тоже сделала глазки Ганзюку. А тот, опасливо косясь на Околова, принялся подливать ей в бокал.

Шум нарастал, гости постепенно забывали о приличии, веселье переходило ту грань, которая отличает людей от животных.

— Господа! Внимание! Внимание! Прошу всех перейти в гостиную, — внезапно, заглушая громкий говор и смех, во всю глотку заорал обер-бургомистр Меньшагин.

— Представление начинается! — со зловещим торжеством провозгласил Алферчик, поднимаясь из-за стола, и пьяным жестом пригласил притихшую компанию в гостиную.

Там было темно, свет проникал из отворенной в столовую двери, из сереющих окон, шторы которых были раздвинуты. Впереди полукругом в два ряда стояли стулья.

— Садитесь, господа, а кто помоложе, может и постоять! То, что мы сейчас увидим, трагично и страшно: в окне появится богиня судьбы — Немезида! — громко объявил, выступая вперед, Околов, поправляя на носу очки-пенсне. Он был, как сразу поняла Разгильдяева, почти трезв.

— Сейчас вы увидите акт возмездия евреям. Заявляю, что сионисты, начиная с Троцкого и К°, хотели захватить власть в России. Издавна они ковали крамолу, замышляя уничтожить русскую интеллигенцию, вызвать голод, обесценить золото, наше национальное искусство… Их американские миллиардеры под видом благотворительности везли и раздавали населению хлеб, взамен получая лицензии на беспошлинный вывоз музейных редкостей и антиквариата. Наша богатая страна стала нищей… Она погибает в этой войне по вине сионистов…

За окнами в сером предутреннем рассвете открылась кое-где припорошенная снегом глухая унылая поляна. Чуть подальше, навевая жуть, темнел ров… И вдруг тишину рассек пронзительный женский вопль, потом послышался собачий лай и громкая ругань. И тут же вопль прервался выстрелом…

Все сидевшие в гостиной бросились к окнам.

По оледенелой дороге гнали голых мужчин, женщин, подростков, детей. Они шли под ветром босые, с искаженными лицами, с трудом волоча ноги; останавливались по приказу, вобрав голову в плечи, извиваясь под ударами, падали… поднимались и шли, точно под гипнозом, дальше к вырытому ими же накануне глубокому рву…

— Глядите! Их настигла Немезида! — зло, жестко, словно хлестнул кнутом, крикнул Околов.

— «Всех жидов не перебьешь и Россию не спасешь», — насмешливо заметил молодой красивый мужчина с выразительным лицом.

— Спасем! — оборвал его Околов.

— Мы не черная сотня! — возразил ему тот же мужчина. — К чему это издевательство над людьми? Зачем нам, «солидаристам», быть прихвостнями фашизма?

— Но евреи помышляют о мировом господстве! — закричал Околов. — И вы, Горемыкин, слишком еще молоды, чтоб поучать!

— Каждый человек, каждая нация, племя, народность имеют право на существование, на соблюдение своих обычаев, на свои убеждения, веру, если хотите, и на своего бога… НТС, к которому мы все принадлежим, как я понимал до сих пор, является союзом народов, содружеством равных. — Он поднял угрожающе руку и воскликнул: — Господа! Господа! Опомнитесь! Не забывайте: «Взявший меч от меча и погибнет!»

Кто-то закричал, затопал ногами…

— Опомнитесь, господа! Это зрелище недостойно нас! Мы себя унижаем! Одумайтесь! — не унимался Горемыкин, обращаясь к присутствующим. — Что с вами?!

А голые люди за окном все шли, молча и покорно, пара за парой. Казалось, глядя в небо, они молились своему грозному богу Иегове, имени которого даже не смели произнести. Их тела не ощущали холода морозного утра, побоев озверелых гестаповцев, и лишь когда на людей спускали овчарок, в толпе раздавались вопли… У рва их убивали выстрелами в затылок… Вот и последняя пара. Они с трудом волокут за ноги труп женщины — это ее истошный вопль донесся до пирующих гостей Либеровской.

Все будто оцепенели. Лишь один осмелился возразить Околову и Алферчику. Разгильдяева знала о Горемыкине, что этот подававший надежды артист выступал под псевдонимом Илья Горин. На фронте он попал в плен, смалодушничал и поступил на службу к немцам, в отдел «В» — культурной пропаганды. Теперь сотрудничает с «солидаристами», выступает в группе «Веселые друзья».

Околов глядел на побледневшие лица собравшихся и читал в их глазах испуг, смешанный с возмущением.

— Чего это у всех губы трясутся? — насмешливо обратился к гостям Алферчик. — Сейчас получит возмездие вторая партия. Это уже не евреи, а «ревкомовцы». Они бы вас не пощадили! Это наглые большевики. — Голос его взлетел до фальцета.

Их было человек тридцать. Впереди, гордо подняв голову, сцепив руки на груди, шла голая молодая женщина, остальные, казалось, равнялись по ней.

— Любуйтесь, это красная гвардия! — обратился Алферчик к стоящей рядом с ним Ширинкиной. — А как Маруська вышагивает! Ни дать ни взять под венец идет! Глупая девка, но стать как у Дианы, торс, ноги… Здорово ты, Ара, ее вокруг пальца обвела! Сколько с ней в камере просидела?

— Почти три недели, — шепотом промолвила Ара, отводя глаза в сторону. Кончик ее носа побелел, а нижняя губа едва заметно подрагивала. «Какой разительный контраст между одними и другими. А ведь они все советские люди, казалось бы…»

— Вот, вот! Видите! Эти не сломлены! — вдруг закричал Околов. — Их всех надо убивать, убивать! Они хуже евреев! Тех обманули раввины и цадики, а эти сами ведут за собой других. Убивать!