Белые тени - читать онлайн книгу. Автор: Иван Дорба cтр.№ 57

«Какой отвратительный тип!» — подумал Алексей, глядя на его руки, напоминающие клешни, птичью грудь, приплюснутую щучью голову. И даже вздрогнул от отвращения, услышав его блеющий смех: «Не он ли следил за мной? Не молодчик ли Берендса?»

3

Михаил Александрович Георгиевский, генсек НТСНП, ушел из клуба около десяти часов вечера, условился встретиться с начальником русского отдела югославской полиции Губаревым в ресторане «Казбек».

— Опять бессонная ночь! И трата денег! Но без этого нельзя! — выходя из кабинета Байдалакова и щуря подслеповато глаза, с огорченным видом сказал генсек.

Виктор Михайлович Байдалаков хмыкнул, широко улыбнулся, показав два ряда великолепных зубов, и что-то невнятно пробормотал. Он знал, что Георгиевский врет, что любит пображничать в хорошем ресторане на «казенный счет». Генсек НТСНП, в свою очередь, знал, что Губарев матерый волк и с ним ухо нужно держать востро, тем более что через два дня открывается съезд, а разговор пойдет о японцах, немцах, польской разведке и кто знает еще о чем.

— Выкручивайся, Михаил Александрович. Это твоя сфера, — заключил Байдалаков.

...У русских эмигрантов свои рестораны и кабаки, начиная с претенциозного «Мон Репо», где всю ночь ноет с оркестром и хором некогда популярный в России цыганский певец Морфеси, и кончая стилизованным, душным, увешанным текинскими коврами погребком «Казбек», где до утра поет грузинский хор, бешено пляшут танцоры наурскую, размахивая шашками, каждый с семью кинжалами во рту, где льется рекой кахетинское, жарят шашлыки, носятся, размахивая салфетками, стройные юноши, затянутые в черкески, а хозяин погребка, грузинский армянин Рубен, встречает гостей и по-кунацки усаживает их за столы на бочонки. Совсем как в старом Тифлисе!

Рубен пригласил Георгиевского в отдельный кабинет.

— А мы тут с Николаем Николаевичем меню обсуждали. Прошу! — Он поднял полог тяжелого текинского ковра и поклонился в сторону Губарева.

Николай Николаевич Губарев сделал вид, что хочет встать, его мокрый плотоядный рот растянулся в улыбке, но, так и не поднявшись, сунул короткую пухлую руку Георгиевскому:

— Мое почтение, профессор! Извините, устал дьявольски...

— Здравствуйте! Я, кажется, опоздал? — Георгиевский, ощерясь, протянул руку и подумал: «Какой тяжелый, свинцовый взгляд, глаза палача!»

— Нисколько! Это я пришел раньше. Заходил в офицерское собрание, в прибежище старых генералов, которые никак не могут расстаться с формой, и «юных» облыселых корнетов несуществующих полков. Кунсткамера какая-то! По субботам у них вечера. Танцуют краковяк, падепатинер, гавот, падекатр... Справляют полковые праздники, напиваются до потери сознания... Щелкают каблуками и вытягиваются перед старшими офицерами, а генералов величают не иначе как «ваше превосходительство». Смешно!

Губарев прикрыл глаза и умолк.

В кабинет неслышными шагами вошли два официанта в белых черкесках с большими, заставленными закусками и напитками подносами и принялись расставлять их на столе.

«К чему клонит?» — насторожился генсек НТСНП, глядя, как Губарев наливает себе большую рюмку и опрокидывает ее в рот. И вдруг Георгиевскому припомнился разговор с советским журналистом, работающим корреспондентом в Варшаве. Встреча была случайная, на улице, но запомнилась крепко. «Вы, эмигранты, саки не знаете, с кем и ради чего идти. Никто из вас не верит ни РОВСу, ни претендентам на царский престол, не верит ни старшему, ни младшему поколениям! Увы! Немало среди вас и таких, чьи взоры обращены к Гитлеру! Таким импонирует основанный на социальной демагогии новый союз архангела Михаила. Таким по вкусу и диктатура мещанства, и культ силы «белокурой бестии», и древние мифы, пропитанные ядом расизма, и бешеная ненависть к коммунизму...» — так говорил ему, глядя прямо в глаза, советский журналист. И тогда Михаил Александрович, генсек НТСНП, растерялся.

Начальник русского отдела полиции снова налил большую рюмку водки и опрокинул в рот. Глаза его оживились, он заговорил:

— Сколько провалов, измен, мистификаций, предательств и глупости! Кому прикажете верить? Врангеля извели, Кутепов и Миллер как сквозь землю провалились, «Внутренняя линия» РОВСа, как вы утверждаете, в руках ГПУ! Ха-ха-ха! Ну ладно, ладно, профессор, скажите лучше, как Околов? Уже на той стороне?

— Они перейдут границу двадцать третьего августа. В день открытия нашего съезда. Их шесть человек... — Георгиевский умолк, увидев, что Губарев подносит указательный палец ко рту.

— Вот и выпьем за их успех! — И опрокинул содержимое рюмки в рот. Потом вонзил вилку в красиво разукрашенный салат, положил себе в тарелку изрядную порцию, но вдруг проговорил: — Не ешьте! Чего доброго, отравитесь! Каналья Рубен!

Но, подмигнув, протянул блюдо с салатом профессору.

Не прошло и минуты, как колыхнулся ковер и вошел Рубен.

— Господа довольны? Прикажете еще что-нибудь? Ах! Вам подали не тот салат? — заговорил он, увидев, что Георгиевский не прикасается к еде.

— Рубен Николаевич! Все в порядке. Салат хорош. Но пусть ваши молодцы запомнят: у меня с профессором деловой разговор! Ясно? — успокоил Губарев и вдруг, наливаясь кровью, прошипел на Рубена и на официанта:

— И если еще раз просунете свои уши, я выкручу их с корнем!

Рубен и официант, бледнея, попятились к выходу.

— Ясно-с! Слушаю-с! — кланялись оба, опуская за собой тяжелый полог текинского ковра.

Георгиевский вертел пальцами стоявшую перед ним рюмку.

— А теперь, Михаил Александрович, можете спокойно рассказать о своей поездке в Германию и Польшу. А еще лучше, начните с японцев. Они ведь субсидируют союз! Не правда? Хе-хе-хе!

«Эх ты, полицейская шкура. Работаешь ты не только на Гитлера», — зло подумал генсек, глядя на перстень с большим брильянтом на мизинце полицейского.

— Да, японцы нас субсидируют, — начал, щуря глаза, Георгиевский. — Герцог Лейхтенбергский после разгрома Врангеля бежал в Рим, к своей тетушке, королеве Италии.

— Он же художник, он же морской офицер и авантюрист, — заметил Губарев.

— Да, он самый... в Вечном городе герцогу не повезло: его обвинили в педерастии и выслали из страны, поэтому ему пришлось ютиться сперва у своего родича Сергея Лейхтенбергского в Париже, потом в Берлине и в Варшаве.

— Но Сергея Лейхтенбергского, бывшего председателя вашего союза, сместили.

— Именно! За денежные махинации! — согласился Георгиевский. — Герцогу Лейхтенбергскому все-таки каким-то образом удалось убедить японского военного атташе в Варшаве, чтобы он помог выдвинуть его кандидатуру на пост председателя антисоветского блока и претендента на российский престол. Конечно, богатые, сильные державы всегда держали и держат про запас царей, королей, президентов и даже целые правительства. Так, Америка имеет наготове Габсбурга. Франция — великого князя Николая Николаевича, блюстителя российского престола. Германия — великого князя Кирилла Владимировича — российского императора (ни больше и ни меньше!). Впрочем, у возглавлявшего делегацию на переговорах в Брест-Литовске генерала-«победителя» Гофмана уже был наготове глава «нового правительства» — великий князь Павел Александрович. Вот и японцы сделали ставку на этого герцога Лейхтенбергского. Я был приглашен на совещание лидеров некоторых наших эмигрантских организаций и...