Ночь Безумия - читать онлайн книгу. Автор: Лоуренс Уотт-Эванс cтр.№ 61

В любом случае конек крыши – вовсе не то место, где Шемдеру хотелось сейчас оставаться. Киррис пока останется невредимой – хотя, выяснив, в чем дело и как с этим бороться, Шемдер непременно вернется за ней.

Однако оставаться вблизи от только что убитого тобой мага – нет уж, Шемдер не дурак! Он стал спускаться с крыши – с другой ее стороны, подальше от места, где рухнул волшебник, – и осторожно шагнул через край. Потом повис в воздухе, огляделся и неспешно и мягко опустился на землю на безлюдной улице – хотя, он знал, рассчитывать на то, что она долго останется безлюдной, не приходилось. В любую минуту может появиться кто-нибудь, спешащий домой к ужину, а Шемдеру вовсе не улыбалось оказаться поблизости, когда этот «кто-то» наткнется в переулке на мертвого мага. Он повернулся, шагнул за угол...

И почувствовал, что уменьшается в размерах и скрючивается, по коже под растущей шерстью побежали мурашки, сзади возник хвост, одежда исчезла, теплый воздух коснулся тела. Дома уносились вверх, громоздились, нависали над ним. Визжа от ужаса, Шемдер стремглав кинулся к ближайшему убежищу – на четырех лапах. Он нырнул в густую тень под чьим-то крыльцом и, зная, что с улицы его теперь не видно, попытался выяснить, что же это с ним приключилось. Думать было трудно, но он заставил себя цепляться за сознание, чтобы понять, что с ним такое, как ему выжить и разрушить заклятие.

Он понимал, что каким-то образом преображен – тот волшебник, должно быть, успел-таки наложить чары. Он взглянул на лапы, изогнул хвост...

Хвост был длинный, гибкий и голый. Лапы заканчивались длинными, острыми когтями. Пошевелив носом, Шемдер увидел тонкие дрожащие усики. Прикинул по отношению к ступеням свой рост – и понял, что стал крысой. Крупным бурым пасюком.

Плохо, очень плохо, но могло быть и хуже. Он все еще жив. И помнит, кто он. И... а все ли еще он чародей?

Отыскав камешек, он сосредоточил на нем всю свою волю, стараясь увидеть его тем особым образом, как делали чародеи – и ничего не случилось. Камень остался лежать, как лежал.

Он услышал голоса – человеческие голоса – и, оскалив зубы, забился в угол.

Голоса стихли, но он выждал еще несколько минут – просто из предосторожности.

До него доносились шорохи, стуки и другие звуки города, он слышал людей, спешащих по обычным делам, но в крысином обличье с трудом мог различать их. А еще его захлестнули запахи: как выяснилось, нюх у крыс гораздо тоньше людского.

Однако в конце концов он все же решил вылезти наружу. Он был испуган, голоден и хотел найти себе укрытие понадежнее: в фундаменте дома, рядом с которым он съежился, не было ни щелки, куда он мог бы забиться.

Его собственная комната – всего в нескольких кварталах. Если он сможет пробраться туда – он в безопасности. Отпереть дверь он в своем нынешнем виде вряд ли сумеет, особенно учитывая, что кошель с ключами исчез вместе с остальной одеждой, но, может, ему посчастливится отыскать ход, годный для крысы.

И заклятие может развеяться.

Он выполз из угла и рванулся вперед, намереваясь добежать до следующей улицы, – и уткнулся в пару замшевых туфель.

Он взглянул вверх – на него смотрел человек в мантии.

– Шемдер, сын Парла, – произнес человек. – Как интересно: то, что делает тебя чародеем, сохранилось у тебя в мозгу и в новом обличье, но настолько уменьшилось, что совершенно не действует.

Шемдер яростно заверещал и оскалился. Запас слов в крысином языке оказался на редкость ограничен.

– Любопытно, – продолжал маг, – а что будет, если я верну тебе человеческий облик? Останется ли чародейство бездействующим?

Шемдер заверещал снова.

– Мы непременно проверим это, но только не на тебе, – сказал волшебник. – Ты слишком опасен. Никогда бы не подумал, что тебе удастся так легко убить уважаемого мага – и это несмотря на его защиту! Мне еще предстоит отвечать за его смерть перед его семьей и перед Гильдией!

С этими словами он обнажил кинжал. Шемдер попятился.

Он как раз поворачивался, чтобы сбежать, когда маг произнес слово и метнул клинок.

Клинок пронзил крысу, бывшую Шемдером, сыном Парла, пригвоздив ее к земле. Крыса изогнулась, задергалась, пытаясь спастись, избавиться от кинжала, но лишь вогнала его еще глубже. Она запищала в агонии и в муке своей забыла о том, что была когда-нибудь кем-то, кроме крысы. Она скорчилась, мир вокруг нее потемнел – и вовсе не потому, что зашло солнце.

А потом крыса подохла, а Калигир из Нового квартала стоял и смотрел на нее.

Она осталась крысой; порой случалось, что, когда Ашерелево Преображение накладывалось, как сейчас, издали и второпях, смерть разрушала чары. Калигир гадал, не станет ли крыса снопа Шемдером.

То, что этого не случилось, упрощало дело. Избавиться от мертвого пасюка куда проще, чем от мертвого человека.

Разумеется, в душе Шемдер всегда был крысой. Калигир выбрал его потому, что Фенделово Прозрение указало на него, как на чародея, убившего больше невинных, чем кто-либо другой в мире. Его смерть не была потерей.

А вот смерть бедняги Лопина была поистине трагедией. Калигир помрачнел.

Он получил ответ на вопрос – чародеи безусловно опасны. Шемдер проник сквозь защитные чары Лопина, как будто их не было вовсе.

Вести, что он принесет, навряд ли обрадуют Гильдию. Калигир спихнул дохлую крысу в сточную канаву и пошел прочь.

Поздней ночью лорд Ханнер быстрым шагом возвращался через Новый город на Высокую улицу, и на душе его было легко, а лицо озаряла улыбка – до тех самых пор, пока он не приблизился к особняку, известному ныне как Дом Чародеев.

Хоть он и испытал несколько неприятных минут, когда они с Мави, уходя, протискивались сквозь ожидающую толпу, но несколько фраз вроде «Мы были в гостях! Мы не чародеи!» дали им возможность спокойно дойти до угла. Их не преследовали, и город – на некотором удалении от особняка – выглядел почти совсем прежним.

Да, разумеется, им попалось на глаза несколько сожженных домов, да и стражников на улицах стало больше, чем обычно, но в общем и целом жизнь вернулась в прежнее мирное русло. Они с Мави без приключений добрались до Нового рынка, а потом был чудесный ужин в кругу ее семьи. На какое-то время Ханнеру удалось почти совсем забыть про чародеев, указ об изгнании и прочие неприятности прошедших дней. Даже когда родители Мави принялись расспрашивать его о дядиной коллекции чародеев и сами с ужасом поведали, какие разрушения и несчастья постигли их соседей в Ночь Безумия, он сохранил беззаботное настроение, словно ничто из этого его не касалось.

Однако толпа перед дядиным домом быстро напомнила ему насколько все это его касается.

Людей стало больше, и у них были факелы. Факелы, само собой, были нужны – стояла уже глухая ночь, – но их было много больше, чем требовалось для освещения.