Ночь оборотня - читать онлайн книгу. Автор: Светлана Сухомизская cтр.№ 11

Бороться с хаосом может только тот, кто сам станет справедливостью и любовью. Тот, кто не страшится ничего – ни боли, ни знаний, которые сжигают душу, ни страшного оскала темноты.

Тот, кто проливает не слезы, а кровь.

Вообще-то по натуре я девушка не агрессивная и не нахальная, скорее даже наоборот – нерешительная, замкнутая и застенчивая. Но то ли длительное общение с Надей и постоянно подаваемые ею дурные примеры подействовали столь пагубным образом, то ли несчастная любовь вконец меня допекла, только, оправившись от перенесенного потрясения, я, действуя локтями, как веслами, ринулась в сторону Себастьяна с твердым намерением сплющить сумочку и сломать ногти о его невыразимо прекрасное, но неверное лицо.

Расчищать себе путь было нелегко. Расталкивание локтями и натужное кряхтение, прерываемое по временам чертыханием сквозь зубы, помогли мне не очень. К тому же народ так и норовил стеной стать на моем пути, а одна мерзкая личность, пол и внешность которой от меня ускользнули, облила мою юбку ядовитой жидкостью для питья, и в первое мгновение мне показалось, что я слышу шипение разъедаемой кислотой ткани. Конечно, на самом-то деле ничего слышать я не могла – музыку ведь никто не выключал.

На мою беду, в тот миг, когда я оказалась в двух шагах от своей цели, луч света, указывавший мне на нее, словно лазер снайперу, резко сменил направление и уперся совсем в другой объект.

Если бы в клубе не было так душно, а юбка моя не была пропитана ядохимикатом, и музыка бы не была так похожа на трудовые будни консервного завода, и в голове моей сохранилось бы хоть какое-то подобие мозгов, я бы остановилась и подумала – даже в небольших дозах это занятие иногда дает совершенно изумительные результаты.

Но думать я не стала. Вместо этого я извлекла откуда-то из-под мышки смертельное оружие ближнего боя, взялась за его ремешок и, раскрутив на вытянутой вверх руке, с силой отправила вперед – туда, где, по моему убеждению, должен был находиться вероломный ангел в человеческом обличье.

Удар был мощным. К моему искреннему горю, ответный вопль – вопль боли и изумления, на который я весьма рассчитывала, – не донесся до меня, слишком уж высок был уровень консервно-лязгающего шума. Но я не стала терять времени на пустые сожаления, за первым ударом немедленно последовал второй, и готовился уже замах для третьего, но тут...

Моя правая рука была крепко схвачена за запястье, а вслед за этим очередной ослепительный луч – только на этот раз не белый, а синий – осветил мою жертву.

Холодный пот покрыл меня немедленно – всю целиком, словно курицу, вытащенную на божий свет из морозилки.

Тот, кого я только что била, сжимал мою руку. И это был не Себастьян, а какой-то совершенно незнакомый седой мужчина в бордовой футболке! Наискосок через его лоб шла яркая царапина – очевидно, след, оставленный застежкой сумочки (если кто не понял, то именно сумочка была моим оружием). Светлые глаза мужчины зло блестели, словно два тающих кусочка льда.

Не успела я даже ойкнуть, как он подтащил меня к себе, едва не вывернув мне локоть, цепко схватил за плечи и, нависнув над моим ухом, яростно взревел:

– Вы совсем с ума сошли, уважаемая?

По его тону я поняла, что «уважаемая» в его лексиконе означает жуткое ругательство, и съежилась, мысленно умоляя какие-нибудь незнакомые, но доброжелательные светлые силы унести меня отсюда куда-нибудь за тридевять земель.

Но незнакомые доброжелательные силы меня не слышали, а знакомые, такие, как Себастьян и Даниель, вместо того чтобы помогать богу, занимались черт знает чем и мышей не ловили, не говоря уж о помощи мне. Волшебное кольцо искрилось на пальце, но толку от его искрения не было никакого. Словом, я влипла, и вылезать из неприятностей, в которых очутилась, мне придется самостоятельно.

– Какого черта вы машете здесь сумкой? Не видите, вокруг люди! – Жертва моей ошибки тем временем продолжала изливать свое вполне понятное возмущение.

– Простите, пожалуйста, – страдальчески закатив глаза, услышала я свой полузадушенный голос. – Я не хотела вас ударить.

– А что вы хотели, позвольте узнать? – саркастически осведомился седой мужик.

Выразить наслаждение жизнью на доступном окружающим языке? Или это такая фигура танца?

– Простите, пожалуйста, – в полном отчаянии повторила я, предчувствуя, что произносить эту фразу мне еще придется не раз и не два за этот вечер. – Это недоразумение... Я... Простите, пожалуйста.

– Ладно, – внезапно произнес мужик и, снова взяв меня за руку, правда, на этот раз не так больно, развернулся и решительно пошел куда-то в сторону. Волей-неволей мне пришлось следовать за ним, и от предположения, что он сейчас сдаст меня охране клуба, сопроводив это соответствующими комментариями, у меня в горле встал ком.

Навыков в путешествии сквозь толпу у мужика было явно больше, чем у меня, так что буквально через минуту мы вырвались из гущи народа и очутились у столика с початой бутылкой ядовитой жидкости и табличкой «Reserved», с которого мужчина парой не расслышанных мной слов согнал парочку увлеченных друг другом молодых людей неясного пола. Освободив места, он уселся сам и усадил меня рядом. Я не сопротивлялась. Всплеск праведного гнева и последовавшее за этим обнаружение роковой ошибки, истощили мою энергию – я стала вялой и равнодушной, словно заколдованная Марья Искусница из фильма моего детства. Для полного сходства недоставало только повторяемых через равный промежуток слов: «Что воля, что неволя – все равно, все равно». Вместо этого мне предстояло твердить извинения.

– Простите, пожалуйста, – голосом Марьи Искусницы завела я, старательно глядя пустыми глазами мимо мужика.

– Ладно, – внезапно произнес он и, придвинув ко мне пустой стакан, плеснул в него ядовитой жидкости. Я, ничуть не удивившись тому, что он желает моей смерти, покорно сделала глоток и едва не поперхнулась, потому что вкус жидкости совершенно оправдывал ее цвет. Мне никогда, не приходилось пробовать серную кислоту, но, похоже, это был как раз ее раствор.

– Что случилось? – искренне встревожился мой нежеланный собеседник.

– Гадость какая, – страдальчески произнесла я.

– Ой, простите, я и забыл, что это пить нельзя. Засмотрелся на здешнюю публику, знаете, а они все одну бутылку за другой пьют и глазом не моргнут.

Выйдя из оцепенения, я посмотрела на него в изумлении. Светлые глаза из ледяных стали вполне приветливыми, только вместо злости – или мне это только показалось? – в них появилась печаль. Похоже, он не собирался больше отчитывать меня. Но зачем тогда я ему понадобилась – непонятно. В любом случае расслабляться было рано.

Некоторое время мы молчали – я выжидала, с отвращением косясь на отраву в стакане, а он рассеянно озирался по сторонам – похоже, думал о чем-то своем. Наконец он повернулся ко мне и неожиданно сказал: