Боги богов - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Рубанов cтр.№ 97

В специальную бригаду Марат сам отбирал добровольцев, лучших, самых жестоких и сообразительных. Принуждение к свободе — слишком важное дело, чтобы доверять его местным прямоходящим. Проблему горцев кое-как решили, но оставались еще две тысячи мужчин и женщин, продавших себя в рабство добровольно. Это были самые опасные инфицированные, и даже после изгнания из загонов они каждое утро собирались у дверей домов своих бывших хозяев, ожидая кормежки и распоряжений. Дело осложнилось тем, что наступил сезон безветрия, когда черепашья икра нового помета уже не годилась в пищу. Бессемейный, бездомный, неимущий дикарь не мог просто пойти на отмель и отыскать себе пропитание. В Городе образовался плебс, орда голодных, грязных бездельников, кочующих от хижины к хижине и быстро научившихся клянчить кусок гнилой рыбьей кожи. В конце сезона вспыхнула холера, и тогда наиболее решительные матери увели свои племена прочь, на новые территории, как правило, далеко на юг.

Умер Хохотун, умер старый Сцай, умерли две бывшие жены Марата. Использовать вакцины Центр запретил. Марат подозревал, что эпидемия была на руку руководителям операции.

По этому поводу Директор даже процитировал какое-то древнейшее присловье — «лучше умереть стоя, чем жить на коленях».

— Слова старой молитвы? — спросил Марат.

— Я атеист, — ответил Директор.

— А я нет, — сказал Марат. — Верую с детства. Крещен Пустотой.

5.

Тебя крестили в год твоего тринадцатилетия. Вместе с другими студентами — твоими сверстниками, выпускниками первой ступени академии — посадили на корабль и отвезли в монастырь космитов. Вас было сорок шесть мальчишек, и по старой традиции каждый из паломников по очереди ложился в пилотскую утробу; сорок шесть раз корабль вошел в гиперпространство и сорок шесть раз благополучно вышел. Правда, капитану и сопровождавшему рейс педагогу приходилось успокаивать биом после каждого прыжка, но машина была старая, ко всему привыкшая, она не обиделась.

В последний раз вынырнули уже у цели: в системе Альфа Эридана.

Монастырь — огромный, настоящий город в стороне от оживленных трасс — высечен внутри астероида, и первое, что ты ощущаешь, пройдя шлюз, — могильный холод. Помещения не обогреваются. Тепло, выделяемое телами монахов, уходит только на самые насущные нужды: освобождение кислорода из воздуха, переработку воды и подачу энергии в крестильный подъемник. Вас ведут в самый центр храмового комплекса, расположенный глубоко в скале, здесь есть кельи для гостей и общий зал, тут же — выход к подъемнику. Ты с пяти лет внимательно слушал рассказы наставника и давно всё знаешь про главную обитель космитов: в центре ее — первый круг, выше и ближе к поверхности — второй, а подъемник скоро поднимет тебя в третий круг — на поверхность. Туристов сюда не возят, монастырь существует исключительно на пожертвования, и лифт запускают раз в год, только для совершения таинства крещения.

В общем зале к гостям выходит настоятель, тотально безмятежный человек неопределенного возраста, разумеется, обнаженный, в одной лишь набедренной повязке; тело его блестит, словно покрытое жиром, но это не жир, просто монах умеет связывать влагу на поверхности собственной кожи. Твои друзья прекращают перешептываться. Всматриваясь в румяные лица, настоятель хмуро молчит, и брови его приподняты то ли страдальчески, то ли экстатически, как если бы он играл на музыкальном инструменте, полностью отдавшись процессу. Потом он смеется, и смех его так легок и прозрачен, таким невинным игривым эхом отзывается под ледяными сводами, что ты не выдерживаешь и тоже хохочешь, как хохочет всякий тринадцатилетний, когда ему весело; сорок шесть паломников смеются, пока настоятель не решает, что мальчишки достаточно расслабились, и мановением руки не устанавливает тишину.

— Вот так, — говорит он. — Тут бояться нечего. Тут ничего нет. Немного воздуха, чтоб дышали те, кому это необходимо. Немного воды. И больше ничего.

Зал пуст, лишь по стенам укреплены светильники, и углы теряются в темноте, но аскетизм только укрепляет ощущение покоя и даже уюта — настолько, насколько вообще может быть уютным изрытый тоннелями кусок камня диаметром в четырнадцать километров; однако тебе хорошо, ты чувствуешь, что многие поколения монахов, обустраивавших это место, оставили здесь следы своих энергий. Потом ты и твои друзья усаживаетесь на холодный пол, а настоятель рассказывает.

Много столетий открытый космос считался средой, абсолютно враждебной для животных и растений. Ученые принимали это за аксиому, пока цивилизация гомо сапиенс не достигла определенного уровня развития и не поняла, что главным врагом человека является сам человек, и единственной абсолютно враждебной средой для него является его собственное сознание. Когда люди впервые вышли в космос, они испугались невесомости и перепадов температур, они не знали, что делать с давлением внутри собственных тел — условия были настолько необычны, что наука поспешно объявила их агрессивными, смертельными. Так обитатель тропиков, прожив день среди льда и снега, возвращается назад и говорит своим теплолюбивым друзьям, что во льдах и под снегом жизни нет и быть не может.

Но жизнь есть везде, и если человек и вынес какой-то урок из собственной истории — это знание о том, что многообразие жизни абсолютно.

Вы в главном храме космитов, говорит настоятель, обведя рукой грубые базальтовые стены. Нас — около трехсот тысяч. В первом круге — двести восемьдесят тысяч. Это рядовые монахи, они пока не умеют обходиться без воздуха и воды. Многим до сих пор нужна пища, и мы не препятствуем ее употреблению. Второй круг расположен ближе к поверхности обители — там живут девятнадцать тысяч вкусивших Пустоту. Они приняли безвоздушный обет, им не нужно ничего, кроме праны. Этих людей лучше не беспокоить, мы слишком любим их и не мешаем их ожиданию… Первый круг — поверхность. Там нет ни единой молекулы газов. Открытое безвоздушное пространство. Прежде чем вы войдете в подъемник, вы должны понять, что космос полон жизни, а значит — любви. Он бесконечен, и жизни в нем — бесконечно много. Эту жизнь мы называем Кровью Космоса. Ее нельзя увидеть или потрогать. Но если вы хотите перемещаться от звезды к звезде, от планеты к планете, вы не сможете этого сделать, пока не уверуете всем сердцем.

Настоятель смотрит тебе в глаза, и тебе точно известно в этот миг, что он тебя любит.

Конечно, продолжает он, я не сказал вам ничего нового. Вы готовились к таинству на протяжении нескольких лет. Беседовали с наставниками. Все они — капелланы пилотских школ — члены нашего братства, вкусившие Пустоты. Перед тем как пройти в первый круг, они возвращаются в мир и несколько лет живут среди обычных людей: несут свет нашей веры, ибо так им велит их понимание. Они преподают закон, или создают новые храмы на старых обжитых планетах, или отправляются в дикие миры и там проповедуют понимание.

Когда они чувствуют, что готовы, они возвращаются в обитель и выходят в первый круг.

Настоятель заканчивает свою речь традиционным коротким предупреждением: кто не уверен, пусть встанет и отойдет к стене. В этом нет ничего стыдного. В коридор любви входит только тот, кто верует всем сердцем. Братия будет страховать таинство крещения, Пустота не нанесет никому вреда, но сомнения опасны.