Астронавты - читать онлайн книгу. Автор: Станислав Лем cтр.№ 79

— Есть. Во-первых, как физик, я хорошо знаю, в каких условиях взрывная волна действует сильнее всего, а во-вторых, как руководитель экспедиции...

— Понимаю, можете не договаривать. Я не согласен...

— Я уверен, что это мне удастся. Не хочу приказывать...

— И не имеете права!

— Не имею права?

— Нет, и вдвойне... после того, что я хотел сделать. Пойду я.

Арсеньев достал из кармана коробку спичек и подал мне.

— Чёт — пойдёте вы, — сказал он. — Нечет — я.

Я начал выкладывать спички на камень. Это было похоже на игру; я клал одну белую палочку за другой, а губы двигались, считая: восемь, девять, десять, одиннадцать, двенадцать...

Последней была семнадцатая.

— Пусто, — сказал Арсеньев.

Я потряс коробочку. Ещё одна спичка, притаившаяся под крышкой, скатилась по камню и упала на землю.

Арсеньев отвернулся и отскочившим лезвием топорика начал дробить сахар и ссыпать его в пакетики, сделанные из листков записной книжки. Потом в полном молчании мы вытащили ножом патроны из револьвера, высыпали порох из гильз и вдвоём пошли по коридору к месту обвала. Арсеньев обозначил пять щелей между камнями; я расширял их остриём топорика, а Арсеньев в это время наливал кислород в пакетики. Бледно-голубая, почти бесцветная жидкость шипела и вскипала, стекая топкой струйкой. Пакетики, только что мягкие, затвердели, как камень: не будь рукавиц, их нельзя было бы взять в руки, но и сквозь ткань ладони обжигало страшным холодом.

Готовые заряды мы втиснули глубоко в шпуры. Арсеньев соединил их проводами и вывел концы в сторону. Когда шпуры были заложены осколками камня и забиты глиной, он сказал мне, прислонясь к скале:

— Станьте вот так. Тогда вы будете защищены от лобовой, волны. Соедините провода и ложитесь ничком. Вот и всё.

Секунду он стоял неподвижно возле меня, потом вдруг схватил меня за плечи, прижал к себе изо всех сил и быстро, словно отталкивая, отпустил. Когда его шаги стихли за поворотом, я взял батарею.

Один полюс был уже присоединён. Я прижался к скале, стараясь слиться с нею.

— Внимание! — крикнул я. — Готово!

Маленькая искорка проскочила под проводом. Раскалённый молот ударил мне в грудь. Оторвавшись от земли, я полетел в грохочущую огненную тучу.

Разбудил меня яркий свет. Прямо надо мной горел зеркальный Юпитер. Я лежал на чём-то прохладном и мягком. Мне хотелось заслонить глаза рукой, но её что-то держало.

— Спокойно, — сказал чей-то голос.

В голове прояснилось. Я повернул голову. Тарланд в белом халате наклонился над тележкой, где стояли стеклянные цилиндры и аппараты. Трубки переливались светлыми бликами. Моя левая рука лежала на резиновой подушке, из вены руки торчала игла, а к ней шёл резиновый шланг. По стеклянной трубке, соединявшей его с аппаратом, текла светло-красная жидкость. Я чувствовал, как в жилы проникает щекочущая, тёплая струя.

— Что это? — удивился я. — Переливание крови?

Мне становилось всё теплее. Всё вокруг было удивительно спокойным и каким-то нереальным. Тарланд отодвинул аппарат, быстро вытащил иглу и зажал ранку кусочком марли.

— Кто это поёт? — спросил я, услышав высокую нежную мелодию.

Мне было хорошо. Мысли плыли медленно, вставали какие-то смутные картины: путешествие по мёртвым, освещённым ущельям, потрескавшиеся кристаллические стены, тёмные коридоры, галереи... Где всё это было? В леднике? В Гималаях или во сне? Вдруг в памяти всплыли последние минуты перед потерей сознания: пещера, чёрные, слабо освещённые глыбы, глухая тишина и два провода, над которыми я наклонился, чтобы...

Я закрыл глаза. Когда я снова открыл их, взгляд упал на экран телевизора, находившийся на противоположной стене. На чёрном фоне виднелись мелкие искры.

— Звёзды?

Пение оказалось шумом двигателей. Мы летели.

В каюту вошли два человека: Райнер и Арсеньев.

— Как вы себя чувствуете? — спросил астроном.

— Хорошо.

Не знаю, почему мне в голову пришёл вопрос, который я тотчас же задал:

— Почему тот город светился? Разве это был люцит?

Стоявшие у койки переглянулись.

— Нет, это бариево-натриевый сплав, не имеющий ничего общего с люцитом. Он светится потому, что был облучён в момент взрыва, — сказал Райнер, очень довольный, что может ответить так обстоятельно.

— Взрыв? Ах, верно... этот кратер... — заговорил я. — Послушайте...

Тарланд прервал меня:

— Вам нельзя разговаривать. Время у нас есть, позже всё узнаете.

Он попросил обоих учёных уйти из каюты. Я слышал, как в дверях он говорил что-то о сотрясении мозга и о том, что мне нельзя волноваться.

— Но что было дальше? — слабо протестовал я, когда он вернулся. Открылся ли проход?

Тарланд нащупал мой пульс.

— Профессор Арсеньев вынес вас из темноты на свет, а я — я создал вас заново, — улыбнулся он.

Я хотел спросить ещё о чём-то, но всё спуталось, перемешалось, уплыло куда-то далеко. Я увидел голубое небо... пели птицы... Я уснул.

Прошло много времени, пока из сдержанных бесед, всё время прерываемых наблюдавшим за мной Тарландом, я узнал, как Арсеньев вынес меня из-под земли, когда открылся проход, как он старался зажать разрывы на моём скафандре, как ему показалось, что я в агонии, как потом приехал вызванный ракетами автомобиль и увёз нас на «Космократор».

Бесчувственного, отравленного ядовитой атмосферой, проникшей в разрывы скафандра, с переломами рёбер положил меня биолог на операционный стол. Прошло тридцать часов, прежде чем я впервые открыл глаза. Но потом я начал быстро поправляться, почти всё время спал и, только когда приходило время поесть, просыпался и с волчьим аппетитом набрасывался на еду. Скоро я начал уже вставать, и Тарланд лечил мне лёгкие искусственным горным воздухом и кварцевой лампой. Но мне всё ещё не разрешали расспрашивать товарищей о мёртвом городе и обитателях Венеры. Биолог объяснял это тем, что у меня было сотрясение мозга и что мне нельзя волноваться. Напрасно я твердил ему, что неудовлетворённое любопытство — самое сильное волнение, в ответ на это он советовал мне сидеть в Централи перед большими экранами, так как считал, что в период выздоровления нет ничего более успокоительного, чем зрелище звёздного неба. После случая со мной «Космократор» ещё с неделю кружил над планетой, потом, удалившись от неё по расширяющейся спирали, повернул к Земле.

Понятно, что созерцание звёзд вовсе не успокаивало меня и уж наверняка не могло утолить мою жажду узнать всё, что знали товарищи. Я долго мучил Тарланда и, наконец, так измучил его, что он разрешил рассказать мне обо всём.