Шесть дней любви - читать онлайн книгу. Автор: Джойс Мэйнард cтр.№ 10

Наутро после того, как мы привезли Фрэнка из «Прайсмарта», я проснулся, забыв, что он у нас. Просто почувствовал: в доме что-то изменилось.

Первой подсказкой стал аромат кофе. Мама по утрам кофе не варит, она вообще рано не встает. По радио играла музыка. Классическая. Еще в доме что-то пекли. Булочки, как потом выяснилось.

Осенило меня через несколько секунд. В отличие от многих других пробуждений, на сей раз дурного предчувствия не возникло. Я вспомнил шелковые шарфы, слово «убийца» в сообщении дикторши. Тем не менее к мыслям о Фрэнке примешивался не страх, а скорее нервный трепет. Словно накануне я сильно устал и не смог дочитать захватывающую книгу. Или видео на самом интересном месте остановил. Хотелось вновь погрузиться в ту историю и узнать, что случилось с персонажами. Только действующими лицами этого повествования были мы сами.

Я спускался по лестнице и гадал, сидит ли мама до сих пор на стуле, связанная своими же шелковыми шарфами. Стул пустовал. У плиты возился Фрэнк. Видно, он смастерил себе шину, потому как передвигался, хотя и хромал.

— За яйцами бы съездил, но, кажется, в «Севен-илевене» [12] мне сейчас лучше не показываться, — сказал Фрэнк и кивнул на свежую газету.

Наверняка у дороги подобрал, сразу за нашими воротами, — туда рано утром их бросает разносчик. Рядом с передовицей, посвященной сильной жаре в праздничные дни, красовалась фотография человека, на вид знакомого и в то же время нет. Фотография Фрэнка.

У человека на странице газеты был тяжелый взгляд и цифры на груди, у человека на нашей кухне — тряпка за поясом, а в руке прихватка.

— Яичница к этим булочкам — самое то, — проговорил Фрэнк.

— Мы редко покупаем скоропортящееся, — сказал я. — Все больше консервы и заморозку.

— На заднем дворе у вас достаточно места, можно кур завести, — заявил Фрэнк. — Три-четыре красных род-айланда, и яичница на завтрак обеспечена. Свежеснесенное яйцо магазинным не чета — желтки золотые, упругие, как титьки танцовщицы из Лас-Вегаса. Да и цыплята — тварюшки занятные.

Фрэнк сказал, что вырос на ферме. Он и нам поможет хозяйство завести, объяснит что и как. Фрэнк говорил, а я смотрел на газету, хотя понимал: если смотреть слишком заинтересованно, он обидится.

— Где мама? — спросил я и вдруг забеспокоился.

Садистом Фрэнк не казался, но я неожиданно представил ее в подвале, прикованную к мазутной горелке, с шелковым шарфом уже не на запястьях, а во рту, чтобы не кричала. Или мама могла оказаться в багажнике нашего автомобиля. Или в реке.

— Пусть поспит, — сказал Фрэнк. — Мы вчера поздно легли — все сидели и разговаривали. Впрочем, завтраку она, наверное, обрадуется. Она любит кофе в постель?

Откуда мне знать? Прежде это никого не интересовало.

— Пусть еще поспит, — повторил Фрэнк. Он вытащил булочки из духовки и накрыл полотняной салфеткой, чтобы не остыли. — Генри, мой тебе совет, — продолжал он, — никогда не режь булочки. Их нужно ломать — лишь тогда мякиш раскроет весь вкус и аромат. Нужны неровности, горы и долины. Представь свежевспаханную землю в саду. Чем больше неровностей, тем лучше впитается масло.

— Мы редко покупаем масло, — сказал я. — В основном маргарин.

— А вот это самое настоящее преступление, — отозвался Фрэнк.

Он налил себе кофе. Газета так и лежала на столе, но ни один из нас за ней не потянулся.

— Понимаю, у тебя есть вопросы, — проговорил Фрэнк. — Они у любого здравомыслящего человека возникли бы. Скажу лишь одно: в газете далеко не все.

Я не знал, что ответить, и налил апельсиновый сок.

— Какие у вас планы на праздничный уик-энд? — спросил Фрэнк. — Пикник, или бейсбольный матч, или еще что-то? Похоже, намечается жара. Самое время поехать на пляж.

— Ничего особенного. В субботу папа, как обычно, повезет меня ужинать во «Френдлис», и все.

— Что у них стряслось? — полюбопытствовал Фрэнк. — Не представляю, как можно отказаться от женщины вроде твоей мамы.

— Он ушел к своей секретарше, — пояснил я.

Сказал и, даже в свои тринадцать, почувствовал пошлость этих слов. Будто признался, что хожу под себя или ворую в магазинах. История не слишком интересная. Скорее жалкая.

— Без обид, сынок, но в этом случае, как говорится, скатертью дорожка. Такой человек не достоин твоей матери.

Давно мама не выглядела так чудесно, как тем утром. Волосы она обычно собирает в хвост, а сегодня они были распущены и казались пышнее, чем накануне, словно мама спала на облаке. Белую, в мелкий цветочек блузку я видел впервые. Верхняя пуговица не застегнута — получилось не вызывающе (я до сих пор думал о танцовщицах из Лас-Вегаса), а задорно и игриво. Помимо новой блузки я отметил серьги, помаду, а когда мама приблизилась, учуял духи, легкие, с цитрусовой ноткой.

— Как вы спали? — спросил Фрэнк.

— Как младенец, — ответила мама и засмеялась. — Не понимаю, почему так говорят. Младенцы ведь то и дело просыпаются. А у вас есть дети?

— Сыну, Фрэнсису-младшему, сейчас было бы девятнадцать.

Некоторые, например такие, как моя мачеха Марджори, обязательно выразили бы сочувствие, спросили, что случилось, или, будучи верующими, утешили тем, что сын Фрэнка сейчас в лучшем мире. Возможно, они вспомнили бы знакомых, тоже потерявших ребенка. Люди то и дело этим пользуются — присваивают чужие проблемы, обращают их на себя.

Мама, услышав, что сын Фрэнка умер, промолчала, но выражение ее лица изменилось, и слова не потребовались. Так же было накануне, когда Фрэнк кормил ее чили, поил вином, а я чувствовал, что они разговаривают на особом языке. Фрэнк без слов понимал, что маме очень жаль, а мама понимала, что он это понимает. Слова оказались излишни и когда мама села на тот же самый стул, что вчера, и протянула руки, чтобы Фрэнк связал их шарфами. Они общались на особом языке, понятном лишь им двоим. Мне оставалось только наблюдать.

— Адель, вряд ли они нам понадобятся, — сказал Фрэнк, аккуратно свернул шарфы и демонстративно положил их на банки с консервированным тунцом. Так, наверное, папа римский, переодеваясь, убирает торжественное облачение. — С меня веревок хватит, но, если возникнет повод сказать, что я вас связывал, тест на детекторе лжи вы пройдете.

У меня была куча вопросов. Какой повод? Кто устроит этот тест? Куда денется Фрэнк, когда мама будет его проходить? О чем спросят меня?

Мама кивнула.

— Кто научил вас печь такие булочки? — спросила она.

— Бабушка, — ответил Фрэнк. — Она растила меня после гибели родителей.

Семья Фрэнка попала в аварию, ему в ту пору едва исполнилось семь. Поздно вечером они возвращались из Пенсильвании, где навещали родственников, и угодили на обледенелый участок дороги. «Шевроле» врезался в дерево. Родители, сидевшие впереди, погибли, хотя мать еще стонала, когда спасатели пытались ее вытащить. Отец умер мгновенно, он лежал на пассажирском сиденье, и мама держала его голову. Фрэнк все это видел. Он был на заднем сиденье и отделался переломом запястья. Его младшая сестренка тоже погибла. В ту пору детей часто возили на коленях…