Далекие часы - читать онлайн книгу. Автор: Кейт Мортон cтр.№ 69

— Ты прочла их? Ты прочла мои письма?

Я сглотнула и судорожно кивнула.

— Как ты могла, Эдит? Это личные письма.

Все мои оправдания расползлись, будто клочки бумажного носового платка под дождем. От стыда мои глаза наполнились слезами, и все словно выцвело, включая мамино лицо. Ее кожа лишилась красок, осталась лишь россыпь веснушек вокруг носа, так что ей снова будто стало тринадцать.

— Я просто… Я хотела узнать…

— Тебя это не касается, — прошипела мама. — Это не твое дело.

Она схватила коробку, крепко прижала к груди и после секундной паузы ринулась к двери.

— Нет, мое, — пробубнила я себе под нос и добавила уже громче, дрожащим голосом: — Ты лгала мне.

Мама запнулась.

— О письме Юнипер, о Майлдерхерсте, обо всем; мы вернулись…

Легкое промедление в дверях, но она не оглянулась и не остановилась.

— …я это помню.

И я снова осталась одна в специфической стеклянной тишине, которая повисает, когда ломается что-то хрупкое. Наверху лестницы хлопнула дверь.

С тех пор прошло две недели, и даже по нашим стандартам отношения были натянутыми. Мы придерживались жутковатой любезности, не только ради папы, но и потому, что это был привычный для нас стиль: кивали и улыбались друг другу, но наши фразы были не длиннее, чем «передай соль, пожалуйста». Я то испытывала угрызения совести, то уверенность в своей правоте; гордость и интерес к той девочке, которая любила книги не меньше меня, и раздражение и обиду на женщину, которая не желала поделиться со мной хотя бы малой частью себя.

Но более всего я сожалела, что показала ей письма. Будь проклят тот, кто сказал, что честность — лучшая политика! Я снова внимательно просматривала страницы о сдаче жилья и подпитывала нашу холодную войну, редко появляясь дома. Это было несложно: редактура «Призраков на Ромни-Марш» продвигалась полным ходом, так что у меня имелись все основания подолгу засиживаться в офисе. Герберт, в свою очередь, был рад компании. Он говорил, что мое рвение напоминает ему «старые добрые деньки», когда война наконец закончилась, Англия встала с колен, и они с мистером Брауном усердно приобретали рукописи и выполняли заказы.

Вот почему в ту библиотечную субботу я сунула папку с газетными распечатками под мышку, взглянула на часы, обнаружила, что едва перевалило за час, и не пошла домой. Папе не терпелось узнать, увенчалось ли успехом расследование похищения, но ничего, подождет до нашей встречи со «Слякотником» сегодня вечером. Так что я устремилась в Ноттинг-Хилл. Меня влекла перспектива приятного общества, желанного отвлечения, а может, и вкусного обеда.

Я совсем забыла, что Герберт уехал на выходные, чтобы произнести программную речь на ежегодном съезде Ассоциации переплетчиков. Жалюзи в «Биллинг энд Браун» были опущены, и офис выглядел унылым и безжизненным. Переступив порог и окунувшись в мертвую тишину, я испытала совершенно несоразмерное разочарование.

— Джесс? — с надеждой позвала я. — Джесси, детка?

Никто благодарно не потопал ко мне, никто не принялся старательно карабкаться по лестнице из подвала, лишь круги побежали по поверхности тишины. Есть что-то глубоко тревожное в любимом месте, лишенном своих привычных обитателей, и в этот миг мне как никогда захотелось побороться с Джесс за место на диване.

— Джесси?

Опять никого. А значит, она тоже отправилась в Шрусбери и я действительно осталась одна.

«Ничего страшного, — подбодрила я себя, — работы хватит на весь день». «Призракам на Ромни-Марш» в понедельник предстояло отправиться на корректуру, и хотя в силу обстоятельств я уже уделила им самое пристальное внимание, никогда не поздно что-нибудь улучшить. Я подняла жалюзи, включила лампу на столе, стараясь шуметь как можно больше, села и пролистала рукопись. Я переставила несколько запятых и вернула их на место. Задумалась над преимуществом использования «however» вместо «but», ничего не решила и мысленно сделала пометку еще поразмыслить на эту тему. Также мне не удалось однозначно определиться по поводу следующих пяти стилистических вопросов, после чего я сочла, что точно не получится сосредоточиться на пустой желудок.

Герберт любил готовить, и в холодильнике обнаружилась свежая тыквенная лазанья. Я отрезала себе кусок, подогрела и с тарелкой отправилась обратно за стол. Казалось неправильным есть над рукописью медиума, так что я открыла свою папку с распечатками из «Майлдерхерст меркьюри». Я выхватывала фразы тут и там, но в основном просматривала снимки. Есть что-то очень ностальгическое в черно-белых фотографиях; отсутствие цвета — визуальное отображение углубляющейся воронки времени. Было множество снимков самого замка в различные периоды, несколько фотографий поместья и очень старый снимок Раймонда Блайта и его дочерей-близнецов в статье, посвященной публикации «Слякотника». Фотографии Перси Блайт, чопорной и неловкой на свадьбе местных жителей Гарольда и Люси Роджерс: Перси Блайт, разрезающей ленточку на открытии общинного центра; Перси Блайт, вручающей экземпляр «Слякотника» с автографом победителю поэтического состязания.

Я пролистала страницы еще раз; Саффи не было ни на одной фотографии, и это показалось весьма необычным. Отсутствие Юнипер я могла понять, но где же Саффи? Я взяла статью в честь окончания Второй мировой войны, в которой освещался вклад разных деревенских жителей в борьбу с врагом. Снова фотография Перси Блайт, на этот раз в униформе скорой помощи. Я озадаченно на нее уставилась. Возможно, Саффи не любила фотографироваться. Возможно также, она всячески противилась участию в жизни общества. Но ведь я видела близнецов в действии, и более вероятно, что Саффи просто знала свое место. С такой сестрой, как Перси, полной железной воли и яростной приверженности доброму имени семьи, у бедняжки Саффи не оставалось ни малейшей надежды увидеть свою улыбку в газете.

Фотография была крайне неудачной. Перси располагалась на переднем плане, снимок был сделан с нижней точки, несомненно, чтобы уместить в кадр замок за спиной женщины. Ракурс был невыгодным, Перси словно нависала над зрителем и казалась суровой; то, что она не улыбалась, только усиливало впечатление.

Я пригляделась. На заднем плане было нечто, чего я прежде не замечала, рядом с коротко подстриженными волосами Перси. Я порылась в ящике Герберта, достала увеличительное стекло, поднесла к фотографии, сощурилась и изумленно отпрянула. Я оказалась права; на крыше замка кто-то сидел. На самом краю, рядом с одним из выступов, белая фигура в длинном платье. Я сразу поняла, что это Юнипер. Несчастная, печальная, безумная Юнипер.

От крошечного белого пятнышка у окна чердака я испытала приступ негодования и скорби. И злости. У меня снова пробудилось подозрение, что Томас Кэвилл — корень всех зол, и я позволила себе вообразить тот роковой октябрьский вечер, когда он разбил сердце Юнипер и разрушил ее жизнь. Боюсь, фантазия была весьма подробной; она уже посещала меня много раз и текла, как знакомый фильм, с тематическим саундтреком и всем, что полагается. Я сидела вместе с сестрами в прекрасно обставленной гостиной, слушала, как они гадают, отчего Томас так задержался, видела, как Юнипер сдается под натиском безумия, которое поглотит ее… И вдруг случилось нечто неожиданное. Нечто, чего прежде не происходило.