Государевы конюхи - читать онлайн книгу. Автор: Далия Трускиновская cтр.№ 134

— Хорошему человеку, богобоязненному!.. А тут этот аспид, скорпий бешеный, и вернись!

— Я — домой, а домишко-то мой заколочен стоит! Я — на торг, узнавать, тут мне на него и указали!

— А что же — двери нараспашку оставлять? Я своим двором разжился, Марфицу туда увел, а твой-то и запер!

— Благодетель! — отметил Колесников. — Степа, позови приставов. Пусть сходят к тому Пасынку, заберут от него бабу и вернут мужу. Со всех троих — по полтине в казну! Так и записываю — видели, блядины дети? И — все! А коли кто из них из всех о тех пятнадцати рублях заикнется — я ему покажу пятнадцать рублей! Живого места на нем не оставлю!

— Пошли! — Стенька разом потянул обоих сирот за ворота шуб. — Ваше дело решено. Кто таков тот Пасынок? Где проживает?

Оставлять вдвоем Ивашку с Никишкой нельзя было. Ивашку Стенька отправил вместе с двумя приставами — вызволять жену, а Никишку отпустил, лишь убедившись, что посланные уже довольно далеко отошли.

Никишка плакался — ведь Ивашка обещал по-честному у него жену выкупить, вот деньги и пропали! Да и Пасынок за возмещением убытка к нему, к Никишке, явится.

— Да сам же ты и взял с Пасынка деньги, когда бабу ему отдавал! — не выдержал вранья Стенька. — Ступай Христа ради, пока я тебя, вора, дубинкой не пришиб!

Потом Стенька, как ему полагалось по должности, вернулся обратно на торг. Время близилось к обеденному, но морозец раньше времени заронил в душу мечту о дымящемся горшке со щами. Стенька невольно облизнулся.

Хотелось пусть бы не щей, а горячего пирога, да не хотелось за него переплачивать. Стенька гордо прошел мимо деда с богатой торговлей — его пироги ехали перед ним на санях в большом укутанном коробе, и на крышке короба он производил расчет с покупателем. Стенька деда знал. Тот сам пек, сам и продавал, причем за полушку готов был удавиться.

Дед на Стеньку и не взглянул, а толкнул свои санки прямо под ноги пробивающейся через торг сочной бабе, ведущей за руку паренька.

— А вот пирогов, пирогов! — крикнул он прямо в лицо мальчишке.

Баба шарахнулась от него и потащила дитя прочь.

— Го-ордая! — послал дед в спину несговорчивой бабе острое словцо. — Как поклонится, так три фунта грязи отломится!

— Эй, стой! — Стенька ухватил за плечо парнишку с большим лукошком, подвешенным спереди. Лукошко было укрыто холстиной, из-под которой выходил пар.

— Пирогов с пшеном? С зайчатиной? — еще не по-привычному бойко, а с натужной бодростью спросил парнишка. — А то — с вязигой? Или кислых пряженых с маком?

— Ну тебя с пряжеными! — возмутился Стенька. — Весь в масле извозишься, пока съешь! Ищи потом, где руки вытереть! Ты мне лучше с рыбой, коли есть.

— А как не быть!

Стенька мог бы и не заплатить, да пожалел парнишку. Тот, видать, был еще новенький, даже кричать не выучился, и за отданный безденежно пирог ему бы досталось от батьки, или от хозяина, или кто уж там послал его на торг.

— Ты втихомолку не распродашь, — сказал ему Стенька, отдавая деньгу. — Ты зазывай. Слышишь, как все глотку дерут? «Эй, шевелись, подходи, не скупись!» Вот и ты тоже.

Парнишка улыбнулся благодарно.

Обзаведясь пирогом, Стенька пошел туда, где мог бы запить его сбитнем. И вскоре услышал разлюбезное, призывное:

— Вот сбитень горячий! Мед казанский, сбитенщик астраханский! Сам хохлится, сам шевелится, сам потрогивается!

Стенька пробился сквозь народ и оказался у лавки, на которую хозяин выставил кувшины и кружки.

— Эй, молодец, не пей пива кружку, выпей сбитня на полушку! — приветствовал его знакомый сбитенщик. — С нашего сбитню голова не болит, ума-разума не вредит!

— А налей! — позволил Стенька.

— А полушка?

— А кто тебе два кувшина спас?

Дело было давнее — не допустил земский ярыжка, чтобы у знакомца мошенник пустые кувшины уволок. И с того Стенька пробавлялся дармовым сбитнем почитай что третий годок. Правда, не злоупотреблял — не каждый день хаживал.

Он принял кружку с ароматным горячим напитком, отхлебнул — дыханье перехватило, столько сбитенщик грохнул туда перцу. Но и меду не пожалел, и корицы, и всего того, что давало сладость и приятный вкус.

— Дай Бог дальше не хуже, — с тем Стенька вернул пустую кружку и зашагал дальше, а вслед неслось разудалое:

— Кто наш сбитенек берет, тот здрав живет! Под горку идет, не спотыкается, на горку ползет, не поперхается!

Стенька и впрямь шел уже в гору…

— Что не заглядываешь, Степан Иваныч? — раздалось из шалаша.

Стенька повернулся на голос.

Из непривычно низкого окошка посреди небольшого бревенчатого сруба установленного образца — две с половиной сажени в длину да две сажени в ширину — смотрела веселая бородатая рожа сидельца.

— Милости прошу к нашему шалашу! — продолжал он.

— А чем угостишь? — Стенька подошел.

— А вот к постному дню! — предложил радушный сиделец. — Есть белорыбица, есть семга провесная, есть и спинки стерляжьи! Осталось десять белуг самых добрых, непотрошеных, три десятка осетров, самых добрых! Стерляди мерзлые по аршину с четвертью! Три пуда семги соленой, икра зернистая пресная, опять же — самая добрая! Есть и залом!

Стенька едва не облизнулся. Если белорыбицу и стерлядь случалось едать, то про залом он только байки слышал. Сказывали — рыбина в аршин длиной, солоноватая, но на самом деле — холодного копчения, добывается в Астраханском море, и вкусу изумительного…

— Так угостишь, что ли?

— Хочешь — снетков в кулечек положу? Сухих, псковских, самых добрых?

Снетки — не семга провесная и не залом, грошовая рыбешка, но Наталья уж найдет, на что употребить, подумал Стенька и протянул руку. Приятель-сиделец выдал совсем маленький кулек, на который пошел лист исписанной вкривь и вкось бумаги.

— Да похвали же хоть что-нибудь! — прошипел он.

— Ах, стерлядка! Ну, что за стерлядка! — на весь торг завопил Стенька. — Такую и к боярскому столу подать не стыдно!

— Семгу похвали… — подсказал сиделец.

— А вот, гляжу, семга у тебя! Был я недавно на крестинах у подьячего, богато подавали, а такой семги там не видывал! — громогласно продолжал Стенька, и тут на него вдруг накатило озорство. — Такая семга подьячему-то, поди, не по карману! А разве одному боярину Милославскому!

И отскочил от шалаша.

В толпе засмеялись. Государев тесть Милославский был на Москве одним из богатейших бояр.

Довольный, что и людей порадовал, и сам повеселился, Стенька направился было в дальнейший обход, но тут повалил снег. Да еще какой! Ни с того ни с сего словно ангелы преогромную перину ножичком распластали да и вывернули на Красную площадь.