Исчезнувшая - читать онлайн книгу. Автор: Гиллиан Флинн cтр.№ 19

Вот так мой отец ушел, а моя слабая, изнуренная мама располнела и стала выглядеть просто счастливой. Как сдувшийся воздушный шар, в который подкачали воздуха. В течение года она превратилась в веселую, бодрую, добрую хозяйку, какой оставалась до самой смерти. «Слава Богу, что вернул нам прежнюю Морин», — сказала ее сестра, как будто до того женщина, растившая нас, была самозванкой.

Что касается отца, то с тех пор я общался с ним раз в месяц по телефону, очень сдержанно рассказывая о своей жизни. Об Эми он спросил один-единственный раз: «Ну и какова она, твоя Эми?» Вопрос не подразумевал иного ответа, кроме: «Она прекрасна».

Он оставался угрюмо-отстраненным и после шестидесяти, медленно погружаясь в слабоумие. «Если приходишь раньше всех, никогда не опоздаешь» — вот жизненный девиз моего отца. Но он распространился и на болезнь Альцгеймера. Постепенно отец опускался все ниже и ниже, и в конце концов пришлось поместить нашего независимого женоненавистника в огромный дом, провонявший насквозь куриным бульоном и мочой и где его окружали и ухаживали за ним только женщины. Ха!

Наш отец был ограниченным человеком. По крайней мере, так всегда говорила наша добрая матушка. Он ограниченный, но никому не желает вреда. И все-таки вред он нам причинил. Я сомневаюсь, что моя сестра когда-нибудь выйдет замуж. Когда она грустная, раздраженная или сердитая, ей необходимо побыть одной — боится, что мужчина посмеется над женскими слезами. И я такой же. Все хорошее, что во мне есть, я перенял от мамы. Могу шутить, могу смеяться, могу поддразнивать, могу хвалить и помогать… Я могу быть светлым, как солнце в ясный день, но я не могу одного — иметь дело с рассерженной или плачущей женщиной. Тогда я ощущаю, как во мне самым отвратительным образом вскипает отцовская ярость. Эми могла бы многое рассказать об этом. Нет, она точно рассказала бы все, если бы не пропала.

Я увидел Ранда и Мэрибет всего лишь за миг до того, как был замечен ими. И я подумал: не злятся ли они на меня? Я совершил непростительный поступок, не позвонив им сразу. Из-за моей трусости родители Эми провели вечер, как и собирались, — теплая погода, скачущие по корту желтые мячики, поскрипывание кроссовок, обычный вечер четверга, — а в это время пропала их дочь.

— Ник, — произнес Ранд Эллиот.

Он сделал три широких шага в мою сторону и, когда я уже готовился принять удар, обнял изо всех сил.

— Ты как, держишься? — шепнул он мне в шею, покачал немного, потом тоненько всхлипнул, проглотил рыдание и сжал мою руку. — Мы обязательно найдем Эми, Ник! У нас нет иного выхода. Просто поверь в это!

Несколько секунд Ранд Эллиот сверлил меня голубыми глазами, а затем снова всхлипнул три раза подряд — казалось, икает, — и тут Мэрибет протиснулась к нам сквозь толпу и спрятала лицо под мышку мужа.

Когда мы с тестем рассоединились, она посмотрела на меня снизу вверх огромным круглыми глазами и произнесла:

— Это просто… просто кошмар. Как ты, Ник?

Мэрибет говорила «как ты?», это была не простая любезность, а жизненно важный вопрос. При этом она смотрела мне в лицо, и я не сомневался: теща очень внимательно следит за каждым моим движением. Миссис Эллиот полагала, что каждый поступок должен быть рассмотрен, оценен и классифицирован. Любая мелочь что-то означает, любой пустяк может оказаться полезным. Мама, папа и дитя, продвинутые люди с учеными степенями по психологии, с девяти утра до полудня выдавали на-гора больше глубоких выводов, чем многие люди за месяц. Я никогда не забуду, как однажды за обедом отказался от вишневого коблера, а Ранд вдруг склонил голову набок и сказал:

— Ага! Тут у нас иконоборец! Презирает легкий символический патриотизм!

Я хотел отшутиться: мол, вишневый коблер — не самое любимое мое блюдо, а Мэрибет коснулась руки Ранда:

— Это из-за развода его родителей. Все те вкусняшки, десерты и прочее, которые принято есть за семейным столом, вызывают у Ника отрицательные эмоции.

Это казалось глупым, но льстило невероятно. Люди тратили столько сил, чтобы разгадать мою натуру.

Ответ: я просто не люблю вишни.

Близилась половина двенадцатого. В полицейском участке стояла какофония. Звонили телефоны, кричали люди. Женщина, чьего имени я не расслышал и у которой рассмотрел только раскачивающуюся копну волос, вдруг оказалась рядом со мной. Я понятия не имел, как долго она находилась поблизости.

— …И самое главное, Ник, нужно привлечь людей к поискам Эми, надо им показать: у нее есть семья, ее любят и хотят. Все будет под контролем. Ник, вам нужно будет… Ник?

— Чего?

— Люди захотят услышать заявление ее мужа.

Через все помещение ко мне бежала Го. Она проводила меня до управления, потом отправилась в «Бар», но пробыла там не больше получаса, а теперь вернулась, как будто не видела меня неделю, и лавировала между столами, не обращая внимания на молодого офицера, которому наверняка поручили провести ее внутрь спокойно и без шума.

— Пока все хорошо? — спросила Го, крепко обнимая меня одной рукой. Но в семейке Данн никогда не получалось правильно обниматься — ее палец ткнулся мне в правый сосок. — Жалко, что мама сейчас не с нами, — шепнула она, будто читая мои мысли. — Нет новостей? — произнесла сестра, отстранившись.

— Ничего. Мать его! Ничего…

— Похоже, ты не слишком хорошо себя чувствуешь.

— Я чувствую себя как сраное дерьмо. — Хотелось добавить, что я поступил как полный идиот, не прислушавшись к ее словам о выпивке.

— Я бы тоже прикончила бутылку. — Сестра похлопала меня по спине.

— Так, уже пора, — волшебным образом материализовалась женщина из прессы. — Получится неплохая передача на выходные, на Четвертое июля.

Она проводила нас в мрачный конференц-зал — алюминиевые жалюзи, складные стулья и стайка скучающих репортеров — и заставила подняться на сцену. Меня охватила неловкость, будто я произношу третью речь на второстепенной бизнес-встрече, когда аудитория заполнена усталыми людьми, только и думающими о том, как бы вырваться на обед. Но репортеры приободрились, увидев меня — молодого, прилично одетого парня. Потом администраторша водрузила на подставку картонку с наклеенной увеличенной фотографией Эми. Восхитительный портрет. Глядя на него, хотелось воскликнуть: «Как может быть женщина столь прекрасна?»

Она могла, она прекрасна. Я не отрываясь смотрел на фотографию моей жены, а в это время репортеры защелкали и зажужжали камерами. Я вспоминал тот день в Нью-Йорке, когда разыскал ее после долгой разлуки. Тогда я увидел только светлые волосы и затылок, но сразу узнал Эми. Я воспринял это как знак. На своем веку мне случалось видеть миллионы голов, но я сразу распознал изящный череп Эми, плывущий впереди по Седьмой авеню. Я понял, что это она, понял, что нам суждено быть вместе.

Сверкали вспышки. Я встрепенулся и огляделся по сторонам. Происходящее казалось сюром. Так часто говорят люди, описывая что-то необычное. Раньше я думал: «Ну откуда вы, мать вашу, можете знать, что такое сюр?» Похмелье давало о себе знать. Левый глаз пульсировал, словно сердце.