Роман Арбитман. Биография второго президента России - читать онлайн книгу. Автор: Лев Гурский cтр.№ 25

На тонких душевных струнах вождей Чечни и решено было сыграть.

Вечером 15 ноября Совбез РФ под председательством Б. Ельцина одобрил распорядок действий, предложенных Арбитманом, а утром 17 ноября Роман Ильич уже вылетел в Грозный. У помощника президента России были все необходимые полномочия для ведения переговоров на самом высоком уровне. Сопровождал его всего один человек — скромный семидесятилетний Сайто Кобаяши, но для лидеров Ичкерии его присутствие было повнушительнее всех верительных грамот и надежней любой охраны: Кобаяши-сан, профессор филологии из Токийского университета, в мире считался самым авторитетным специалистом по средневековой японской поэзии. Ему и предстояло стать главным рефери будущего турнира в Грозном.

«Поэтическое состязание 24 ноября 1994 года оказалось достойной альтернативой боевым действиям, — пишет К. Исигура. — Два президента, Ельцин и Дудаев, на площади Минутка столицы Чечни при огромном стечении народа скрестили воображаемые мечи, чтобы высечь искру истины. Победитель определял условия договоренности сторон. Проигравший соглашался на компромисс». Как замечает А. Филиппов, «судейство было максимально честным и непредвзятым. И при этом Арбитман, похоже, заранее знал, кто именно победит…»

Ход исторического поединка двух президентов всем памятен, поэтому опустим подробности первых двух туров, во время которых участникам разрешалось принимать подсказки секундантов (у Ельцина ими стали его дочь Татьяна и Роман Ильич, у Дудаева — его племянник Слава и Аслан Масхадов). Поскольку фаворит не определился, третий тур — импровизация на заданную тему с ограничением времени — должен был стать решающим.

«Когда профессор Кобаяши, надорвав запечатанный конверт с темами, назвал два ключевых слова, — «ветер» и «листва», — Дудаев заметно напрягся, — вспоминает тогдашний пресс-секретарь Ельцина Вячеслав Костиков в книге «И я там был» (1999). — Слишком просто, нет ли подвоха? На несколько секунд генерал замешкался, потом решительно расправил плечи и объявил:

«Ветер коснулся

Дубовой листвы в Грозном —

Как священное

Омовение. Знаю,

Что лето скоро уйдет»

Горцы дружно зааплодировали. Ельцин усмехнулся и почти без паузы выдал пятистишие:

«С уральских вершин

Сильный ветер срывает

Красную листву,

Возводит плотину на

Бурной реке Енисей»

Теперь зааплодировали Павел Грачев и другие чиновники, приехавшие поболеть за президента России. «Енисей — это чтобы из ритма не выбиться, — громким шепотом уточнил глава МЧС Сергей Шойгу. — Потому что стихи. А вообще Енисей намного восточней Урала, мы туда на рыбалку летали». На Шойгу шикнул Коржаков, и министр стушевался. Дудаев пожал плечами и сказал:

«В горном потоке

Ветер плотину строит

Из веток, но лишь

Клена листва так слаба,

Чтобы удержать воду»

Горцы опять устроили овацию своему президенту. В воздух взлетели сотни папах. Борис Ельцин по-бычьи нагнул голову, потер лоб, вздохнул. Думал секунд десять и потом проговорил:

«Белые цветы

Снежинок кружит ветер.

А мне кажется,

Что это я вверх лечу,

Так бела моя старость»

«Ошибка! — воскликнул Яндарбиев и притопнул ногой. — Ошибка! Кобаяши-сан, вы слышали? ПрезидентРос-сии забыл про листву!» Вся площадь Минутка зашумела и загудела: забыл, забыл! «Это я случайно оговорился, — поспешно объявил Ельцин, — что, президенту России разок и оговориться нельзя? Я хотел сказать не «снежинок», а «листвы». Ну, теперь-то правильно?» Профессор Кобаяши развел руками, а Масхадов, с трудом скрывая радость, отчеканил: «В «снежинках» три слога, а в «листве» — два. В итоге получается не 31 слог, а всего 30. Это нарушение правил, господин президент. Наша победа!» Ельцин насупился, пожевал губами. «Ну ладно, Джохар Муслимович, — сказал он наконец. — Все по-честному, ваша взяла. Берите столько суверенитета, сколько сможете откусить. Быть вам русским Квебеком! Но только чур — всякие безобразия, пожалуйста, прекратите. Чтоб больше никаких, понимаешь, разных там авизо. И чтобы людей не похищали. Вы страна или где?» Дудаев согласно закивал: «Конечно-конечно, не вопрос. Нам и самим, если честно, до чертиков надоела эта фигня!» Генерал только что одержал чистую победу и был счастлив. А счастливые люди снисходительны…»

Шесть лет спустя, в ходе предвыборной президентской кампании 2000 года Геннадий Зюганов назвал своего соперника Арбитмана «прямым соучастником преступного сговора господина Ельцина с чеченскими сепаратистами». По правде говоря, и сам Борис Ельцин до самого начала поэтического турнира пребывал в раздумьях: не уронит ли он честь государства российского?

«Вечером 23 ноября я спросил у Романа Ильича напрямик: «Правильно ли будет, если я поддамся? Я ведь уже научился сочинять эти самые танки не слабее, чем Дудаев», — пишет Б. Ельцин в книге «Президентский марафон». — Арбитман ответил без колебаний: «Ошибка, которую планируешь, уже не ошибка, а военная хитрость. Кутузов сдал Москву, чтобы потом победить, а тут всего только стихи… Да пусть он считается лучшим поэтом, нам разве жалко?» Арбитмана неожиданно поддержал его вечный соперник Саша Коржаков. «Кавказская война — такая поганая вещь, — кивнул он. — Стоит начать, и потом всю жизнь с ними воевать будем. Они ведь как дети, независимость — как игрушка. Если не отбирать специально, они сами наиграются и все вернут обратно».

Забегая вперед, напомним, что так в итоге и получилось. «Расчет Арбитмана оправдался, — читаем в книге А. Филиппова. — Без единого выстрела маленькая Ичкерия получила столько полномочий, что не смогла с ними справиться, — и уже через год тихо и неформально (опять-таки без выстрелов) отдала часть своей обременительной свободы России, оставив себе позументы, фанфары, финансирование, членство в Госсовете и право самостоятельно выдвигать кандидатов на конкурс «Евровидение». Там в 1997 году группа «Борз» («Волк») из Грозного заняла, как известно, призовое место — с песней «В алом шелке, на белом коне», написанной и исполненной племянником Дудаева Славой. Солист эффектно вылез из дула огромного макета автомата Калашникова. Пресса много писала о «чеченском музыкальном прорыве», а Вячеслав Дудаев приобрел статус мегазвезды мирового масштаба…»

Вернемся, однако, в конец ноября 1994 года. Хотя главная комбинация Арбитмана и Ельцина благополучно осуществилась, не обошлось без накладок. В частности, не удалось нейтрализовать Шамиля Басаева, хотя для его умиротворения была специально завезена из Москвы его любимая группа «Любэ» с песней, посвященной ему персонально. Припев там был такой:

«Шамиль Басаев, Басаев Шамиль, Ты гордость не прячешь в дорожную пыль, Долой гимнастерку, тельняшка — твой стиль, Шамиль, ё, Шамиль, ё, Шами-и-и-иль!»

«Сначала песня Басаеву очень даже понравилась, — вспоминает Николай Расторгуев, лидер группы, в автобиографической книге «Атас длиною в 20 лет» (готовится к печати), — особенно про тельняшку. Он выдал каждому из наших по 500 баксов, но потом вдруг задумался и спросил: «А что значит это «ё» в последней строчке припева?» Возникла неловкая пауза. Мне трудно было бы объяснить полевому командиру, что ненормативная лексика — не ругань, а просто знак особой экспрессии текста. Наш ударник Алик Ерохин попытался выкрутиться. «Это сокращение, Шамиль Ахмадович, — сказал он, — он английского yes». Басаев вздохнул: «Только этого мне не хватало», — забрал у нас деньги обратно и, развернувшись, отошел. Больше мы его не видели. Правда, мы потом переделали песню в «Батяню-комбата» и в деньгах даже выиграли».