Есть, господин президент! - читать онлайн книгу. Автор: Лев Гурский cтр.№ 95

Как бы не так! Из-за моего любопытства все случилось по-иному.

Проходя по нашему этажу мимо номера 702, я заметила, что дверь его приоткрыта, а в щели на полу что-то белеет. Интересненько… Если я не путаю, именно здесь живет тип, оценивший в жалкие 250 баксов мою бесценную персону. Тот самый американец, который – по Максовой статистике – хоть на один процент, но шпион. Ну-ка, посмотрим, что у него там за бумажечка? Не донесение ли в Центр?

Лаптев уже ушел по коридору далеко вперед, вокруг ни души. Поэтому я преспокойно нагнулась, чтобы подобрать находку. Ничего секретного, увы. Всего лишь табличка из плотной бумаги «Do not disturb!» – международный знак, означающий, чтобы от тебя все отвалили… Ой! Я не успела распрямиться, как моя сумочка соскользнула с плеча на пол; я сделала попытку перехватить ее на полдороге – и локтем толкнула дверь, распахнув ее настежь.

– Сорри! – пискнула я, но вскоре сообразила, что обращаюсь в пространство: ни американца, ни кого-либо еще в номере нет.

Однако еще недавно тут были люди, поняла я, и были в изрядном количестве: такой крупный беспорядок не учинить одному. Похоже, в отеле хорошая звукоизоляция. Или соседи очень нелюбопытные.

Мне следовало убираться подобру-поздорову, а я, наоборот, вошла в номер, притворила за собой дверь и оглядела окружающий бардак. Нехило покуролесили, по-молодецки! Две трети восстановлению уже не поддается: сразу на выброс. Все хрупкое раскокано, все висячее приземлено, все лежачее перевернуто. Притом не с целью вандализма. Будь я сейчас следователем и отписывай я, к примеру, дежурный протокол осмотра места происшествия, в первых строках у меня значились бы «многочисленные следы борьбы и обыска».

К слову сказать, людям, перевернувшим 702-й вверх дном, вряд ли нужны были деньги или документы постояльца: под столом я, к примеру, обнаружила вспоротую диванную подушку, а под ней – россыпь стодолларовых купюр и темно-коричневую книжицу с позолоченным орлом и надписями «Passport» и «United States of America». На фото – тот загорелый янки, акула капитализма. На розово-сиреневом фоне паспортного бланка – латинские буквочки. Surname – Rorshack, Given names – Alex. Значит, Алекс Роршак.

Надо поскорее выяснить, who is мистер Роршак. Но как? Быстро найти в здешнем бардаке что-то конкретное не легче, чем на свалке «Салазьево». К счастью, вспомнила я, в сумочке у меня залежалась давешняя визитка американца. Вчера я смотрела только на оборотную сторону, теперь могу взглянуть на лицевую. Ох, не люблю я этот шрифт, стилизованный под готику! Но куда деваться?

Та-ак, «Philantropic» – благотворительный, «Foundation» – фонд. И каков же, граждане, этот фонд?..

Ох, мать честная! Я сложила из готических букв слово и ощутила, как на меня мягко валится потолок и утюжит мне макушку.

Ну что ты за коза, Яна Штейн! Феноменальная дура. Клиническая. Неповторимая. Настолько разобиделась на американца из-за этих несчастных долларов, что упустила самое главное. А ведь доказательство моей правоты со вчерашнего дня спокойно валялось на дне сумочки! И это, дорогой Макс, уже не голые подозрения и не просто женская интуиция. Это аргумент, между прочим.

Прихватив заодно паспорт американца, я, как была, со всеми вещами – пакетом, сумочкой, куклой – бегом устремилась к Лаптеву. Только бы он еще не успел забраться в ванну! Сейчас каждая минута дорога. Забарабанив в дверь 714-го, я проорала: «Это Яна!» – и с радостью услышала: «Да-да, входи».

– Что еще стряслось? – хмыкнул Макс. – У тебя такой вид…

Посмотрим, каков у тебя будет вид! Я сунула ему под нос визитку Роршака. Нужной стороной кверху. Не той, где обидные цифры.

– Вот, читай отсюда! – ткнула я пальцем и сама перевела вслух, не дожидаясь: – Благотворительный Фонд Пола Гогенгейма! Го-ген-гей-ма! Усекаешь фамилию потомка нашего Филиппа Аурелия? Ты и сейчас скажешь, что этот Роршак – не Заказчик? Что он совершенно случайно поселился в нашем отеле на нашем этаже?

– Но американские Гогенгеймы не интересуются Парацельсом… – растерянно произнес Макс. – Из принципа. Так говорил Кунце.

– «Так говорил Кунце»! – передразнила я. – Нашел себе великого мудреца Заратустру. Ты же сам мне вчера сказал, что твой тезка мог кое-чего не знать. Или умолчать кое о чем. И ты, кстати, не думал, что Кунце мог, ради разнообразия, еще и солгать немножко агенту ужасного Кей-Джи-Би? Не у тебя одного, в конце концов, монополия на вранье… Ну ладно, не сердись. Я тебе еще не все рассказала. Значит, иду я сейчас по коридору…

В двух словах я обрисовала Максу ситуацию в номере 702, а затем изложила свою версию: мистера Алекса Роршака выкрали из отеля – возможно, как раз те же, кто раньше приходил к Адаму Окрошкину. Там был разгром – и здесь разгром. Тенденция, однако.

– Но почему непременно выкрали? – по инерции еще сопротивлялся Лаптев. – Может, американец сам быстро собрался и уехал?

– Да? Сам? Тогда зайди в 702-й и посмотри, – желчно посоветовала я Максу. – Если ты увидишь этот тарарам своими глазами, то перестанешь нести чепуху… А потом – вот! – Я предъявила ему найденный паспорт. – Погляди на эту ксиву. Ты-то должен знать, что янки документами не разбрасываются. И как он, по-твоему, уедет из страны без паспорта?

Последний мой довод стал решающим. Лаптев посерьезнел, мгновенно собрался, и мы, не дожидаясь лифта, бросились вниз по лестнице на первый этаж – искать по горячим следам каких-нибудь очевидцев: похитителям, при всем желании, трудно было избежать холла.

Служащие отеля оказались аховыми свидетелями. Портье, похожий на сильно состарившегося Буратино, сморщил лоб в гармошку, но американца так и не вспомнил. Искусственная блондинка из аптечного киоска вообще заявила, что с ее рабочего места ничего не видно, кроме рук покупателей – ну и денег, разумеется.

Третьим из опрошенных стал мой знакомый, полужурналист-полумент Вова – уже без своей обычной фуражки. Зато на нем был мятый вечерний костюм, стянутый ремнями портупеи по вертикали, по горизонтали и наискосок. Подперев ладонью левую щеку, Вова сидел в кресле близ гостиничной стойки и с отрешенным лицом пялился в телевизор. Звук оттуда был едва слышен. Шли новости. По экрану сновали раскосые люди в партийных френчах защитного цвета.

– Привет! – сказал Вова. Сегодня он был чуть трезвее обычного и потому меня узнал. Вернее, он был не настолько вдрабадан, чтоб меня не узнать. – Видали? Межжжународная об-ста-но-воч-ка, а? Накаляется! Мы тут сидим, пьем водку, музон, нормалек, а эти северные карель… корейцы на южных прям таку-у-ю бочку катят… Уже почти хотят мочить друг друга… ну враг врага, то есть… Такой большой бузы Севера с Югом даже штатникам не снилось – у ихнего-то Лильколь… Линьконь… Лин-ко-ло-кольна еще не было эй-бам… а у меня вот родная тетя в Находке, старенькая…

– Вова, милый, – сказала я и, удерживая за портупею, отвернула его от телевизора. И для лучшего контакта перешла с ним на «ты». – Давай про корейцев потом, а? Давай сначала про американца, про вот этого, смотри. Сосредоточься. Ты его здесь, в холле, не видел, недавно? Он здесь был – один или с кем-то?