Есть, господин президент! - читать онлайн книгу. Автор: Лев Гурский cтр.№ 43

Манцова я нашел, оценил и выдрессировал примерно с год назад, когда он был только вторым замом. На Департамент его посадили не без моего участия. И я же, если что, мог упечь его обратно.

– Как же так, мой милый? – сурово насупив брови, спросил я богатыря. Сесть я его нарочно не пригласил. – Народ жалуется. Москва, говорят, город двадцать первого века, а в ресторанах у нас все еще пятнадцатый.

– Па-па-пачему пя-пятнадцатый? – выдохнул Манцов. Я чуть не забыл, что гора еще и заикается от волнения. – Е-е-если вы о са-са-са-са… сан-сан… санги-ги-ги-ги-ени…

– Сангигиена, думаю, у вас тоже не на высоте, – бранчливым тоном прервал я его громовое блеянье, – но сейчас меня волнует другое. Ты там себе чего позволяешь, а? Тебе велено возрождать традиции русского гостеприимства или их сворачивать?

– Воз-воз-воз… – заторопился богатырь. Чем сильнее он напрягался, тем хуже говорил. – Возро-возро… не сво-сво…

– А если возрождать, – я вновь не стал дожидаться, пока он дожует очередное слово, – то почему же в меню наших ресторанов вместо современных блюд какая-то средневековая чухня? Почему туристы обижаются? У нас что, готовят теперь не по ГОСТам, а по каким-то там заплесневелым рецептам тысячелетней давности? Нет, я понимаю, экзотика-херзотика, цены до небес… А учет калорий кто будет соблюдать? А про технику безопасности ты подумал?

В ресторанном деле я абсолютный профан, и слава богу. Чаще всего конкретные знания о предмете стесняют свободу начальственного разноса. Когда ты вызываешь кого-то на ковер, чтобы посильнее накрутить ему хвост, твои мозги в процедуре не участвуют. Лучше всего нести ахинею с мрачным видом. Страх и трепет логике не подвластны. Будь Манцов директором обсерватории, я бы наехал на него за лунное затмение или, скажем, за пятна на солнце.

– Г-г-где? – На пятой минуте нашего разговора у богатыря-заики хватило ума перейти на односложные слова. – К-к-кто?

– Вот и займись выяснением, «г-где» и «к-кто»! – сердито передразнил я начальника Департамента рынка, услуг и так далее. – И чтоб послезавтра, крайний срок, был доклад о найденных нарушениях и принятых мерах. Ищи всякое старье, а доказательства – мне на стол. Мне, учти, не мэру своему! Всякую неформатную древность неси сюда. Не пропускай ничего. Рецепты, книги старые – короче, все тащи. Не будет доказательств, значит, ты ни хрена не сделал… Усек? А теперь убирайся с глаз моих долой.

Человек-гора стремительно затопал к выходу. Промахнись он мимо двери – и в стене был бы пролом. К счастью, при всех своих гигантских кондициях Манцов оставался ловок и ничего у меня не рушил. Силища его богатырская, усмехнулся я про себя, пригодится теперь для другого. Думаю, с этой минуты кинетическая энергия Олега Игоревича найдет верное русло. Наш Манцов только с начальством застенчив, а с подчиненными – ух как грозен. Пусть он их строит, отзывает из отпусков, выдергивает с дач, пусть хоть весь Департамент нагибает. Он, я знаю, вспыльчив, горяч, и это прекрасно. Главное – результат. Перегнет палку – беда невелика. Шишки в любом случае падут на мэра. А Администрация президента, как жена Цезаря, будет выше упреков и подозрений.

Я беспечно побарабанил пальцами по столу. Каков же следующий номер нашей цирковой программы? Ах да, культура! Пора привернуть потуже краник и на этом направлении. Не дадим мистеру Роршаку ни шанса обойти меня по касательной. Без визы Минкульта никакой раритет из России не вывезешь, а право решающей подписи – у министра, Льва Абрамовича Школьника. Увы, господин Школьник имеет особые заслуги перед Павлом Петровичем, так что орать или давить впрямую на него нельзя. Да, собственно, и не надо. Бить интеллигента по репе – устаревший и глубоко порочный метод. Им можно пользоваться лишь в крайнем случае. От принуждения наше общество постепенно переходит к убеждению, от подавления – к сотрудничеству. Двое культурных людей прекрасно между собой договорятся. Особенно если один из двух – немолодая осторожная гнида с советским опытом, а второй – беспринципный и лживый образчик поколения Next. Сами догадайтесь, who есть кто.

Школьника я отловил по его дачному номеру в Усково.

– Лев Абрамович, голубчик! – выбрал я умеренно-взволнованный тон. – Без вас пропадаем. Вы – наша последняя надежда. Если уж вы не поможете, никто не поможет.

– А что стряслось, Иван Николаевич? – В голосе культурного министра я с радостью уловил нотки испуга, чуть ли не паники.

Думаю, Школьник решил, будто я его хочу просить кое-что сделать для родной страны. Причем не в рабочее, а в свободное его время: именно сейчас, в благословенную пору, когда он только собрался расслабиться, отдохнуть в кругу семьи… Очень хорошо! Эффект обманутого ожидания мне выгоден. Человек, который боится, что у него будут клянчить сотню, рубль отдает с облегчением.

– Эти чертовы академики совсем нас замучили, – доверительно сообщил я министру. – Завалили нас петициями. Им почему-то взбрело в голову, что те книги, которые мы днями хотим выпустить за рубеж, по закону о реституции, должны непременно остаться в России… Ну знаете, те, старые, ветхие, на латинском языке…

– Книги? – с удивлением переспросил Школьник. – На латинском? Иван Николаевич, тут какая-то досадная ошибка. Последние два месяца по нашему ведомству ничего такого не проходило.

– И не планируется в скором времени?

– И не планируется, – настоял на своем министр культуры. – Через неделю мы возвращаем австрийцам, в Грац, одну нотную партитуру, семнадцатый век, а городскому историческому музею Штутгарта, еще через неделю, – две мейсенские тарелки из коллекции Пробста… И это все на ближайшие полгода.

– Вот маразматики! – Я интимно хихикнул в трубку. – Значит, старцы, по обыкновению, напутали. Что ж, будем разбираться… Вы меня извините, Лев Абрамович, за беспокойство. А если вдруг что-то наподобие мимо вас будет проплывать, притормозите до выяснения или даже звякните мне напрямую, хорошо? Эти академики уж такие нервные, такие зануды. Пока душу не вытрясут, не успокоятся. С ними, я считаю, лучше перебдеть, чем недобдеть…

Крайне довольный, что так дешево от меня отвязался, Школьник пообещал мне, в случае чего, весь набор культурных услуг: и звякнуть, и притормозить, и отследить, и прочее в ассортименте – исключая, разве что, маникюр, мытье головы и эротический массаж. Я попрощался с министром, две-три минуты обдумывал план дальнейших действий, после чего связался с секретаршей.

– Наберите московскую таможню, а по второй линии – ГУВД Москвы, – велел я Софье Андреевне. – И подключайте их ко мне с разрывом в полторы минуты. Первым Сканженко, вторым Большакова.

– Может, вывести их обоих на селектор? – предложила Худякова.

– Не стоит, Софья Андреевна, – отказался я. – У нас ведь будет не деловое совещание, а практически дружеская беседа…

Едва в трубке возник первый из двух голосов, я горестно спросил:

– Что ж вы меня подводите, Алексей Архипыч, родной вы наш? Я ведь не всесилен – прикрывать ваши тылы всякий раз, когда вы облажаетесь, долго не смогу. Ну хорошо, сегодня я вас отмазал, по старой дружбе, а что мне завтра делать? Президент недоволен, вопрос завис… Прикажете свою голову вместо ваших подставлять?