Есть, господин президент! - читать онлайн книгу. Автор: Лев Гурский cтр.№ 108

Спасибо моему инстинкту самосохранения! Я сам и подумать не успел, а тело, повинуясь этому древнему чувству, само как-то поднырнуло вниз, развернулось в полете и ухватилось пальцами за мягкую от солнца, рассыпающуюся жесть оконного карниза.

– Органон, мать твою! – провопил я, заглядывая в комнату. Даже если вся любовь из пирожных ушла в невесомость, у меня еще остался один не привязанный соратник. – Органон, быстро дай руку! Да скорее, не зли меня! Руку, говорю! Получишь повышение!

Юный ублюдок не тронулся с места, словно не слышал моего вопля.

– Эй, помогите же кто-нибудь!

Мягкая жесть карниза хрустнула у меня в руке. Последнее, что я услышал, отламываясь от окна и улетая вверх навстречу пустоте и сирене, были три возгласа, прозвучавшие почти одновременно:

– Я теперь лидер «Почвы»!

– Миллиард долларе!

– Юрка, ты опять перепутал корицу и кориандр!

Я люблю камины – не за их умение обогреть наши руки и ноги: это и калориферы могут, подумаешь, не велика проблема! К тому же летом греться нет особой нужды – чаще всего и так тепло. Я люблю камины за другое. За обманчивое, но прекрасное чувство уюта и спокойствия, которые возникает у людей, сидящих вблизи открытого огня. Даже у тех людей, чьи головы все еще идут кругом от невероятных, немыслимых событий, только что ими пережитых…

– Это была левитация, да? – тихо спросила я у хозяина.

Тот пошуровал кочергой в камине, дав огню разгореться всласть и насытиться в свое удовольствие, а затем ответил:

– Можно и так сказать. У Парацельса было своеобразное чувство юмора. Многие его рецепты различаются всего одним ингредиентом, а их последствия… вы сами их видели. Правда, он всегда честно расставлял значки предупреждения. Если вы, Яна, обратили внимание, там у него внизу, прямо под рецептом, имеется пиктограмма «quatere alas», то есть «махать крыльями». Хотя и тут прячется небольшое лукавство. У этого феномена, насколько я могу судить, иная природа – речь идет не о полете Икара, а, скорее, о парении монгольфьера или аэростата. Ты можешь подняться ввысь, но дальше ты во власти воздушных потоков…

Макс смущенно кашлянул:

– Когда вы там появились, прямо из окна палаты напротив, мне ведь на секунду показалось… в общем, что и вы к нам прилетели.

Я тоже помнила это волнующее мгновение: адская сирена на крыше воет-надрывается, Светка визжит как ненормальная, Дахно ругается, американца громко тошнит цифрами с большими нулями, Органон вверх-вниз машет пистолетом – того и гляди кого-нибудь пристрелит… И тут из ниоткуда возникает старичок-невеличок в смешной треугольной шапке, хлопает в сухие ладошки и объявляет: «Ша! Обеденный перерыв!». Следом за ним вваливаются две дылды, обвешанные тросами, и втаскивают мешок с бутербродами, пахнущими обалденно. И весь ужас куда-то мигом пропадает…

– Нет-нет, дорогой Максим! – засмеялся Тринитатский. – Я ведь не Карлсон, не муха, не цеппелин. Ни летать, ни лазать по отвесным стенам в жизни не умел. Спасибо нашим альпинистам, Толе Шалину и Коле Болтаеву они меня на себе подняли – благо вешу я совсем мало… Вам, Яночка, тоже большое спасибо: вы нам очень вовремя подсказали, где вас искать.

– Я? – удивилась я. – Когда это я успела?

– Ну как же? А записка, которую вы оставили вместе с книгой? Вы же там ясно написали, что убегаете по важному и срочному делу. Я, как прочел, сразу все понял. Что для Яны Штейн может быть важней и срочней, чем навестить заболевшего Адама?

Я покраснела и потупилась: мое «важное дело», о котором я накорябала в записке, было всего только нашей погоней за Погодиным. Всеволод Ларионович, вы думаете обо мне лучше, чем я того заслуживаю. Но я исправлюсь, обещаю!

Макс опять кашлянул – уже в который раз за вечер. Кажется, у него на языке вертелся очередной вопрос. Даже теперь, когда хозяин дома поведал нам о многом без утайки, капитан ФСБ еще не исчерпал своего любопытства. Да и я, признаться, тоже.

– Всеволод Ларионович, – сказал Лаптев, – выходит, этому Кунце… то есть настоящему Кунце, было известно все?

– Не все, конечно, не все, – качнул головой наш гостеприимный хозяин. – Но, не в обиду вам будь сказано, он знал гораздо больше, чем вы считали. А по-вашему, Максим, сумел бы человек сам, своими силами докопаться до этой истории так быстро – просто сидя в Интернете или в библиотеке? Нет. Поскольку Кунце выполнял мою просьбу, я не мог держать его в неведении, кое-что подсказал… Ведь именно к нему, к Максу-Иозефу в Кессельштейн, и ехал Триволис… тот самый человек в «мерседесе». Тот, которого убили. Другое дело, встреча должна была состояться при иных обстоятельствах – совсем не таких драматических. И все эти прочие сумасшедшие гонки на мотоциклах через всю Европу я не планировал. Кунце должен был приехать в Москву нормально, мирно, легально, без отвратительного нацистского шлейфа…

– Но вы же понимали, что растревожите осиное гнездо! – не отставал Лаптев. – Если человек грабит музей Гитлера, то можно представить, что поклонники фюрера не оставят это безнаказанным.

– Да не посылал я его грабить музей! – всплеснул руками бывший шеф-повар «Пекина». – Триволис должен был всего лишь купить листок у Пауля Штауфенберга, и на это ему были выданы очень приличные деньги. А он, видите ли, решил сэкономить и деньги оставить себе… Жадность, друзья мои, – скверное качество, а когда оно идет рука об руку с глупостью, то и катастрофическое. Я, впрочем, вины с себя не снимаю, отнюдь. Нельзя было брать в дело человека только на том основании, что он пра-пра-пра… словом, отдаленнейший потомок Максима Грека. Я, сентиментальный дурак, воображал, что это будет символично. Дескать, в шестнадцатом веке предок стянул у Парацельса книгу и спрятал ее, и теперь Триволис-младший помогает возвращению на круги своя…

– Стянул? Знаменитый богослов был жуликом? – фыркнула я.

– Максим Грек был, прежде чего, умнейшим человеком своего времени, – нравоучительно заметил Тринитатский. – Я считаю, он поступил по совести. Он очень боялся, что книга попадет к его сопернику, царскому врачу Булеву… Тот бы, конечно, не стал прятать манускрипт глубоко в библиотеке. Он был экспериментатор, азартный, рисковый человек. Он бы наломал дров – всем бы мало не показалось. Но, как говорят, бодливой корове Бог рогов не дает.

– Значит, лист, недостающий в книге, Парацельс выдернул еще раньше? – спросил Лаптев. – Я имею в виду ту страницу, которую вам доставили альпинисты? И как она вообще попала так высоко?

– Филипп Аурелий Теофраст Бомбаст фон Гогенгейм мог увлекаться, но знал границу, – ответил Тринитатский. – Монах, которого он встретил в Китай-городе, отправлялся в Тибет, в маленький высокогорный монастырь, и Парацельс отдал ему один из рецептов, от греха подальше… Вы не представляете, друзья, скольких трудов мне стоило вычислить то место! И затем передать туда послание… Хорошо еще, что в мире существует замечательная профессия – альпинист. Никто у них не спрашивает, зачем они лезут в горы. Спорт! Куда хотят, туда и лезут. И маленький бумажный листок не займет много места в кармане комбинезона…