Джихад по-русски - читать онлайн книгу. Автор: Лев Пучков cтр.№ 2

Года три-четыре дрова добывали на своем берегу. Поначалу инициативный атаман даже умудрился вплести в эту сферу индивидуального хозяйственного обеспечения неотразимо значимый для каждого оборонный аспект: дабы не создавалось впечатления беспорядочного лесобоя и у людишек не возникало ощущения вседозволенности.

— Будем, нах, вырубать полосу безопасности, — вот так он заявил на очередном казачьем кругу. — От околицы, нах, по периметру и вглубь прогоном до речки. Чтобы, значить, ни одна нохча не просочилась ползком да спящих не порезала, нах — не к ночи будь сказано…

А случилось сие заявление зимой-96: как раз накануне наши высокоумные политикозы — русофобы-чеченофилы — подарили без малого завоеванную Ичкерию обратно в безраздельное владение бандитским тейпам. И те ребятишки начали системно озоровать: шастать рейдами по ЗОНЕ, [1] водить через границу караваны с наркотой, оружием и прочими прелестями, угонять скот и вообще всячески пакостить. Так что слова атамана пришлись как нельзя кстати: все поспешили поверить, что лес придется планово вырубать ввиду суровой необходимости, а вовсе не из-за катастрофического отсутствия топлива.

«Полоса безопасности» получилась на загляденье. За три с лишним года трудолюбивые станичники, руководствуясь атамановым «от околицы по периметру и прогоном до речки», воспроизвели на участке площадью немногим менее полутора сотен гектаров потрясающе убедительный в своем сходстве с оригиналом фрагмент пустыни Гоби. Резали потихоньку под корень, корчевали и запахивали — полагали, хозяйственники рачительные, мать их так, что годное для посева поле выйдет. Однако немного не рассчитали: на образовавшейся пологой пустоши, уродливой проплешиной прогрызшей лес до Терека, стабильно сифонил резкий речной сквозняк, который в первый же год начисто ободрал плодородный слой и уже на следующее лето щедро засыпал околицу настоящими песчаными дюнами — разгребать приходилось. Природа не потерпела надругательства, сторицей воздала станичникам.

С болью в сердце наблюдал атаман, как погибает мебельный дуб, который в нормальное время да при умелом хозяйствовании можно было за твердую валюту продавать на Запад, планомерно подсаживая молодняк взамен срезанных гектаров. Дрова! А попробуй запрети — сей момент к стенке поставят, потому как лишить людей зимой топлива равносильно тому, что обречь их на смерть.

Зато нохча не проползет незамеченным — все видно. Посади пулеметный расчет на околице, запросто удержит батальон. А шахтеры будут на железных стульях сидеть, по железному паркету топать алюминиевыми сабо да в металлические комоды шмотки укладывать, потому как скоро весь мебельный дуб на дрова уйдет. И будут от этого шмотки шахтерские парадно-выходные кисло благоухать окалиной, и перестанут их (шахтеров, а не шмотки) девушки любить, и в связи с этим на Донбассе грядет демографический кризис…

Наверно, не изменись радикально общественно-политическая обстановка, так бы и самовырубались литовчане помаленьку, пока не превратили бы округу в мрачную пустошь со всеми вытекающими. А неравнодушный глава станицы, вполне вероятно, на определенном этапе этого большущего безобразия от огорчения помрачился бы рассудком и начал бы отстреливать порубщиков из именного карабина, подаренного войсковым атаманом за отличную службу по охране рубежей от супостата. Но, как говорят порубежники, — не все чечену Рамадан! Грянул-таки четвертый квартал 1999-го, плеснул через границу неспешной ленивой волной собранного по частичкам чумазого экспедиционного корпуса, жахнул по перепонкам орудийной канонадой и мощным ревом боевых самолетов.

Атаман мгновенно воспарил духом: просветлел ликом, усы закрутил вверх, стал орлиным взором посматривать на молодых казачек и обедать с аппетитом. Некие бойкие на язык станичники утверждают, будто батько, послушав как-то в ноябре свой приемник, на радостях вытворял совсем уж непотребные вещи: в состоянии изрядной пьянственности плясал в одних портах (а есть мнение, что и без портов вовсе!) с обнаженной шашкой посередь улицы, выкрикивая зычно на песенный мотив отборную матерщину, а в завершение богатырским ударом зарубил соседского порося!

— Кэ-э-эк секанул — и впополам! Кровищи — мать моя! Та половина, где башка, потом еще полчаса хрюкала и назад смотрела: а кудыть-то жопа подевалась?

Но это уже на уровне сплетен — я, например, достаточно хорошо зная этого большого, сурового мужика, привыкшего твердой рукой управлять строптивой станицей в поле и в рати, в такую ахинею поверить никак не могу. Уж если и плясал, то наверняка «по форме 4» — то есть совсем одетый, на своем базу, весело матерился шепотом и порубал прошлогодние жерди в стайке. А больше — ни-ни. Не верьте и вы: эти литовские сплетники от скуки такого могут нагородить — ухи в трубочку сворачиваются!

Думаете, атаман так радовался из-за того, что поверил, будто суверенную Ичкерию раз и навсегда освободят от бандитского гнета, построят там нормальное законопослушное государство, и в связи с этим на приграничных казачьих землях наступит тишь да благодать сонная? Да вот хрен по деревне, как имеют обыкновение выражаться в Литовской!

— И какого рожна они туда поперлись, хотел бы я знать? Народу лишнего, что ли, много завелось? Не, тут или — или, нах. Ежли уж воевать, нах, так вырезать под корень все чеченское племя, чтобы имя, значит, даже и не воняло. Но это у кого ж рука подымется? Народ не поймет… А лучше застолбить по Тереку сплошные кордоны, отгородиться от этих ракалов да расходовать каждого, значит, кто попреть на нашу сторону. И пусть живут себе в полной, нах, самостоятельности…

Да, дорогие мои, такова суровая правда жизни. Как и каждый житель Порубежья, атаман видел суть проблемы, что называется, изнутри и прекрасно понимал, что русский и чечен взаимососуществовать без войны могут лишь, будучи разведены на расстояние выстрела из БМ-21. [2] А пребывая бок о бок, эти категории в приятном состоянии братской любви и интернациональной Дружбы жить не будут никогда. Ну разве что в откровенно принудительном режиме советского строя или прямого президентского правления, когда абреку к одному уху приставят ствол, а в другое будут ласково шептать: «Возлюби меня, зверь, аки брата своего! А то башку прострелю, нечем будет усы носить и шашлык кушать…»

Нет, атаман ликовал по другому поводу. Перспектива развития суверенной Ичкерии его совершенно не волновала, тут присутствовали более приземленные аспекты, жизненно важные для обитателей казачьих земель и их потомков.

Дрова! Вот что. Геополитическое состояние региона, как ни странно, косвенно повлияло на жизненный уклад Литовской, которая всегда была в стороне от большого тракта. Изменившаяся радикально общественно-политическая обстановка подарила станичникам великолепную возможность остановить варварское истребление строевого леса на родном берегу.