Превращение в зверя - читать онлайн книгу. Автор: Надежда и Николай Зорины cтр.№ 11

Конечно, в конце концов выследил. Выследил, застал, застукал — они целовались. Они целовались прямо на улице. Они целовались под кленом. Под моим кленом они целовались. Брат и сестра. Целовались, как самые распоследние влюбленные. Не замечая ничего и никого вокруг. Меня, убитого, не замечая.

Через меня, убитого, они перешагнули и поехали в ресторан. Я, убитый, приподнялся на четвереньки и пополз за ними. Я знал, куда ползти, слышал, как они, целуясь, договаривались.

Ресторан был дорогой и потому полупустой. Мне легко удалось занять столик рядом. Я не хотел прятаться, наоборот, желал, жаждал, чтобы они меня заметили. Заметили и устыдились. Чтобы Елена убрала наконец его наглую руку со своего плеча. Чтобы не смотрела на него таким взглядом. Чтобы… поняла, как я ее люблю, что так любить ее могу только я, потому что для нее только я настоящий. Чтобы…

Тихо играла музыка. Они тихо танцевали. Я тихо сходил с ума. Ничего у меня больше не было и ничего быть не могло. Моя рука судорожно сжимала и разжимала нож. Ручка этого ресторанного, бутафорского, тупого, ни к чему не пригодного ножа нагрелась и словно что-то мне хотела подсказать, натолкнуть на какую-то мысль. Если нельзя так, то, значит, можно этак, если он не брат, то, значит, нужно его просто устранить. Я ей смогу все потом объяснить, и она поймет. Ей будет нелегко, но она сможет с этим справиться. И я смогу — смогу убить, ведь это даже не убийство, а устранение препятствия. Если тогда смог — а в первый раз сделать это было сложнее, в первый раз всегда сложно, и потом, это ведь был мой отец, — то теперь тем более справлюсь. Да я просто обязан устранить этого наглеца, так собственнически обнимающего мою Елену. Ведь если я этого не сделаю, значит, и смерть отца обессмыслится. Он умер затем, чтобы я ее встретил. Но встретил я Елену не для того, чтобы какой-то урод отнял ее у меня. Танцуют… и опять целуются! Твою мать, да если я его не убью, если я его сегодня же не устраню… перестану уважать себя как человека. Прав тогда окажется отец: я не мужчина. Я докажу, докажу, себе и ему докажу…

Я «довел» их до ее дома — взял такси и назвал адрес Елены, мы выехали почти одновременно: они чуть впереди, я — за ними. Расплатился, отпустил машину и стал ждать. По моим расчетам, он должен был выйти скоро: проводить до двери и вернуться. Вот ее окна осветились — вошла в квартиру, сейчас, сейчас он появится. Нож, тупой, никчемный нож, я прихватил в ресторане, но теперь знал, как сделать его вполне кчемным, как превратить в орудие смерти: пуля тоже на вид вполне безобидна, но когда она, вылетев из дула пистолета, пробивает висок, ни о какой безобидности и думать не приходится. Нужно с силой ударить. Напасть внезапно, сбить его с ног — и с размаху в висок. Еще можно в глаз, но в висок, мне видится, надежней.

Я стоял, и ждал, и сжимал в кармане нож — ручка опять нагрелась, как тогда, в ресторане, ручка просто раскалилась. Но он все не выходил. Ну сколько можно прощаться? Может, я его пропустил, он давно вышел? Не может быть! Я все время был тут, из подъезда никто не выходил.

Ее окна погасли. Окна погасли, а он так и не появился. Что это значит? Он там остался, с ней, в темноте? Они вдвоем, они… Но ведь это просто невозможно! Она моя, только моя!

Я опустился на землю — рухнул, — обхватил голову руками и закачался как сумасшедший. Картины, одна невозможней, непристойней другой, замелькали перед глазами. Я ведь про нее все знаю, мы столько ночей провели вместе. Я знаю, как она прикрывает глаза, целуясь, как распрямляются ее плечи в момент желания, как дрожат ресницы, продолжая дрожь ее тела… У них будет утро. Нет, это невозможно! Его разбудят ее вспухшие от моих поцелуев губы. Ему она станет готовить мой завтрак на кухне, забыв надеть халат, пока он моется в душе. Невозможно, невозможно! Он — это я? Прекратите!

Но свет не зажигался в ее окнах. Свет не зажигался! Я сидел на земле. Он не выходил. В эту ночь я его так и не дождался.

* * *

Потом, позже, я понял свою ошибку: к убийству нужно хорошо подготовиться, нельзя убивать сгоряча. Если бы тогда, в ту ночь, он не остался с Еленой и я попытался бы его устранить, ничего бы все равно не вышло. Я весь горел, плохо соображал, а у него гораздо лучше моей физическая подготовка. В моем деле требуются выдержка и холодная ненависть. И еще верный расчет.

Я следил за ним две недели. Теперь о нем мне все известно: где живет, где оставляет машину, как его имя-фамилия. Еще я знаю, что работа у него за городом и преимущественно ночная: почти каждый раз после свидания он уезжает куда-то, а временами — редко — встречается в городе с одним человеком (о чем они говорят, подслушать не удалось, да я и не особо старался — его жизнь вне Елены меня не интересует). Я изучил все его жесты и привычки — он ни разу не подарил ей цветов! Я знаю про него все. Знаю, точно знаю, что он подлежит уничтожению. Когда я буду готов. А еще однажды я понял одну вещь: не только я об этом знаю, но и он знает. Несколько раз я ловил на себе его взгляд: в первый раз — равнодушно-скользящий, во второй раз — недоуменно-вспоминающий, а в третий — все понимающий. Уверен, он тоже обо мне все разузнал: кто я, где живу, кем работаю. И готов вступить со мной в схватку. Или убить потихоньку. Тут как получится, куда обстоятельства выведут. В любом случае он ко мне придет. Я жду его. Но будет лучше, если приду к нему сам.

* * *

Было воскресенье, десять утра, я завтракал, когда прозвенел этот звонок, уверенный, самодовольный. Я сразу понял: это он — на меня словно потолок обрушился. Вот оно, наступило! Я долго и тщательно готовился к встрече с ним, прокручивал в голове различные варианты: истерический крик, срывающийся на слезы: оставь ее; рассудительно-спокойное: давай поговорим как два мужика; молчаливо-грозное нападение; убийство исподтишка, когда повернусь к нему спиной. Я продумал ответный ход на каждый из этих вариантов. И даже представил, какое при этом у меня будет лицо: плотно сжатые губы, презрительный взгляд, чуть нахмуренные брови. Я держал нож под подушкой (настоящий, а не ту ресторанную игрушку), потому что был уверен, что придет он ночью.

Я был готов к его приходу и совсем не боялся. Зверь, поселившийся во мне, ждал только команды: убей! — чтобы броситься и уничтожить своего врага. Но когда прозвенел этот звонок, вдруг понял, что совсем не готов, и испугался. Вскочил, попятился от стола, вжался в стену. Может, он уйдет? Я подготовился к его приходу, но оказался совершенно не готов. Лучше я сам к нему приду, лучше я сам! А сейчас не открою. В конце концов, могло же меня не оказаться дома, в воскресенье, в десять утра.

Звонок прозвенел снова. Не знаю зачем, на цыпочках прокрался по коридору (почему не остался на кухне?), осторожно прижался к двери и замер.

Главное сейчас — не выдать себя. Главное сейчас — успокоиться. Закрыть глаза и медленно досчитать до ста. Он уйдет, я спасусь, а потом приду сам.

— Дмитрий Семенович, откройте!

Я так сильно вздрогнул, что ударился головой о дверь и выдал свое присутствие. Я совсем не ожидал услышать голос из-за двери и так испугался, что схватился рукой за замок — и выдал себя окончательно. Я так растерялся, что перестал соображать, утратил волю и открыл дверь.