Повеса с ледяным сердцем - читать онлайн книгу. Автор: Маргерит Кэй cтр.№ 25

— А я очень рад, что вы именно такая, — ответил Рейф и неожиданно взял ее руку в перчатке и поднес к своим губам. — Потому что, вопреки вашему мнению, моя жизнь не богата людьми, с которыми я бы посмеялся.

— У вас ведь есть друзья.

Рейф остановил экипаж и велел кучеру отвезти их назад в Уайтчепел.

— У меня много… знакомых, — ответил Рейф, — но… Поскольку у меня репутация необщительного человека…

— Ничего не понимаю. Мне кажется, нельзя быть одновременно необщительным и повесой. — Генриетта заметила, как улыбка исчезла с его лица, и тут же пожалела о своих словах. — Я не хотела…

— Я хорошо понял, чего вы хотели, — холодно ответил Рейф, как и подобает необщительному человеку. — Однако я думал, общение со мной научит вас не верить всему тому, что вы слышали. Видно, я ошибся… — На мгновение, лишь на мгновение, он боролся с соблазном открыть ей глаза, правда, тогда пришлось бы объяснять причины, но ему не хватило сил бередить старые раны. Вместо этого он скрылся за привычным панцирем гнева. — Если бы вы обладали моим богатством и титулом, тоже были бы необщительной. Вы понятия не имеете, что значит стать объектом лести всякой матери, у которой дочь на выданье, и каждого молокососа, задумавшего сыграть роль дальнего родственника, уверенного в том, что имя лорда Пентленда гарантирует выход в свет. Не говоря уже о тех, кто претендует на дружбу только потому, что оказался в безвыходном положении и хочет, чтобы я вытащил его из болота.

Генриетта испугалась столь саркастического ответа, но не собиралась молчать. То, что он сказал, объясняло многое… но и приводило в смятение.

— Но, Рейф, не все такие. Большинство людей…

— Большинство людей именно таково. Я редко встречал тех, кто, так или иначе, не действовал бы из корыстных побуждений. Мой опыт говорит, чем выше положение человека в светском обществе, тем больше он хочет урвать от тебя.

— Ваш взгляд на вещи ужасно циничен.

— И одновременно ужасно верен, — возразил Рейф и угрюмо взглянул на нее.

— Нет, это не так, — резко заявила Генриетта. — Я не утверждаю, что нет таких людей, о которых вы говорили…

— Ну вот, мы хотя бы к чему-то пришли.

Генриетта сердито взглянула на него.

— Есть много других, иных, только вы не хотите дать им шанс.

— Только по одной причине — однажды я дал такой шанс, но в ответ меня обманули.

Разозлившись на себя за это невольное признание, Рейф сжал кулаки, затем тут же разжал их. Что, черт подери, скрывалось в ней и заставляло его говорить подобные вещи? Как получается, что они оба то смеются, то она выводит его из себя?

— Это было давно, мне не хочется ворошить прошлое, — резко сказал он.

— Вот еще один вопрос, который вы не желаете обсуждать, — заметила Генриетта, разозлившись не меньше, чем он. — Я его добавлю к моему списку вопросов, только он столь обширный, что я все не запомню. Почему вам дозволено пресекать любую тему разговора, тогда как сами без стеснения задаете мне любые вопросы? Кто вас довел до такого состояния озлобленности?

— Генриетта, мне не хочется обсуждать это, когда вздумается, и уж особенно в экипаже.

— Кучер не слышит нас. Кто виноват в этом? — потребовала Генриетта, так разозлившись, что забыла, что ходит по тонкому льду.

— Моя жена, — проворчал Рейф.

— Вот как! — У нее словно перехватило дыхание, столь неожиданным стало его признание.

— Легко вам говорить «вот как»! Джулия вышла за меня ради моих денег. И конечно, ради старинного титула, а к нему полагаются обширные земли. Она вышла за меня, потому что я единственный, кто мог дать ей положение, подобающее ее внешности. Теперь вы довольны?

— Рейф, я не хотела…

Но он сердито отбросил ее руку.

— Нет, вы хотели. Я просил вас не лезть не в свое дело, но вы не успокоились.

Ее гнев уступил угрызениям совести. Генриетта беспомощно смотрела на него, ужаснувшись, что ненамеренно причинила ему боль, которая столь неожиданно дала о себе знать. Он старался подавить ее, его лицо застыло, губы побелели. Генриетта была совсем не готова к такому повороту. Всему виной ее проклятый язык!

— Рейф, я очень виновата, — сказала она, когда экипаж остановился у «Мыши и полевки».

Рейф бросил кучеру несколько монет, почти волоком вытащил Генриетту из экипажа и провел через дверь постоялого двора.

— Идите в комнату. Я попрошу, чтобы вам принесли ужин.

— А как же вы? Вы разве не будете есть вместе со мной? — тоненьким голоском спросила она. — Рейф, пожалуйста…

Но он уже ушел.

Генриетта провела ужасную ночь. И хотя проголодалась после того, как целый день осматривала достопримечательности, смогла съесть лишь немного фаршированного голубиным мясом пирога, который дымился на блюде. При каждом шаге, раздававшемся в коридоре, она затаивала дыхание, но никто не остановился у двери и даже не замедлил шаг. В подавленном настроении она приготовилась отойти ко сну. Даже кувшин горячей воды, доставшийся ей одной, не улучшил ее мрачного настроения.

Генриетта снова и снова возвращалась к их последнему разговору, пытаясь улучить момент, когда могла бы сменить тему, избежать опасного поворота, сказать что-нибудь другое или проявить больше такта, но все было тщетно. Страшное признание Рейфа свалилось ей точно снег на голову. Такого она не ожидала. Да и не могла знать. Корить себя бессмысленно. Винить себя — а она чувствовала себя виноватой — тоже. Как можно было предвидеть такое?

Однако вольно или нет, Генриетта разбередила старую рану и чувствовала себя скверно. Она натянула через голову старую фланелевую ночную рубашку, провела гребнем по спутавшимся локонам, почистила зубы и забралась в кровать, которая теперь показалась намного просторнее и холоднее. Она сдерживала слезы, но, когда часы в церковной башне на другой стороне улицы пробили полночь, натянула грубое одеяло на голову и дала волю слезинкам покинуть ее горевшие глаза. Затем решительно зашмыгала носом и удержалась, разгневавшись.

Причиной гнева был не Рейф, а та женщина. Красивая женщина с холодными глазами. Когда и как она разбила его мечты? Сильно ли он любил ее? Думать об этом оказалось труднее всего. Хотя это объясняло все. Стоит ли удивляться, что Рейф опасается жениться? Миссис Питерс говорила, что леди Джулия была на несколько лет старше его. Она забавлялась, смеялась над ним? Генриетта стиснула зубы. Наверное, гордости нанесли сокрушительный удар. Недаром он скрывал свои мысли, старался выглядеть неприветливым.

Ему причинили боль, и, естественно, совсем не хотелось еще раз испытать подобное.

Генриетту обуревали мрачные мысли. Их брак был очень несчастливым. Он обрадовался, когда Джулия умерла? Почувствовал облегчение? Или вину? Иногда так бывало с людьми, желавшими другим нечто страшное, когда это сбывалось. Возможно, именно поэтому Рейф держал портрет умершей жены на виду, как печальное напоминание, как объект покаяния.