Близнец Бешеного - читать онлайн книгу. Автор: Виктор Доценко cтр.№ 13

Как говорили на городских совещаниях, вспоминая про этот детский дом: «Этот детдом, как оспенная язва. Настоящий Клондайк по взращиванию будущих преступников. Именно там готовят будущих обитателей тюрем и лагерей».

Серафим до сих пор помнит своё первое появление в жилой палате первого отряда после того, как его туда распределил директор детского дома.

В детском доме слухи распространяются быстро, и, конечно же, воспитанники едва ли не раньше воспитателей узнали не только о появлении новенького, но даже о том, что он будет жить в первом отряде.

В первом отряде были собраны воспитанники старшего возраста: от одиннадцати до пятнадцати лет. Дело в том, что этот детский дом был не очень большим и состоял из шести отрядов, по числу спальных помещений. Из которых четыре занимали девочки, распределённые по возрастным категориям, а две оставшихся палаты занимали мальчики. В одной, малышовой, были собраны дети с шести до десяти лет, остальные распределялись в первый отряд.

По существующим правилам детских домов, дети проживали в них до исполнения пятнадцати лет, после чего их трудоустраивали и выделяли место в рабочем общежитии.

Первый отряд слыл самым неблагополучным: именно из него в колонию уже попали трое воспитанников. Двое сели за грабежи и драки, а один, великовозрастный парень, по прозвищу Жека-Ухарь, сел за изнасилование воспитательницы. К тому времени ему исполнилось семнадцать лет, но он был оставлен в детском доме не из жалости, а потому, что никто не хотел брать на работу такого разгильдяя. А нет работы, никто не даст места в общежитии, вот его и держали в детском доме, пока он не был отправлен в детскую колонию за изнасилование. Он получил четыре года, и до совершеннолетия его оставили на малолетке, но через год перевели во взрослую колонию.

Дерзкое поведение Жеки-Ухаря и постоянные нарушения правил внутреннего распорядка колонии не давали даже мечтать об условно досрочном освобождении.

Наверняка, именно этот Жека-Ухарь, связавшийся с плохими ребятами с улицы, из которых едва ли не каждый побывал в местах не столь отдалённых, и насадил криминальные порядки в первом отряде.

Серафим прибыл в детский дом через полгода после того, как Жеку-Ухаря осудили. Серафим вошёл в палату первого отряда с небольшим чемоданчиком, в котором лежали несколько пар носков, две рубашки, ещё не затасканный костюмчик, да фотография, на которой Серафим был запечатлён вместе с матерью ещё в Сухуми под развесистой пальмой.

По обе стороны спальной палаты плотными рядами стояли восемнадцать железных кроватей — по девять у каждой стены — с которых на новенького были устремлены семнадцать пар любопытных глаз.

Быстро оглядев молчаливые лица будущих соседей, Серафим успел заметить две вещи: во-первых, с самой дальней кровати, стоящей у окна, на него смотрел огненно-рыжий паренёк, выглядевший несколько старше остальных воспитанников. В отличие от других ребятишек, он смотрел на вошедшего с явной насмешкой, поигрывая перочинным ножичком: большая редкость для детей того времени.

Заметив пустующую кровать справа при входе, Серафим уже хотел направится к этой пустующей кровати, как неожиданно увидел лежащее перед ним на полу вафельное полотенце. Почему-то Серафим сразу понял, что оно положено специально для него: для половой тряпки полотенце было слишком чистым.

Как поступить? Что он должен сделать: поднять его, переступить или вытереть ноги? Он вновь оглядел любопытные взгляды, взглянул на пустую кровать и заметил, что только на её спинке отсутствует полотенце: на все остальных — висят. Не долго думая, Серафим наступил на полотенце, шаркнул по нему пару раз ботинками, затем поднял его и закинул на плечо:

— Моим будет! — с улыбкой заметил он, затем громко поздоровался: — Привет, пацаны!

Никто не ответил, но все дружно повернули головы в сторону рыжего парня, лежащего у окна. Тот был в некоторой растерянности: по всей вероятности, проверка с полотенцем прошла не совсем по плану, и он явно не знал, как реагировать.

— Ты откуда такой взялся? — выдавил он наконец, глядя исподлобья на новичка.

— И что ты хочешь узнать? — спокойно спросил Серафим.

— А все! — с вызовом бросил тот.

— Воспитанные люди отвечают, если с ними здороваются, — не повышая голоса, сделал замечание новенький.

— Вы гляньте на него, пацаны! — рыжий криво усмехнулся. — Учить нас вздумал! Воспитанные пацаны сначала имя своё называют, или кликуху, а потом уже здороваются, — возразил он: в его голосе послышалось раздражение.

— Имя моё — Серафим, фамилия — Понайотов!

— Ничего себе! — присвистнул тот и вдруг рассмеялся. — Серафим — дырявый пим! Понайотов — друг койотов! — поддел рыжий.

— Сам ты — дырявый! — вспылил новенький, но взял себя в руки, спокойно подошёл к свободной кровати, бросил чемоданчик под неё, затем аккуратно повесил полотенце на спинку.

— Что ты сказал? — взвыл лежащий у окна, затем вскочил и угрожающе двинулся по проходу.

На некоторых лицах промелькнул страх, а те, кто лежал рядом с рыжим, с интересом следили за тем, что будет дальше, и только двое из них поспешили за своим вожаком.

Остановившись перед новичком, рыжий вновь проговорил, угрожающе поигрывая ножичком:

— Что ты сказал?

— Ты что, глухой или прикидываешься? — Серафим встал и в упор взглянул на рыжего вожака.

* * *

Почему-то Серафим нисколько не испугался ножичка в руках рыжего: в Сухуми ему приходилось общаться с разными пацанами. А сколько приходилось драться! С теми же татарами с соседней улицы. Настоящие кулачные бои были! Да и в Омске он несколько месяцев ходил в детскую секцию самбо при УВД, куда его пристроил проводник служебно-разыскной овчарки, у которой была громкая кличка — Бахтияр.

Степан, так звали проводника, устроил Серафима в эту секцию к своему брату в знак благодарности за то, что его мать Галина Ивановна, залечила раны Бахтияра, которые тот получил после выстрелов преступника во время задержания.

Брат Степана согласился принять паренька в порядке исключения: по возрасту ему была рано заниматься такой борьбой. Всё было хорошо до тех пор, пока о пацане не прознало начальство, которое тут же приказало отчислить его из секции занимающихся самбо до того, как ему исполнится тринадцать лет.

* * *

Сейчас перед ним стояли трое ребят, каждый из которых едва ли не на голову оказался выше него. Однако в глазах новичка было столько уверенности и спокойствия, что это любого могло сбить с толку.

Чтобы хоть как-то поддержать свой авторитет среди своих сверстников, рыжий вдруг истерично закричал:

— Кто глухой? Я глухой? Сопля несчастная! Да я те…бя по… по стенке раз…ма…жу! — он вытаращил глаза, начал ими вращать и размахивать руками, брызгать слюной, дёргать головой и при этом во всю заикаться.

Нужно заметить, что рыжий, когда хотел добиться своего или напутать кого-то, не впервые прибегал к этому приёму, изображая больного эпилепсией. В такие моменты даже взрослые тушевались и тут же начинали его успокаивать, а сверстники конечно же пугались. Вот и сейчас, почти все ребятишки испуганно попятились от него в разные стороны.