Убийство на Неглинной - читать онлайн книгу. Автор: Фридрих Незнанский cтр.№ 98

– Ты знаешь, в этом есть смысл. Я постараюсь убедить генерального.

– Скажи ему, что освобождение Николаева будет выглядеть очень эффектно, если произойдет сразу после его пресс-конференции. Вот, мол, и мы умеем прислушиваться к голосу широкой общественности. Тем более когда этот глас принадлежит оппозиции. А вот что ему инкриминируется, при этом скрывать не надо. Я не исключаю и такого варианта, что среди журналистов найдется нормальный человек, который позволит себе вслух усомниться в разумности такого решения Генпрокуратуры. Пустячок, а все-таки приятно, Костя.

– Все, договорились. О нашем решении пока никого в известность не ставь. Мало ли что, до утра еще долго, может, и в самом деле обнаружится в стране хоть одна умная и ответственная голова…

– Не бойся, Костя, не обнаружится. Бюджет – важнее. Хотя они его все равно не примут. Это примочки, Костя. Ну так я поехал к дочке? Ты не возражаешь?

– Я буду счастлив. В кои-то веки! Сам! Убирайся с глаз!…

Едучи домой, Турецкий размышлял о том, что завтра, прямо с утра, следует вызвать на допрос этого Витька Николаева. Предмет разговора в общих чертах был определен. И суть его сводилась к тому, что под крылом патриотической – кто ж в этом сомневается – организации, оказывается, свили себе гнездо убийцы! Это же какой позор движению! Как, каким образом сохранить чистоту знамени и собственных рядов? Да полностью избавиться от прохвостов, откреститься от них. Иначе все это выглядит пособничеством. А там и уголовные статьи найдутся. Зачем? Кто такой Серафимов? Рассказать? Показать досье? Пригласить коллег-юристов из ближнего зарубежья? Выдать имеющуюся информацию журналистам?

А, с другой стороны, что поделаешь, замарал себя «Евпатий», органы МВД вынуждены аннулировать лицензию на частную охранную деятельность. Но наверняка ни та же милиция, ни государственные органы не станут возражать против регистрации другого ЧОПа, названного, к примеру, не «Евпатием», а «Козьмой». Только это не тот, который Минин, а князь рязанский Ингварь, названный Козьмой при святом крещении за то, что обновил землю Рязанскую, и церкви поставил, и монастыри построил, и пришельцев утешил, и людей собрал. Во как летопись-то говорит! Не только мечом махал человек…

Словом, пока суд да дело – в самом прямом смысле, – гуляй себе, парень, и проявляй при этом благоразумие. Нет, не дурак, должен понять. А поймет, сообразит, что и самому пора избавляться от таких фигур, как Серафимов. Ну а не сообразит, показания тут же лягут на стол генерального. Дополнительным грузом для общественного мнения. Но это – завтра.

А еще сегодня собирался Турецкий со всей страстью непостоянного человека окунуться в лоно родной и, естественно, любимой семьи. Но едва вошел, встретил рассерженный взгляд Ирины.

– Мне надоело!

Ну, это было понятно. В порядке вещей. А как же иначе! Надоело-то что конкретно?

Оказывается, весь вечер названивает какой-то наглец и не просит, а требует мужа. При этом интересуясь, у кого его можно застать, раз он еще не дома?

– А ты трубку не снимай, – посоветовал Александр, обнимая жену.

В это время зазвонил телефон.

– Вон он, опять! Как мне все надоело!

Турецкий снял трубку:

– Кого надо?

– Тебя, следак. Слушай, если с головы Серафимы хоть один волос…

– А я и не собираюсь мараться, – перебил Турецкий. – Его молдаване давно мечтают к стенке прислонить. Смотри завтра телевизор и дружкам покажи, а я с этим говнюком и базарить не собираюсь. Адью, братва!

И положил трубку.

– Кто это? – тут же вскинулась Ирина.

– По работе, – скупо ответил Александр и подумал, что опять, видно, придется куда-нибудь прятать Ирину с Нинкой. Как это все действительно надоело!

Поужинав в кругу семьи, Турецкий взял сигареты, «сотовик» и вышел на лестницу покурить. Спустился на площадку между этажами и сел на широкий подоконник. На батарее отопления стояла пивная банка – походная пепельница. Закурив и хорошо затянувшись, он набрал телефон Грязнова. Решил так: если спит, то есть не возьмет трубку после трех звонков, больше не звонить. Но Грязнов взял после второго гудка. Сонным голосом просил:

– Денис, ты, что ль?

– Нет, это я беспокою, Славка. А ты разве не спишь еще?

– Спал, твою… А теперь, конечно! Ну что случилось?

Александр Борисович быстро, в телеграфном стиле, передал содержание рекомендаций генерального прокурора, свои соображения по этому поводу, а также сообщил о только что состоявшемся телефонном звонке. Можно было принять два варианта решений: первое – спрятать семью, второе – позвонить Лысову и в обмен на обещание начать переговоры, скажем, не завтра, а послезавтра, убить, в свою очередь, снова двух зайцев: снять у Лысова возможное напряжение опасности, чтоб не скрылся, и отложить дальнейшие угрозы в свой адрес. А то, что они исходили в конечном счете от этого провокатора, было несомненно. Славка помолчал, переварил обилие вылитой на него одним махом информации, похоже, тоже закурил – Турецкий услышал характерное его пыхтение – и сказал, что последнее он бы лично поддержал. А почему действительно эта публика позволяет себе все что захочет, а нам как бы стыдно сказать неправду. Хрен с ним! Пусть думает, что пронял «важняка», напугал его. Тот, кто постоянно верит в свое могущество, пусть и сдыхает самоуверенным идиотом. Надо помочь ему.

– Я – за, – сказал Грязнов.

Турецкому осталось только пожелать другу приятных сновидений – если, конечно, кто-нибудь другой уже не ждет своей очереди, кляня при этом слишком болтливого абонента, без толку занимающего телефон начальника МУРа. Подумав об этом, Александр Борисович пожалел, что не посоветовал Грязнову на сегодняшнюю ночь отключить домашний телефон. Ну да, как же – по «сотовику» достанут! Но тут хоть избранные, не все подряд.

Турецкий загасил в банке окурок и набрал нужный номер. Жестяной голос Лысова он уже узнал сразу, без особой подготовки.

– Ну что, господин полковник? – начал он ленивым голосом. – Теперь вам моя семья не дает покою? Опять какой-нибудь муляж готовите?

– А, – отозвался Лысов. – Узнал вас, Александр Борисович. А семья при чем?

– Так вот, названивают, угрожают, надоедают. А я ведь никому телефона не давал. Как понимать?

– Не знаю. Как хотите, так и понимайте. Я-то вам зачем?

– А вы не поняли? Это ведь все по вашей милости. Не надо уж за полного-то дурака меня держать. Вы вот дергаетесь от нетерпения, а мне о серьезных вещах думать мешаете. О чем я после всего подобного должен думать? О том, чтобы семью уберечь или как выгодней для себя договор заключить? Ну?

– Что ж, логично.

– Ну и как будем жить дальше?

– А вам надо много времени для принятия верного решения?

– Не хочу врать, но… думаю, что послезавтра, скажем, мы могли бы поговорить всерьез.