Ошибка президента - читать онлайн книгу. Автор: Фридрих Незнанский cтр.№ 66

Родители переглянулись. Затем, словно они посовещались без слов, заговорила мать:

– Я думаю, Таня была довольна этим браком. Не скажу, что очень счастлива, по довольна. Леонид любил ее, он был очень порядочный человек. Мы потрясены его гибелью, и для Тани это, конечно, большой удар. Бедная девочка.

– Но у него была другая семья, – напомнил Турецкий.

– Браки распадаются, – развела руками мать, – это происходит повсюду. К тому времени, когда Леонид встретил Таню, его брак существовал уже только на бумаге. Кроме того, с женой и сыном он поступил, по-моему, вполне благородно. Он обеспечил их до конца дней. Согласитесь, что при разводе это происходит далеко не всегда.

Турецкий понял, что здесь он попал в цитадель защитников Татьяны, которые будут отстаивать ее правоту до последней капли крови. Разумеется, о ее связях, тем более об изменах мужу вряд ли он сможет получить здесь какую-то информацию, даже при условии, что им что-то известно. Эти люди, конечно, с детства носили ее на руках. Тем более для отца она явно поздний ребенок, к таким мужчины привязываются больше. Сколько лет ему было, когда она родилась, соображал Турецкий. Лет пятьдесят, наверно, или что-то около того. В принципе ничего особенного. А жена его моложе лет на двадцать, тоже, в сущности, совершенно неудивительно.

«Интересно, были ли они довольны этим браком?» – спрашивал себя Турецкий, рассматривая старика Христофориди и его жену.

– Но вы были довольны, когда Татьяна вышла за Леонида Бурмеева?

Родители ответили сразу, вернее, почти сразу. Но был момент заминки. Они переглянулись. После этого заговорил отец. Он как-то весь выпрямился и, глядя прямо на Турецкого, сказал:

– В первый момент нам не понравилось, что за Таней ухаживает женатый мужчина. И я думаю, это не понравилось бы решительно любым родителям. Но когда мы узнали Леонида ближе, мы одобрили этот брак. Да. Он оказался очень хорошим мужем, любящим, внимательным. Таня прекрасно обеспечена.

– Вы часто бывали у нее после того, как она вышла замуж? – спросил Турецкий.

– Ну, – на лице старика появилось какое-то выражение, которое Турецкий не сразу понял, – не так чтобы очень часто. Обычно она сама навещала нас.

«Так, – подумал Турецкий. – Их туда не очень-то приглашали. Старик на это до сих пор обижен».

– Но после гибели Леонида вы виделись, – сказал он. – Ну да, конечно, вы же навещали дочь в больнице. Вы знаете ее диагноз, знаете, что она выписалась?

Мать оба раза кивнула головой, затем, как будто внезапно вспомнив о чем-то, поспешно сказала:

– Да, нам звонили из милиции, сказали, что она выписалась.

– А вы этого не знали?

Старик скорбно покачал головой:

– Она нам не сообщала.

– Где она может быть?

– Я не знаю, – твердо ответил старик.

«Врешь, старая лиса, знаешь», – подумал Турецкий.

«Знаю, но не скажу», – как бы говорили смотревшие на него в упор темные глаза.

Наступила пауза. Турецкий понимал, что хозяева ждут, что сейчас он с дежурным: «Извините за беспокойство» – встанет и удалится. Разговор с Турецким был неприятен им не только потому, что это был допрос, но главным образом из-за того, что им приходилось кривить душой, а попросту говоря, врать. Врать, выгораживая свою дочь. Более, чем что-либо другое, их молчание убедило Турецкого в том, что Татьяну не похитили из больницы и не увели силой. Она ушла оттуда сама и, скорее всего, тогда в палате Турецкого уже прекрасно знала, что никакого «скоро» не будет.

Да так ли ведут себя родители, чья дочь действительно исчезла? Они бы засыпали самого следователя вопросами, горевали бы, причитали, а не хранили такое вот вежливое казенное молчание. «Они, безусловно, знают, где Татьяна», – понял Турецкий. Его мозг работал с быстротой компьютера, ищущего нужный файл. Она может скрываться у кого-то из своих друзей или любовников, которых родители знать не могут. Единственная подруга, оставшаяся от старых времен, – это Аллочка Зуева. Все остальное окружение Татьяна поменяла, как только из Христофориди превратилась в Бурмееву. Если это так, родители, скорее всего, ничем не помогут. Но есть шанс, что она скрывается у кого-то из родственников, ведь они есть.

Пауза затянулась. Родители Татьяны продолжали выжидательно смотреть на молодого человека, который никак не хотел уйти. Турецкий сделал какое-то движение, которое они в первый момент приняли за то, что он собирается наконец подняться. Однако вместо этого следователь вынул из внутреннего кармана пиджака сложенный вдвое лист бумаги. Это был фоторобот «социолога Игоря».

– Вам знаком этот человек? – спросил Турецкий, показывая портрет.

– Нет, – совершенно искренне ответил отец, – никогда его не видел.

Мать Татьяны также не узнала изображенного на фотороботе человека. Как показалось Турецкому, говорили они совершенно чистосердечно, он, впрочем, и не ожидал, что Татьяна стала бы знакомить родителей с подобными людьми.

– Ну что ж, тогда все понятно. – Турецкий небрежно сунул портрет «Игоря» в боковой карман, давая понять, что допрос закончен. В глазах Татьяниных родителей появилось выражение облегчения.

Уже начиная собираться, Турецкий заметил:

– Я, признаться, принял вас сначала за Таниного дедушку, Иван Афанасьевич.

– Неудивительно, – покачал головой старик. – Все был молодой, а вдруг глянул в зеркало – белый как лунь. Когда Танюшка родилась, я еще смотрелся молодцом. Пятьдесят пять лет мне было.

– Как? – Турецкий наморщил лоб. – Так вам…

– Семьдесят девять, скоро разменяю восьмой десяток, – ответил Иван Афанасьевич.

– Ну тогда вы просто прекрасно выглядите, – сказал искренне пораженный Турецкий.

– Да у них в роду все долгожители, – сказала Елена Александровна, – ведь жива еще его мать, Танина бабушка.

Только тут Елена Александровна поняла, что сказала что-то лишнее. Муж, сверкнув глазами, посмотрел на нее, и она осеклась. Турецкий сделал вид, что не заметил наступившего неловкого молчания, и как можно более небрежно сказал:

– Ну так, конечно, климат. Она же, наверно, не в Москве живет.

– Конечно, – поспешил согласиться старик. – Она живет в Витязеве, это около Анапы. Надо действительно в этом году навестить старушку. Ведь ей уже сто один год.

– Не знаю, хотел бы я дожить до такого возраста или нет, – покачал головой Турецкий. – Скорее нет.

– Вы бы видели нашу бабушку, – махнула рукой Елена Александровна, – она прекрасно двигается, еще по дому многое делает, сама спускается… – она снопа осеклась.

– Сама спускается с крыльца во двор, – подхватил ее неоконченную фразу муж. – Там, знаете, принято делать такое высокое крыльцо. И вот она спускается, кормит кур, деятельная еще.