Шестой уровень - читать онлайн книгу. Автор: Фридрих Незнанский cтр.№ 95

Это было действительно смешно. Трусы хоть были более или менее приличные, а кроссовки на ногах и вовсе намекали на спорт.

— Так, а вы тут долго- не сидите. Доставайте одежду, где хотите, как хотите, и разбегайтесь в разные стороны.

— А где встретимся? Ты хоть город знаешь? — спросил Кирюха.

— Я немного знаю, — сказал Немой. — У нас тут есть конспиративная квартира. На ней встречаться опасно, но мы можем в доме напротив. Там, кажется, на первом этаже поликлиника.

— Это здорово, как раз нас там примут за больных, — улыбнулся Веня.

— Адрес? — сказал Турецкий.

Немой назвал адрес.

— Побежали! — глубоко выдохнул Александр и выскочил из подвала на свежий, слишком свежий воздух.

Улицу Строителей они нашли не сразу. Во-первых, это оказалось на другом конце города, а во-вторых, прохожие, у которых они спрашивали путь, все, как один, довольно однообразно шутили:

— А там что, новый дурдом открыли?

И старались продлить необычную встречу, всячески изгаляясь над голыми «спортсменами».

Александр себя чувствовал полным кретином. В такое дурацкое положение он себя еще не ставил. Действительно, клоуны какие-то.

Но с другой стороны, он понимал, что подавитель сейчас — единственный их шанс выжить. Если сволочь, которая использовала их в качестве наживки, доберется до агрегата раньше — все.

Улица Строителей была только с одной стороны застроена домами, с другой сплошные гаражи и стоянки.

Это уже облегчало задачу.

Первый же мужик, копавшийся в моторе какой-то ржавой иномарки, даже не обратив внимание на необычный внешний вид Александра в Вени, ответил вопросом:

— Какой Боря? Боря из пятого дома, Борис Степанович, Боря-слесарь или Хохлов?

У Вени уже посинели губы от холода, но он умел-таки выговорить почти внятно:

— Он в морской пехоте служил.

— А-а, этот, — недовольно скривился мужик. — Боря - спецназ. Вон там живет, в седьмом. А квартиру не знаю.

Нет, ребятам сегодня определенно везло. У подъезда седьмой двенадцатиэтажки бабульки выгуливали своих внуков.

— Да-да, знаем, знаем, его нет дома, его тут недавно молодой человек разыскивал.

Сердце у Александра радостно прыгнуло.

— Ага, сказал, попозже зайдет.

Бабулек тоже почему-то не смущало, что ребята в одних трусах.

— В телогрейке? — спросил Александр. — Ага, в телогрейке.

— А куда он пошел?

— Боря-то? Он на работе. Только ночью вернется. Он сутки дежурит, двое болтается.

— Нет, не Боря, а парень, который его искал.

— Да кто ж знает — пошел куда-то.

— А вы у японцев спросите, — вдруг сказала другая бабка.

У Александра сердце на этот раз упало. Он ошарашенно взглянул на Веню. Тот тоже открыл посиневший рот от удивления.

— Каких японцев? — неловко улыбнулся Александр.

— А ехали за ним какие-то на машине. Ага, узкоглазые такие. Он остановится — они тоже, он пойдет, они поедут. Может, вы их знаете?

Японцев ребята уже знали. Страшно вспомнить...

Ночью Митяй ворочался без сна. Обнаглевшие крысы возились и попискивали в углах, а одна даже попыталась взобраться на топчан и прикорнуть под боком пленника, где потеплее.

Митяй с отвращением сбросил облезлую длиннохвостую тварь на пол и поддал ногой. Крыса с визгом отлетела к стене и юркнула в щель. Остальные же как ни в чем не бывало продолжали хозяйничать в камере, время от времени злобно поглядывая на заключенных. Несколько особо активных грызунов гремели алюминиевой тарелкой с остатками жидкой каши, которую не доел сокамерник Митяя.

Мальчишка, надо сказать, вел себя странно. Он будто бы сразу почувствовал исходившую от сокамерника недоброжелательность и не пытался наладить контакт. День напролет он сидел на топчане, съежившись, поджав под себя ноги, и жалобно глядел в пространство перед собой.

Однако накануне произошел неожиданный случай. Охраннику, который разливал по тарелкам вонючую похлебку, не понравилось, как поглядел на него Митяй. Косоглазый сделал якобы неловкое движение, и миска выскользнула из рук пленника и со звоном покатилась по каменным плитам пола.

Митяй мрачно глядел, как растекается под ногами его жалкая трапеза. Злой и голодный, он с ногами рухнул на топчан и уставился в сырой закопченный потолок. Он не слыхал, как мальчишка, бесшумно скользнув из своего угла, отлил в Митяеву тарелку половину содержимого своей миски и осторожно поставил ее на край топчана. Тарелка звякнула; Митяй удивленно взглянул на подростка. Тот испуганно съежился и опрометью бросился к своему укрытию. Если честно, Козлов не нашелся, что сказать. Он даже не поблагодарил пацана, да и тот, казалось, еще больше испугался бы, если б могучий сосед попытался завести с ним разговор. Мальчишка вновь глядел в пустое пространство, и вид у него был покорный и отрешенный.

Митяй даже не пытался вспомнить, когда в нем поселилась эта национальная неприязнь. Точно не с детских лет, потому что по двору гонял он вместе с пацанами — евреем, татарином, грузином — и даже не замечал, что одного зовут Фимочкой, другого Махмудка, а третьего Резо. Да и в школе лучшим его другом был узбек Рахмон. Наверное, это началось с армии, где вдруг ребята разбились на национальные команды — прибалтийскую, дагестанскую, белорусскую. Иногда между ними происходили довольно серьезные драки. Но не столько на национальвой почве, сколько от избытка молодых дурных сил. Да, там, в армии, уже появились эти словечки - «чурка», «сябро», «черный». А потом Афган. И тут неправедность войны чуть ли не на генеральском уровне покрывали презрительным— «духи», «дикари», «мусульмане». Это закрепилось. И потом Митяй все чаще отмечал с каким-то даже удовлетворением, что именно «черные», «чурки» «негритосы» поганят и без того невеселую российскую жизнь, как бы не замечая своих славянских бандитов. Это была обычная совковая отдушина — найти виноватого на стороне. Где угодно — в Израиле, в Америке, в Японии, на Кавказе. В Козлове, впрочем, это сидело неглубоко. Веньку Сотникова он, при постоянной пикировке, тем не менее уважал и даже по-своему любил. Но часто задумывался: а вот если бы понадобилось, отдал бы он за него жизнь? И понимал — ни за что, потому что тот еврей, а евреи «предатели», «иуды» и так далее и тому подобное.

К маленькому корейцу-зверенышу Митяй тоже относился если не презрительно, то равнодушно, хотя они были в самом прямом смысле — товарищи по несчастью. «Мартышка», окрестил он звереныша про себя. И этот благородный поступок корейца вызвал в Козлове не благодарность, а скорее недоумение.

...Итак, Митяй лежал с открытыми глазами и следил, как небо за оконцем начинает светлеть и наливаться румянцем. Наконец прозвучали дребезжащие удары по рельсу — побудка, и из-за окна в камеру хлынули звуки пробуждающегося лагеря. Послышался топот ног, отрывистые голоса — рабочие строились для утренней переклички.