Убыр - читать онлайн книгу. Автор: Наиль Измайлов cтр.№ 35

Хуже всего было, что деревья поперек тропы лежали. Не в том смысле, что идти тяжело. А в том, что этой дорогой, значит, сто лет никто не ходил и тем более не ездил. Ну или все тут как бабка – легкоатлеты широкого профиля.

Дилька присела рядом, виновато заглядывая мне в глаза. В синем полусвете казалось, что у нее под глазами тени нарисовались больше очков, а щеки сдулись вдвое. А может, и не казалось. Она ничего не говорила, просто смотрела на меня. Устала, мелкая, и жрать наверняка хотела. Я-то дико хотел. Придется дальше хотеть. Весна, ни грибов, ни ягод нет и быть не может. Шоколадкой делиться, что ли? Толку-то с нее. Да и самый-самый крайний случай еще не настал.

Я напрягся, вспоминая, чем еще можно питаться в лесу. Корешками, орешками. Хвоей. Смолу можно жевать. Но корешков я не знаю, у орехов явно не сезон, а смолу ногтем, поди, не наковыряешь. Остается хвоя, ее до кучи, знай жуй. Только этим в лучшем случае от цинги спасешься, но не наешься. А цинга для нас с Дилькой вряд ли была угрозой первого ряда.

Дилька смотрела уже не на меня, а в землю. Не плакала, и то хлеб. Я представил себе хлеб, булку с хрустящей коркой, которая ломается и продавливается под пальцами, а там мякиш. Ну или буханку черного, кислого, с солоноватой горбушкой. Ну и зачем я это себе представил?

В принципе, можно найти гнездо белки и разорить его, – может, там с зимы остались те же орехи с сушеными грибами. Ага, с пирогами и блинами. Местные грызуны Дильку и ее тупенького абыйку ждут не абы как, а к накрытому столу. Представляю я себе эти запасы: сморщенный орешек да горсть грибной муки вперемешку с прелыми листьями и сырыми ошметками коры.

Лучше уж белку разорить. Нож у меня есть.

Стало противно.

И потом, как бы самого меня не разорили. Есть кому.

Насчет медведей не знаю, но волками меня во время ссылки постоянно пугали: один со двора не выходи, ты не слышишь, а они по ночам воют, в прошлом году у хромого Фархи трех овец задрали, а зимой наша äbi одного чуть ли не палкой от сортира отгоняла. Врали, поди. Но проверять очень не хотелось. Да куда мы денемся?

Вперед.

Я сказал:

– Все, Диль, отдохнули. Идти можешь? Здорово. Вперед.

Дилька действительно прошагала очень солидно, но вскоре, конечно, забралась мне на спину. Это не только тяжело оказалось, но и хорошо. Не то хорошо, что физкультура и массаж, ну их на фиг, а то, что высоко сижу – далеко гляжу. На пешем ходу сестра под ноги смотрела, как я и велел, а как верхом очутилась, стала очень внимательно из-за моего плеча позыркивать. Я бы развилку пропустил, а она сказала: «Тут две дороги». Я остановился, покачался, сосредоточился и разглядел, что основная трасса, по которой так бы и пер дальше, уходила чуть вправо. А влево, в более вероятную сторону рельсов, если я, конечно, совсем не заблудился, вела малозаметная тропа. И вот на ней было что-то похожее на примятости, а на трассе – нет. Это насколько мы с Дилькой могли сквозь совсем густой сумрак рассмотреть.

Мы поперли по тропе, сделав всего одну остановку. Я сказал: «Погоди, не слезай», потому что обратно закидывать будет еще труднее и потому что звук, который меня остановил, мог оказаться не совсем глюком. Лучше пусть Дилька эти глюки у меня на спине пересидит. Раскорячившись, я выдрал из внутреннего кармана пенал с ножом, выбросил наконец пенал, проверил, легко ли нож выходит из ножен, – зря, кстати: оказалось, что нелегко, – и сунул в правый наружный карман.

Сделал еще десять шагов, и Дилька сказала:

– Дом. Наиль, там дом!

Я тяжело выпрямился, поморгал, чтобы пот в глаза не тек, осмотрелся и сказал:

– Сползай.

Я бы его не заметил – под ноги смотрел, а надо было сильно в сторону. Не было съезда с дороги или растоптанной обочины. Просто за очередной проплешиной стоял частокол не из живых и здоровых, а из тонких и срубленных стволов. А далеко за ним разодранным черным конвертом раскорячилась изба. Она казалась не сильно большой на фоне здоровенного двора и особенно леса вокруг. Но ничего, мы с Дилькой как-нибудь вместимся. Плохо только, что никакой протоптанной дороги к частоколу видно не было. Не то что мне траву топтать тяжело. Но получается, никто в этот дом давно с дороги не заходил. Стало быть, никто сюда продуктов не подвозит и, по ходу, не живет.

С другой стороны, кто-то ведь здесь жил, питался и мог, уходя, не все с собой забрать. Это я в Лашманлыке дурак был, еды не поискал. А тут, как это говорится, по сусекам поскребу. Конечно, всякие белки-лисы-медведи могли нас опередить. Но если пару картофелин найдем – легче будет. Даже если спичек не отыщется. Был у меня период, когда я картошку сырой жрал. Быстро кончился, к счастью, но навык остался. И Дилька, если голодная, сырым обойдется. Главное – под крышей переночевать.

Рано делить тело ненайденной картошки.

Мы осторожно, чтобы не поломать ног на кочках, пошагали сквозь слепую траву к частоколу. Я держал Дильку за локоть, похваливал ее зоркость и внимательность, а сам оглядывал частокол. С растущей надеждой.

Особых кочек не было, – видимо, к усадьбе, ворота в которую были чуть левее (чтобы с дороги не светиться?), и ходили, и ездили, так что утоптали. Частокол выглядел непотревоженным, ворота из обитых досками брусьев были закрытыми, узкая, но мощная калитка рядом – тоже. Есть, короче, шанс найти этот человеческий уголок не разбавленным зверьем. И еду найти шанс есть. Может, я ошибался, но едва просматривавшаяся от ворот куча была компостной. Значит, было тут что удобрять и было чем. В избе остатки не найду, так в земле покопаюсь. В картофельном поле, в грядках, на даче, например, прошлогодние овощи то и дело попадаются, и иногда вполне съедобного вида, хоть мама и заставляет выбрасывать. Тут-то мамы нет.

Я негромко постучал в калитку. Подождал, стукнул громче, крикнул:

– Есть кто дома?

По-русски и по-татарски.

Удмуртского с марийским я не знал, да их деревни вроде сильно подальше были.

Дилька дернула меня за руку.

– Что такое? – спросил я нервно.

– Не кричи, – прошептала она.

– Почему?

– Слышишь? – Дилька подняла указательный палец.

Я прислушался.

Ничего не услышал, но кожа на спине двинулась широкой лентой снизу к затылку.

– Нормально, – бодро сказал я. – Не бойся, пошли.

Толкнул калитку. Вспомнил. Повернул шершавое, в дырках и раковинах, металлическое кольцо. Калитка с трескучим скрипом отошла на полшага и застыла. Уперлась нижним краем в землю, кажется. От старости провисла. Но мы не толстые, пройдем и так.

Во дворе как будто было темнее, хотя забор-то никак сумрака добавлять не мог – три жерди. Да что нам двор, нам в дом надо.

Мы быстро прошли по играющим под ногами доскам – спасибо, не скользили – вдоль грядок, которые, насколько я мог разглядеть, то ли были заброшены, то ли засевались без геометрического фанатизма. Неровные они были, помятые и жесткие на вид. Фиг мы здесь даже морковкин хвост найдем.