Слишком большое сходство - читать онлайн книгу. Автор: Виктор Пронин cтр.№ 44

– Спасибо, – Зайцев пожал руку Ксенофонтову. – Спасибо, дорогой друг. Теперь я знаю, что мне делать. Считай, что ты оказал правосудию большую услугу. Привет Апыхтину. Пока.

Как?! И ты не хочешь, чтобы я тебя проводил? Я могу еще кое-что вспомнить о внешности преступников, злодеев… Например, тяжелая нижняя челюсть, надбровные дуги, как у питекантропов, узко поставленные глаза…

– Пока, Ксенофонтов! Машина ждет.

– Ты такой занятой, что я робею, не знаю, какое слово произнесть…

– Ксенофонтов! За последние пять дней мне пришлось допросить человек пятьдесят, не меньше. И не просто потолковать с ними о приятных вещах, а вывернуть их наизнанку, до сути добраться… А ты одного своего Апыхтина недели две пытал, не меньше, по городу с ним катался, впечатлений набирался.

– Виноват.

– Вот то-то! Вечером дома? Жди. Буду.

– Слушаюсь! – Ксенофонтов вскочил, вытянулся во весь свой немалый рост и в усердии прижал ладони к бедрам.

Вечер был тих и зноен, женские каблучки тонули в мягком асфальте, у автоматов с газированной водой стояли понурые очереди, а Зайцев, придя к своему приятелю, ждал, пока стечет теплая вода, и только потом, наклонившись к струе, напился.

– Значит, так, – Зайцев откинулся в кресле, которое до деревянного каркаса изодрал кот Ксенофонтова. – Значит, так… Представь себе… Трое решают провести приятный вечерок. Двое мужчин и одна женщина. Собираются на квартире у женщины.

– Возраст? – уточнил Ксенофонтов.

– Вполне дееспособный возраст, все в районе тридцати пяти.

– Кто они?

– Шофер, слесарь ЖЭКа, а она – продавец универмага.

– Отдел? – проницательно спросил Ксенофонтов.

– Хороший вопрос, – одобрил Зайцев. – Обувной отдел. Установлено, что между ними существовали деловые и, как говорится, взаимовыгодные отношения. Она имела возможность брать кое-какие товары в количестве, превышающем ее потребности, скажем так. Слесарь, хорошо зная жильцов своего дома, эти товары сбывал. Шофер тоже не оставался без дела. Кстати, он и обслуживал этот универмаг.

– Итак, они собрались у нее дома, – Ксенофонтов, кажется, в первый раз проявил нетерпение.

– Да. И судя по всему, ребята крепко выпили. Очевидно, был повод, были деньги. Затем возникла ссора.

– Всеобщая?

– Ксенофонтов, я тебя не узнаю, – возмутился Зайцев. – Ты ведешь себя, как девочка на танцах, – прямо весь горишь нетерпением, прерываешь плавное течение моей мысли. А мысль, между прочим…

– Больше не буду.

Понимаешь, никак не выберусь из этой истории, – виновато улыбнулся Зайцев. – Вот сижу здесь, с тобой беседую, а в ушах до сих пор их голоса звучат, крики, вопросы, которые им задал, задать которые не сообразил… Такое ощущение, будто все они, включая убитую женщину, галдят сейчас в этой твоей комнате, и разобраться в их обвинениях, оправдываниях… Сложно, Ксенофонтов. Тебе этого не понять.

– Может, я все-таки попытаюсь?

– Хорошо, продолжу. Итак, поссорились. Один из мужчин и женщина. Возможно, ревность. Женщина, Козулина ее фамилия, была довольно ничего… И одеться умела, и себя подать.

– Да, а второй дамы для полного комплекта там не было?

– Нет, стол был накрыт на троих – всякие там вилочки, ложечки, ножички… Не исключено, что ссора возникла из-за деловых расчетов. Опять же прилично выпили в тот вечер. И вот в какой-то момент один из мужчин хватает с подоконника кухонный нож.

– А пили на кухне?

– Да, нынче можно на кухне праздновать, встречаться, объясняться… В результате и общение получается какое-то кухонное, и воспитание, и вообще жизнь складывается кухонная, не замечал?

Под бульканье варева, скрежет сковородки, шум воды из крана, жизнь, пропитанная запахом жареной картошки и оттаивающей рыбы…

– Оглянись! – вскричал Ксенофонтов, разведя руки в стороны так, что почти уперся ладонями в противоположные стены. – Ты сидишь в моей лучшей, самой любимой комнате!

– Ты мог бы добавить – и единственной.

Продолжим. Один из мужчин хватает нож и в пылу ссоры наносит удар. Рана оказалась серьезней, чем ему бы хотелось… Оба растерялись, поволокли свою подружку на диван, стали тампоны прикладывать, перемазались сами, все в доме перемазали… когда увидели, что женщина умерла, разбежались по домам. Время было позднее, им удалось уйти незамеченными. Дверь захлопнули и удрали.

– А нож?

– Прихватили с собой. Кто именно – не знаю. Думаю, что убийца. Невиновному он зачем? Ну что, соседи заподозрили неладное – дверь заперта, в почтовом ящике полно газет, в квартире кот орет… Пригласили участкового, взломали дверь и увидели…

В общем, можешь себе представить, что именно они увидели. Через два дня я установил всех участников этой пьянки. Хотя, честно признаюсь, было непросто, Козулина скрывала свои деловые привязанности.

– Знаешь, – с подъемом воскликнул Ксенофонтов, – я напишу о тебе не меньше ста строк! Во всяком случае, пятьдесят строк обязательно, – добавил он, несколько умерив свой восторг.

Спасибо, – сказал Зайцев. – Но до победы еще далеко. Слушай… Рана одна. Смертельная. Других повреждений нет. Ни синяков, ни ушибов, ничего. То есть виноват один. И оба приятеля дают показания, которые полностью совпадают с обстоятельствами дела, со всей картиной преступления. Но при этом каждый говорит, что убил другой. Совпадают все детали – ссора, удар, нож, попытки привести ее в чувство… На обоих обнаружены следы крови, в одежде, в обуви… Оба бежали с места происшествия. И объясняют это одинаково – убил другой, а я, дескать, не знал, как быть… Ну и так далее. Мы перепробовали и перекрестный допрос, и очные ставки, составили поминутную хронологию происшествия, провели следственный эксперимент и восстановили, кто где сидел, где лежал нож, каждый из них рассказал мне всю историю от начала до конца по десятку раз. Я все надеялся, что убийца начнет путаться. Ничуть. Никто не путается. Все правильно, так и должно быть – ведь ни одному из них не нужно ничего придумывать, оба рассказывают правду, но один – о себе, а второй о своем приятеле.

– А если покопаться в их прошлом, в личных качествах, сопоставить характеристики…

– Во-первых, оба промышляли на перепродаже туфелек, сапожек… Это их уже как-то уравнивает. Но, допустим, я установлю, что один из них ударник труда, а второй – горький пьяница, что у одного дети, а у другого алименты, что один носит галстук в тон костюма, а второй пользуется капроновым поводком на шее… И что? Скажу больше – все это я уже проделал, я знаю о них больше, чем они сами о себе. Ну и что? Кто же ударил?

– И все-таки следы остаются, – вздохнул Ксенофонтов.

– Там следов на десять преступлений. Но они однозначны, понимаешь? Нет следов, которые говорили бы в пользу одного или другого.