Побег - читать онлайн книгу. Автор: Кирилл Шелестов cтр.№ 31

— Я не говорю уж о том, что сейчас на нас будут всякую грязь лить. Припомнят, что было и чего не было. Тебе с Данилой зачем в этом купаться?

Ее глаза сузились.

— Не волнуйся, к нам не пристанет, — холодно ответила она. — Или ты переживаешь, что нам откроются ваши тайны за семью печатями? Например, сколько вы в действительности зарабатываете? Я ведь до сих пор понятия не имею. Или обнаружится ваша жизнь с другими женщинами? — она бросила на него испытующий взгляд, но Виктор заблаговременно потупился, делая вид, что размешивает в чашке сахар. — Успокойся, финансовая тема мне безразлична. Денег мне хватает. А про его любовницу я и сама могу тебе рассказать.

— Про какую любовницу? — фальшиво удивился Виктор, обжигаясь кофе.

На кухне появился Данила. Она сразу же замолчала и отвернулась, но Данила успел что-то заметить.

— Мам, ты опять? — с укором проговорил он, вглядываясь в нее.

— Нет, нет, я не плачу, — торопливо ответила она, помахивая руками возле ресниц, как делают женщины, чтобы слезы скорее просохли и не размыли тушь.

— Виктор и Андрей считают, что мы с тобой должны немедленно уехать, — сказала она, обращаясь к нему как к союзнику.

Данила, словно не расслышав, прошел к холодильнику, достал пакет с апельсиновым соком, налил себе полный стакан, отхлебнул, не спеша залез на высокий табурет и, ссутулившись, посмотрел на Виктора. Про себя я отметил, что его отец, оказавшись в затруднении и стараясь выиграть время, вызывал секретарш и просил их принести чай, придирчиво уточняя, какие именно сорта имеются в наличии.

— Почему? — наконец спросил Данила как бы нехотя.

Его манера и тон раздражали Виктора, но он сдержался.

— Потому что с вами может случиться любая неприятность, — раздельно и внушительно ответил он. — Вплоть до... — он осекся и многозначительно замолчал.

— Нас могут убить? — снисходительно осведомился Данила. Было заметно, что он не принимает слова Виктора всерьез.

Виктор побагровел.

— Не надо ерничать, — неприязненно отозвался он, закуривая. — Убить, пожалуй, не убьют, а гадость подстроят. Наркотики подсунут или что-нибудь похуже придумают. Втянут в историю. Не смогут навредить — так на всю область ославят. Церемониться не будут, можешь мне поверить. Ты думаешь, почему умные люди, как только опасность почуют, первым делом из России семьи вывозят? Да потому что знают: бить будут по самому больному. По родным и близким. А человек ради семейства на что угодно пойдет. Во всем признается, любые бумаги подпишет. Тьма примеров, со сталинских времен еще!

Злясь оттого, что ему не удается их убедить, он зашагал по кухне. Лариса подошла и снова усадила его на стул.

— Ты напрасно так переживаешь, — мягко заговорила она. — Мы взрослые, самостоятельные люди, умеем о себе позаботиться. У нас есть охрана. Да и вы с Андреем будете рядом. Что же, вы не сумеете нас защитить?

Виктор посмотрел сначала на нее, потом на Данилу.

— Нет, — мрачно ответил он. — Не сумеем. Потому что нас, скорее всего, тоже закроют. И меня, и Андрюху. Если мы, конечно, не успеем что-то срочно предпринять. Мы ведь тоже фигуранты по этому делу. Сообщники.

Ее глаза расширились. Чувствовалось, она не готова к такому обороту.

— Что ты удивляешься? — продолжал Виктор. — Мы все висим здесь на волоске, по лезвию бегаем. Вася и Плохиш уже свалили.

— Куда свалили?

— За границу. Вася прихватил всю свою родню: и ближнюю, и дальнюю. Вряд ли ты их скоро в России увидишь.

Она переменилась в лице и принялась судорожно вытряхивать сигареты из своей сумки. Вероятно, она до последней минуты надеялась, что произошло какое-то страшное недоразумение, что все вот-вот прояснится. И лишь теперь, впервые, до нее стала доходить шаткость нашего общего положения. Слова Виктора произвели впечатление и на Данилу. Он несколько сбавил тон и заговорил уже без враждебности.

— Мы сюда вообще-то на неделю прилетели, — ломким баском сказал он. — В школе пришлось наврать, что у нас умер родственник, иначе меня бы не отпустили. Не мог же я им правду сказать! Эту неделю я хочу пробыть здесь. Я просто не смогу сейчас там, честно. Вы меня тоже поймите! Ведь если бы со мной что-то произошло, отец не стал бы за границей прятаться! Я постараюсь вам хоть в чем-то помочь, а вдруг у меня получится? Если я увижу, что мешаю, мы уедем раньше. Так можно?

Этой фразой Храповицкой обычно завершал переговоры с неуступчивыми собеседниками. И, хотя звучала она вопросительно, словно он советовался, как-то подразумевалось, что иных предложений не последует.

Виктор яростно ткнул окурок в пепельницу и грузно поднялся.

— Делайте что хотите! — буркнул он. — Убеждаешь, уговариваешь, а на тебя еще и все шишки сыплются!

Он повернулся к Ларисе:

— Ты тоже неделю рассчитываешь здесь пробыть?

Она смутилась.

— Я? — переспросила она, отводя глаза. — Я, наверное, нет. Я, скорее всего, здесь еще останусь.

Виктор издал протяжный стон.

— Ребята, послушайте, — скороговоркой заговорила она, будто опасаясь, что мы ее перебьем. — Вы правильно рассуждаете, и я с вами во всем согласна. Но вот я летела и думала: а кто я, в сущности, есть? Если бы гадалка лет десять назад мне предсказала, что я буду жить в Лондоне, ездить на «Порше», одеваться от дизайнеров и водить детей в английские школы, я бы не поверила. Я выросла здесь, и действительность, которая меня окружала, не имеет с той ничего общего. Там — другой мир, и я там — другой человек. Но ведь это только снаружи я меняюсь, а внутри? Я имею в виду, с тех пор, как я отсюда уехала, что-то поменялось во мне или нет? Мои представления о жизни, мои принципы? — она медленно покачала головой. — Нет. Ничего. Почти ничего. Английский выучила, машину водить научилась, а в остальном — какой я была, такой и осталась. Как любили говорить в советских фильмах, простая русская женщина. И наплевать, где я живу, на чем я езжу и во что одеваюсь. Это все забрать можно, а то, что внутри, — не отнимешь. Случилось так, что у меня мужа посадили. И пока он сидит, я буду рядом.

Она подняла на нас глаза и виновато прибавила:

— Мне так переносить легче.

4

— Ну, уж если она — простая русская баба, — негодовал Виктор, пока мы пересекали двор их дома, — то кто же тогда Вова? Простой русский мужик, что ли? Даже не знаю, чего в них больше: простого или русского? У этой хоть глаза голубые.

— Серые, — поправил я.

— Серые, зеленые, да хоть в крапинку! Я на чужих баб, между прочим, вообще не смотрю: своих девать некуда. Надо ей было за компанию еще и младшенького с собой привезти. И пошли они бы в тюрьму всей свой дружной семейкой вместе с домработницей Любой. Декабристы, мать их!

Охранник открыл перед ним дверь «Хаммера».