Мадьярская венера - читать онлайн книгу. Автор: Лин Гамильтон cтр.№ 24

— Уверена, что так и будет, — согласилась я. Добавив мысленно: «Так или иначе».

Пару минут мы молчали.

— Ты помнишь свою самую любимую антикварную вещь, которую купила? — спросил он. — Или самую первую?

— Первую? Конечно, — кивнула я. — И именно потому, что она была первая, возможно, и моя самая любимая. Она все еще стоит у меня дома. Это была резная кушетка и приставной столик. Я нашла их в сарае и сама отреставрировала. Я спала на ней, пока училась в колледже. Она стояла в моей мастерской на Доверкорт.

— Боже, какая же она была неудобная! — воскликнул он. — Впрочем, мне было все равно.

— Для одного человека ее было вполне достаточно, — ответила я.

— Ну да! — рассмеялся он. — Если подумать, это прямо трущобы были. Но то были замечательные дни. Как вы там себя называли? Доверкортские…

— Дивы, — сказала я. — И, полагаю, ты встречался со всеми нами, а то и с несколькими одновременно, если судить по откровениям в тот вечер в баре.

— М-м-м, — протянул он. — Разве?

— Думаю, да, — кивнула я. — Хотя, очевидно, в то время я отказывалась это признать.

— Возможно, поначалу я и встречался сразу с несколькими, но ты — единственная, с кем я встречался какое-то время, не примешивая других. Я был влюблен.

— Я тоже, — сказала я. — Но это было очень давно.

— Думаю, да, — согласился он. — Вы называли себя дивами, другими словами, богинями. Теперь, когда я думаю об этом, у вас у всех имена богинь. Диана — римская богиня мудрости и охоты. Анна — очень древняя богиня Анна, или Ану. Сибилла — Сибеле, азиатская богиня плодородия, а в Риме ее считали супругой Аттиса. Веста была римской богиней домашнего очага и огня. Между прочим, у Весты все еще божественное имя. Моргана — кельтская богиня. Что касается Грэйс, она, может, и не настоящая богиня, но три Грации, спутницы богини Любви.

— Все богини, кроме меня, — хмыкнула я.

— Нет, нет, и ты богиня, — заверил он меня. — Ты не знаешь про Безмолвную богиню?

— Нет, — покачала я головой.

— Лара была Нимфой, той, которую Зевс попросил помочь ему в совращении, или, лучше сказать, взятии силой другой нимфы. Лара не только отказалась помогать ему, но еще и Гере, жене Зевса, рассказала о его планах. За это Зевс вырвал ей язык и изгнал в подземный мир. Она стала известной как Безмолвная богиня, поскольку не могла больше говорить. Предполагается, что она отводит злословие, сплетни. Кто-то считает ее Музой. Во времена Древнего Рима она стала Тацитой, [11] а от ее имени в английском образовалось слово «молчаливый». [12]

Подходящее для тебя имя, полагаю. Я рассказал тебе все о своем браке, и о родителях, и о мучающем меня чувстве вины, а ты практически ничего. Возможно, это потому, что я, проявляя свой мужской шовинизм, говорил без умолку.

— Да я тебе уже все рассказала, — запротестовала я. — Про свой магазин, брак, про только что закончившийся роман.

— Ты сообщила мне лишь хронологию событий. «Я сделала это, вышла замуж, я сделала то». Ты не раскрыла мне свое сердце. Думаю, ты что-то скрываешь, но это только мое впечатление. Возможно, мне это лишь кажется, или, может, ты сдержанна, поскольку прошло столько времени, и не уверена, можно ли мне доверять.

Иногда, сами того не желая, люди говорят такие вещи, которые пробирают аж до костей. Вот я флиртую с этим мужчиной, все время стараясь выудить из него информацию, чтобы помочь своим бывшим школьным подругам уничтожить его, в профессиональном смысле. По крайней мере, я думала, что именно это я и делаю. А возможно, и нет.

— Полагаю, на этом следует завершить наш ужин, — произнес он в ответ на мое молчание. — Я возьму счет.

— Я оплачу половину, — сказала я.

— Нет, — отказался он. — Во-первых, я тебя пригласил. А во-вторых, я еще не испытал достаточного самоуничижения, чтобы искупить свою вину за тот вечер. Извини, я отойду на минутку. Ты не против?

Он ушел в уборную, оставив очки лежать на столе. Как же хотелось протянуть руку и надеть их, чтобы проверить, так ли уж плохо его зрение, как он говорит.

Я огляделась вокруг и вдруг заметила в дальнем конце ресторанчика за столиком Моргану и Вудварда Уотсона, хотя вряд ли мне стоило удивляться. Это было одно из самых популярных бистро, из тех, что расположены поблизости. Я была так увлечена разговором с Каролем, что и не заметила, как они вошли. Очень может быть, она знала, что я должна была прийти сюда. Я незаметно кивнула ей, но она не подала никакого знака, что узнала меня. Было невозможно прочесть что-либо по выражению ее лица.

Я все еще смотрела на очки, когда он вернулся.

— Уже примерила? — полюбопытствовал он. Если он и заметил Моргану, то не сказал мне об этом.

— Примерила что? — удивилась я, будто не поняла, о чем идет речь.

— Мои очки. Чтобы проверить, настолько ли плохое у меня зрение, чтобы не узнать тебя.

— Нет, — ответила я. — Верю тебе на слово.

— Возможно, тебе не следует этого делать, — произнес он.

— Хорошо, я перефразирую, поскольку ты обвинил меня в том, что я что-то утаиваю. Я была не уверена, что мое ранимое эго смогло бы справиться с правдой. Разве не пора идти? — сказала я, стараясь придать голосу как можно больше небрежности.

— Правду? — переспросил он, присаживаясь и беря меня за руку. — Позволь мне рассказать тебе про тот вечер. Он должен был стать триумфом. Я согласился на должность в Коттингеме без каких-либо особых ожиданий. Мой брак с британской аристократкой был аннулирован. Я плохо ладил с большинством кураторов в Брэмли. Я думал, что они противятся любой перемене, а музеям, несомненно, следует обращать больше внимания на то, чего желает публика, или же они придут в запустение. Они считали, что я игнорирую любые советы и грубо нарушаю устоявшиеся музейные традиции. Я пытался привлечь посетителей, а они называли это «упрощением до абсурда». Совет управляющих меня поддерживал, но я устал от всех этих сражений, и личных, и на профессиональной почве. Я просто хотел вернуться домой, а Торонто и есть то место, которое я считаю домом, даже после всех этих лет. В тот момент я был готов навсегда остаться, зализывая раны, в маленьком музее вроде Коттингема. Но благодаря тому, что одни называют «интуитивной прозорливостью», а другие, менее великодушные, — глупой удачей, я случайно нашел двадцатипятитысячелетнюю венеру. Это должен был быть один из самых великолепных вечеров. Но за несколько минут до моего выхода на подиум наши бухгалтеры сообщили мне, что один человек, которому я доверил ответственную должность, жестоко обманул это доверие. И я уволил его в тот вечер. Это было неприятно. Нет. Намного хуже, чем просто неприятно. Это было отвратительно. Если этого недостаточно, то я состоял в отношениях. Знаю, что рассудительность человека сразу же после распада брака несколько притуплена. Знаю, что это дурацкая идея, встречаться с кем-либо, когда еще не оправился от разрыва. Но то, насколько неудачной была эта идея, со всей ясностью дошло до меня только в тот вечер. И я разорвал отношения. Так что, когда я сидел и раздавал автографы, будь то Софи Лорен, Королева Елизавета, Дженнифер Лопез, да кто угодно мог там оказаться, я бы не узнал ее. Все, что я могу сказать, это то, что мне жаль. Пожалуйста, прости меня.