Шотландская любовь - читать онлайн книгу. Автор: Карен Рэнни cтр.№ 19

Шона улыбнулась. Интересно, Хелен заметила, что у нее губы дрожат? Она надеялась, что нет. Если ее компаньонка увидит брешь в ее самообладании, ей придется еще битый час доказывать, что с ней и вправду все нормально.

– Спасибо, это было бы чудесно.

Хелен ушла, и Шона закончила свое восхождение. Она прошла по коридору и остановилась у третьей двери. Эта дверь вела вовсе не в ту комнату, где они с Хелен спали.

Шона прижалась пылающим лбом к прохладному дереву, закрыла глаза и представила, что последних десяти лет в ее жизни не было, что ей семнадцать, ее родители живы и здоровы и никакие зловещие перемены еще не произошли в Гэрлохе. В те дни смех был ее постоянным спутником.

Она вошла в комнату и направилась прямо к окну. В Гэрлохе по большей части в окнах стояли такие толстые и неровные стекла, что сквозь них ничегошеньки не было видно, однако в спальнях стекла заменили лет пятьдесят назад, и они позволяли любоваться видом без какого-либо искажения. Внизу, прямо перед собой, Шона видела край газона, разбитого в те дни, когда клан закончил воевать. За газоном начинался лес, простиравшийся к северу, к озеру. Справа от нее виднелся Ратмор. Маленькая башенка на нем смотрелась так же глупо, как и десять лет назад. Будь ей семнадцать, она бы сейчас ждала сигнала: солнечного зайчика, взмаха яркой ткани. Она бы улыбнулась, засмеялась – и убежала бы из Гэрлоха к Гордону.

Зимой и летом, весной и осенью она находила способ быть с ним. Мэг научила ее, как предохраниться от беременности, показала, где растут нужные травы, объяснила, как их заваривать. Когда Мэг умерла, Шона чувствовала себя так, словно во второй раз потеряла мать.

Она прижала пальцы к стеклу, закрывая Ратмор от глаз, склонила голову и прислушалась. Осенью ветер напоминал дыхание хвастливого гиганта, который обдувает Гэрлох со всех сторон, демонстрируя свою силу и удаль, но зимой его дыхание замирало, как будто пронзительный холод не давал прежде бойкому хвастуну даже вздохнуть.

В этот момент Шона чувствовала холод такой силы, что не могла даже сказать, снаружи он идет – или изнутри.

– Ты не перебарщиваешь со своей антипатией ко мне? – спросил Гордон у нее за спиной.

Шона закрыла глаза, гадая, хватит ли ей сил для этой стычки, и скрестила руки на груди. Решительно обернулась.

– Нет, не перебарщиваю.

– Твой обед остынет. Хелен сказала, что вчера ты почти ничего не ела.

А ему какое дело? Дальше будет больше. Он сам себя назначит ее опекуном, притворится, что она ему не безразлична.

Их разделяло всего несколько футов, но с тем же успехом это могло быть расстояние от Гэрлоха до Ратмора.

– Я поем, когда захочу, – ответила Шона, понимая, что говорит, как капризный ребенок.

– Когда я уеду?

Она молча опустила голову и снова отвернулась к окну.

Он не увидит ее слез. Никто на свете не увидит ее слез!

– Спасибо, – проговорила она, не оборачиваясь, ей не хотелось встречать его бесстрастный взгляд. – Спасибо за щедрость.

Ну вот она и сказала эти слова.

Прошло несколько секунд. Шона уверилась, что он ушел. Обернулась – и увидела, что он продолжает стоять там же, скрестив руки на груди, прислонившись к косяку. На лице его было выражение, которого она не смогла понять.

Она гордо подняла голову и расправила плечи. Они молча смотрели друг на друга.

– Шона? Я принесла воды.

Хелен, милая, дорогая Хелен! Спасительница.

– Мне нужно идти, – сказала она и направилась к двери.

Гордон не двинулся с места.

Ну почему он всегда застает ее врасплох? В Инвернессе она совершенно не ожидала его появления. Вчера – тоже. А сегодня он вообще увидел ее в самом неприглядном виде. И вот теперь она стоит прямо перед ним – в грязном платье, с испачканным лицом и какой-то тряпкой на голове.

А он, несмотря на то что и ему только что пришлось потрудиться, выглядит безукоризненно. Белая рубашка – чистая, свежевыглаженная, как и брюки; башмаки, начищенные заботливым слугой до блеска. Он недавно брился, и от него пахнет сандаловым деревом, в то время как от нее несет скипидаром, льняным маслом и грязью.

Что ж, у самцов оперение всегда ярче.

Шона отступила в сторону, не сводя с Гордона глаз, и тут он поднял руку – и коснулся пальцем ее щеки.

В его глазах играли дерзкие искорки. Шона отошла туда, где он не мог ее достать.

У него, должно быть, такая же гладкая кожа, как была раньше. Особенно место рядом с уголком рта, и на виске, где она любила губами слушать биение пульса.

Нет, она не станет это вспоминать.

Она не в силах.

– Пожалуйста, Шона, – проговорил он в конце концов.

Шона вырвалась на свободу и быстро зашагала в комнату, которую делила с Хелен. Спиной она чувствовала пронзительный взгляд Гордона.

Черт возьми, он не собирался прожить остаток жизни калекой, однако особого выбора у него не было.

Фергус посмотрел на костыль: он проклинал его и ненавидел, хотя без него рисковал растянуться на каждом шагу.

Он проковылял в пиршественный зал и рухнул на одну из лавок, счастливый тем, что Шона, Гордон и Хелен куда-то исчезли. Он хотел несколько минут побыть один, чтобы никто не делал сочувственных замечаний, и Шона не обращалась с ним так, будто он младенец в пеленках.

Он закрыл глаза и прислонился к стене, позволив себе погрузиться в тишину Гэрлоха. Здесь он чувствовал себя Имри, потомком сотен других Имри, и наследие предков делало его кем-то большим. В Гэрлохе он почти слышал их шепот: они давали ему советы, поддерживали, ободряли, и призраки здесь были ни при чем. В родовом замке он ощущал себя лучшим человеком, чем был на самом деле, – просто потому, что он лэрд Гэрлоха.

Как могла Шона даже помыслить о том, чтобы продать их родовое гнездо? Право первородства принадлежит ему. Он спрашивал ее напрямую, но она уходила от ответа, говорила только, что им обоим будет лучше вдали от Гэрлоха. Кому будет лучше? Ему – точно не будет. А что до нее, так ей уже пришло время помириться с Гордоном.

От двери послышался грохот, и Фергус открыл глаза.

Никто не появился. Тогда он не без труда встал и, выйдя из пиршественного зала, направился по коридору к парадной двери. Этим входом пользовались редко, потому что люди в округе прекрасно знали – Верхний двор специально выстроен как ловушка для врагов клана Имри.

Деревянным воротам лет было столько же, сколько Гэрлоху, бревна толщиной в фут были окованы железом. Поперек двери на скобах держалось бревно-засов – чтоб уж точно без тарана никто не вошел.

Щеколда была громоздкой, и Фергус, совладав с ней после некоторых усилий, взялся за засов. Пока он трудился, в дверь продолжали оглушительно громко колотить.