Сокровища Рейха - читать онлайн книгу. Автор: Томас Гиффорд cтр.№ 100

– Пожалуй, валиум, – согласился я.

Он вернулся в кабинет и принес пластмассовую бутылочку.

– Инструкция на этикетке, – сказал он. – Значит, ты собираешься к Артуру? Прямо сейчас?

– Да.

– Тогда я сначала позвоню ему. Чем меньше неожиданностей, тем лучше.

Я уже сидел в машине, когда из-за угла показался человек. Рука у него была на перевязи. Кого-то он мне смутно напоминал, но прежде, чем я успел сообразить, он скрылся за дверью. Мне показалось, что я некогда знал его. Впрочем, в Куперс-Фолсе жило много людей, которых я знал, еще когда был мальчишкой.

Всю дорогу до дома Бреннера я думал об отце. Что сказал бы Артур, узнав всю правду о нем? Но наверняка нет никакого смысла рассказывать ему это… разве не так?

День стоял чудесный, радостный.

Артур Бреннер встретил меня в дверях, похудевший, с тенями под глазами, однако, как всегда, сердечный и бодрый. Он заключил мою руку в свои.

Я выложил ему все, пока мы бродили по усадебным тропкам. Ласково пригревало солнышко, ноги мягко ступали по влажной земле, источавшей запах весны и талого снега. Вошли в чащу высоких, еще голых деревьев, буйно разросшихся в усадьбе Артура. Постояли, глядя на рыхлый тонкий лед на прудах, на низины, где еще лежал серый ноздреватый снег. Все это напомнило мне о наших с Сирилом давних походах – в высоких сапогах с отворотами, со складными ножами в карманах – к ревущим и грохочущим, вечно неспокойным водопадам, которые низвергались вниз.

Молчаливая поддержка Артура поощряла меня, и я рассказал ему о предательстве отца, о его верности той самой идеологии, что сделала парией моего деда. Мне хотелось извиниться перед ним за отца, за его злоупотребление доверием Бреннера. Слушая меня, Артур невозмутимо шагал, полы его длиннющего, необъятных размеров коричневого пальто хлопали чуть не по щиколоткам, коричневая кепка была низко надвинута на широкий лоб. Никогда прежде я не видел его таким постаревшим и утомленным. Сказывался возраст. Артур потуже затянул шарф на шее.

Занятый думами о прошлом, я не осознавал, куда мы направляемся, и вдруг услышал шум – это были наши водопады. Мы остановились у пропасти на плоском, скользком каменном выступе. Вода стремительно падала с края уступа, и бурный поток в белых султанах ревел, с грохотом падая вниз с огромной высоты, и разбивался, образуя целое облако хрустальных брызг. Вокруг поднимались холмы, темно-зеленые остроконечные ели устремлялись ввысь. Оранжево-розовый диск солнца, сияя, катился за горизонт.

– Когда я задумываюсь о смысле жизни, – голос Бреннера явно не соответствовал его болезненной внешности, – я прихожу сюда, смотрю на водопады и думаю о том, что они возникли здесь задолго до меня и останутся после того, как меня не станет; что звук падающей воды не прекращается ни на минуту, может быть, столетия. Мы – часть природы. Все мы… – Он повернулся спиной к водопадам и устремил взгляд вдаль, через поля, к заходящему солнцу.

В душе моей стало спокойно и умиротворенно, и никакие призраки не донимали меня. Было безлюдно, точно Артур и я – единственные, кто остался на земле. Наконец он взял меня под руку, и мы отправились по извилистой тропке назад к дому.

– Не надо извиняться за своего отца, – сказал он, когда мы медленно шли в сгущавшихся сумерках. – Никогда не извиняйся ни за кого из Куперов, Джон. Это сильная порода, более сильная, чем тебе может казаться в данный момент.

– Нацисты, Артур, – возразил я. – Это гнездо нацистов.

– Возможно, на поверку все это не так. – Голос его, исходивший из могучей груди, был по-прежнему густым и сильным. – В обряде почитания предков у восточных народов заложен некий смысл. Преемственность, Джон, принадлежность к роду… Все мы связаны одной ниточкой, и никому не удалось, разорвав ее, остаться в живых. Ощущать себя частью великого целого – в конечном счете, может быть, это и есть главное.

Казалось, что я слышу, как со мной говорят многовековые скалы, рассказывают мне о быстротечности времени, о том, что все проходит, что друзья и враги рано или поздно уйдут в небытие…

– «Все люди издавна и свято верят, – произнес я, – свободный от отчаянья и мук, есть за морем обетованный берег, где с другом вновь соединится друг».

Артур взглянул на меня, и где-то в глубине его запавших после болезни глаз мелькнула улыбка.

Когда мы добрались до дома, оба чувствовали страшную усталость. Приготовили легкий ужин – яичницу с беконом и чай, и он уговорил меня остаться у него ночевать. Я согласился, потому что испытывал смутную тревогу за Артура.

Прежде чем подняться к себе и лечь, он повел меня в подвал, в свою мастерскую.

«Атака Флауэрдью» стояла совсем законченная, обожженная, сияющая глянцем. Она сверкала в электрическом свете – настоящее произведение искусства. Атака Флауэрдью – пример отчаянной, но напрасной доблести.

На следующее утро мы с ним сидели в светлой, веселой гостиной. Артур приготовил и подал на подносе завтрак: омлет, булочки, масло, мед и по чашке чая. Солнечный свет заливал кресла и кушетку, обитые зелено-белым ситцем, цветы в вазах радовали глаз, в камине горел огонь. Из соседней комнаты доносилась музыка Баха.

– Ты поставил меня перед трудным выбором, Джон, – начал Артур. – Это мне стало ясно после того, как я поразмыслил над твоим вчерашним рассказом. Я долго не мог заснуть, все думал.

– Мне не хотелось расстраивать вас, – ответил я и, уставившись на чашку, принялся помешивать, чтобы остудить, горячий чай.

– Нет, нет, ты меня ничуть не расстроил, но поставил перед необходимостью выбора, и я решил, что делать. Я лежал в постели, прислушивался к биению своего сердца и размышлял, как долго оно будет еще биться. А много ли мне отведено времени до того, как я тихо уйду в небытие? А еще я думал о том, какую массу сведений тебе удалось получить за время своей поездки, сколько было загублено жизней. Вспоминал бесконечное отчаяние в твоем голосе и твоих глазах. Я старик, Джон. Я знаю, что отчаяние – пустое дело, никчемная штука. Что политика, война, борьба, в которые мы вовлекаем себя, в целом не что иное, как способ занять себя, пока мы живы…

– Не понимаю, о чем вы говорите, Артур.

– Я не воззрил вдруг Бога на исходе своей жизни, и у меня нет никаких доказательств существования дьявола. Я даже не знаю, что есть добро, а что – зло. Довольно часто именем Бога мы оправдываем свои наихудшие намерения. Бог всегда на нашей стороне. Но что же важнее всего в конечном счете? – Он отхлебнул глоток обжигающе горячего чая. Солнечные лучики прыгали по его массивной голове с выпуклыми висками, с гладко зачесанными седыми волосами. – Личные достоинства, твоя цельность, твой характер… независимо от того, какому делу ты служишь. Порядочность, способность видеть, что нужно сделать для всеобщего блага, каким бы это благо ни было, стремление искоренить зло и страдание…

– Ясно, – отозвался я, хотя понимал далеко не все.

– Потому-то нацизм, каким он был когда-то, потерпел полный крах, – продолжал он. – Отсутствие порядочности, цельности, здравого смысла – и чаша весов стала неудержимо склоняться в сторону зла. Вести войну – одно дело, а проиграть ее – нечто совсем другое. Однако нацисты во главе со своим фюрером ничего не смыслили в этом, чем подтвердили свою несостоятельность. – Он вздохнул, устало улыбнулся мне и тихо добавил: – Это к лучшему, что они потерпели поражение.