Фантом памяти - читать онлайн книгу. Автор: Александра Маринина cтр.№ 33

Быстро натянув джинсы и джемпер, я спустился вниз и зашагал в ту же сторону, куда ушла основная группа. Так и есть, все они толпились перед входом в знакомый трехэтажный домик, белые халаты перемешались с милицейской формой и гражданской одеждой. Одно из окон на первом этаже распахнуто настежь и вызывает повышенное внимание присутствующих, среди которых я заметил Риту, до невозможности хорошенькую медсестру своего отделения, которая в каждое дежурство отчаянно строила мне глазки, что, как мне казалось, давало мне право на приватную информацию.

- Ритуля, - я аккуратно взял ее за предплечье и потянул в сторону, - что случилось?

- Фомич с Мишей водкой отравились, - шепотом сообщила Рита, не сводя испуганных глаз с распахнутого окна. - Насмерть. Представляете, Андрей Михайлович? Тамара пришла рано утром, кухню открыла, чтобы завтрак готовить, остальные повара подтянулись, а грузчика нет, некому продукты из холодильника притащить, ну она и пошла Мишку будить, думала - проспал. Мишка-грузчик на первом этаже живет, она в окно заглянула - а там... Ой, ужас! Она как закричит, весь санаторий перебудила.

- Ну, положим, не весь, всего-то человек двадцать, - машинально ответил я, пытаясь совладать с тоскливо сжавшимся сердцем. Фомич... Только вчера вечером я разговаривал с ним, а сегодня его уже нет. Господи, ну зачем он пил вместе с грузчиком какую-то паленую водку, ведь вчера я подарил ему целых три бутылки высококачественного продукта! Пожадничал, хотел хорошую водочку сам выпить, ни с кем не делиться? Или до более торжественного случая берег? А может, тут что-то другое?

- А откуда известно, что они именно водкой отравились? - спросил я Риту. - Может, их убили?

- Да ну что вы, Андрей Михайлович, кому они нужны, два алкаша? И крови нет, я сама видела, я в окно заглядывала. Лица синие, почти черные, распухшие, и рвота на полу. Типичная картина острого отравления. А на столе бутылка и закуска какая-то.

- Какая бутылка?

Вопрос пришел мне в голову неизвестно откуда, я так и не понял, почему задал его. Но услышать ответ мне отчего-то хотелось.

- Ой, да я не знаю, - отмахнулась Рита, по-прежнему глядя не на меня, а на суету перед крыльцом домика. - Я как лица эти страшные увидела, так больше ни на что уже не смотрела.

- Откуда же ты знаешь, что бутылка стояла?

- Да все говорят.

- Кто - все? - не отставал я.

- Ну кто заглядывал... У кого нервы покрепче, тот и рассмотрел. Ой, смотрите, выносят!

Смотреть я не хотел. Вернее, хотел, но не на мертвых Фомича и Мишу, а на то, что стояло на столе, за которым они выпили свою последнюю рюмку. Мне казалось жизненно важным посмотреть самому и убедиться, что несчастные отравились не той водкой, которую Фомич вчера взял у меня. Да нет же, нет, не могло этого быть, никто не будет дарить мне фальсифицированную водку. Этого просто некому сделать. Люди, которые поздравляют меня с днем рождения, не забулдыги и не бомжи, они покупают напитки в проверенных местах, в дорогих магазинах или привозят из-за границы. И потом, кому придет в голову фальсифицировать напитки, которые в силу своей немалой стоимости продаются редко? Левый товар всегда дешевый, потому что деньги делают на больших объемах, а какой смысл вкладывать силы в подделку водки, если ее покупают раз в неделю, а то и реже?

Тела погрузили в санитарную машину, и я подошел поближе с намерением заглянуть в окно.

- Вам что? - строго спросил меня грузный милиционер в форме с погонами старшего лейтенанта, пресекая мою попытку удовлетворить свое любопытство.

- Можно посмотреть? - неожиданно робко попросил я.

- Нечего там смотреть, - отрезал тот и многозначительно добавил: Место происшествия. Не мешайте.

- Я не буду мешать, я только хочу посмотреть, какой водкой они отравились.

- Зачем? Нехорошо. Люди погибли, а вы интересуетесь. Отойдите.

- Тогда вы хотя бы скажите мне, какой водкой они отравились. Хочу знать, какой сорт покупать нельзя. А то вдруг я тоже...

Пузатый старлей презрительно оглядел меня с головы до ног.

- Такие, как вы, в таких местах не отовариваются, - изрек он. Так что не волнуйтесь, вам ничего не угрожает. И вообще, с чего вы взяли, что они водкой отравились?

- Все говорят, - повторил я слова медсестры Риты.

- Кто - все? - на этот раз старлей повторил мой собственный вопрос, и, несмотря на трагизм ситуации, мне стало смешно.

- Те, кто заглядывал в окно.

- Никогда не верьте тому, что говорят, пока сами не увидите.

- Они что же, не отравились?

- Нет, почему, отравились, - мне показалось, что эти слова милиционер произнес с каким-то особым удовольствием, словно речь шла о его злейших врагах. - Только не водкой, а коньяком.

- Коньяком?!

- Ага, "Хеннесси". Уж не знаю, из какой лабуды они эту отраву гнали, но, видно, ядреная получилась штука. Бутылка едва начатая, по первому стопарю приняли - и с приветом. Даже на помощь не позвали, сначала блевать начали, а потом и задохнулись. Да козлы же, мать их так, ну видят же, что бутылка без акцизной марки, значит - паленая, значит, любая гадость может быть налита, так нет же, покупают, радуются, что по дешевке, - в сердцах бросил старлей и тут же напустил на себя вид деловитый и озабоченный. - Все, гражданин, идите отсюда, не мешайте.

Вот, стало быть, как... Не пожалел Фомич коньячку для Миши, принес с собой подарок известного писателя, похвалился, наверное, что бутылка из международного аэропорта, из магазина "дьюти-фри". И как же это понимать прикажете? Либо действительно кто-то из поздравляющих лажанулся и купил мне в подарок фальсификат, либо... Да, либо коньяк был специально отравлен. Мой любимый сорт. Я бы наверняка выпил его, если бы не травма головы и не запрет врачей. Потому и нет акцизной марки, ее наверняка повредили, когда вливали или всыпали внутрь яд, вот и сняли ее совсем и все ее следы стерли. А может, и в самом деле, бутылка из аэропорта, тогда коньяк на сто процентов не может быть паленым. Он может быть только отравленным.

Я отошел подальше и присел на лавочку. На ту самую, где вчера вечером сидел Фомич. Нет, больше никак не получается убеждать себя в том, что звук выстрела мне почудился. Пора взглянуть правде в глаза и признать, что меня хотели сначала застрелить, потом отравить. Одним словом, кто-то очень хочет меня убить. И понять, кто и почему, я смогу только в том случае, если сам все вспомню. Потому что при моей проклятой скрытности и привычке к одиночеству нет ни малейшей надежды на то, что мне кто-нибудь все расскажет. Никто мне ничего не расскажет, никто ничего не знает. Знаю только я сам. Но где я, тот Корин, который прожил год и девять месяцев с июля девяносто девятого до апреля две тысячи первого? Я там, за высокой каменной стеной, окружившей маленький участок размером в двадцать один месяц и десять дней. И я, Корин, стоящий по эту сторону стены, не могу до себя докричаться, не могу ничего спросить и получить ответ, я, как бессмысленная маленькая шавка, бегаю вокруг этой высокой гладкой стены и наивно пытаюсь взобраться по ней наверх, чтобы увидеть, что там, по ту сторону. Но ничего у меня не получается.