Окончательный диагноз - читать онлайн книгу. Автор: Чингиз Абдуллаев cтр.№ 35

– Можно войти?

Земсков разговаривал с заместителем министра иностранных дел гораздо любезнее, чем со своими сотрудниками и с задержанным.

– Входите, – жестом руки пригласил их старший Романовский. – Кажется, мы с вами встречались на совещании в МИДе?

– Да, – кивнул Земсков. – Я – заместитель директора ФСБ генерал Земсков.

– Такое количество генералов на один бифштекс, – пробормотал Романовский-старший.

Следом за Потаповым и Дронго в дом вошел младший Романовский. Остальные сотрудники ФСБ и службы охраны остались на улице перед домом.

– При чем тут бифштекс? – не понял Потапов и посмотрел на Дронго.

– У Райкина была такая юмореска, – пояснил Дронго. – Там он говорил: «Столько образования на один бифштекс».

– Он еще смеется над нами? – нахмурился Потапов.

– Очень может быть, – сказал Дронго, скрывая улыбку.

Все пятеро расселись вокруг стола.

– Вашего сына задержали в тот момент, когда он держал в руках пистолет, из которого предположительно был застрелен академик Глушков, – пояснил Земсков, обращаясь к хозяину дома.

– Пистолет? – изумился Всеволод Витальевич. – Какой пистолет? Откуда в нашем доме пистолет?

– Я его случайно нашел… – попытался объяснить сын.

– Помолчи, – решительно прервал его отец. – Я хочу сначала выслушать наших гостей и понять, что же произошло.

– Вашего сына задержали рядом с вашим домом, когда он держал в руках оружие, – продолжал Земсков. – Наши сотрудники, получив задание осмотреть все вокруг, и обнаружили вашего сына. Правда, он утверждает, что совершал пробежку вокруг дома и случайно заметил оружие в кустах.

– Вполне возможно, – кивнул старший Романовский. – Не понимаю, почему вы ему не верите. Или вы полагаете, что дипломат такого ранга может совершить банальное убийство? Мы очень уважали Федора Григорьевича, хорошо знали друг друга. Разумеется, мой сын говорит правду.

– Когда ваш сын покинул дом? – спросил Земсков.

– Полчаса назад или час. Какое это имеет значение? Главное, что он действительно бегает по утрам вокруг дома. И, конечно, случайно заметил брошенный кем-то пистолет, из которого был убит наш сосед. В этом я убежден.

– Какой сосед? – криво усмехнулся Земсков.

– Что значит какой? – не понял Романовский. – Глушков! Он был убит три дня назад.

– Сегодня утром в своем доме был найден убитым другой ваш сосед. Руководитель Таможенного комитета страны Михаил Николаевич Лопатин. Его застрелили так же, как и Глушкова, из оружия, найденного вашим сыном. Пистолета рядом с жертвой мы не нашли.

– Господи! – прошептал во внезапно наступившей тишине Сергей Романовский. – Значит, и его тоже.

У старшего Романовского реакция оказалась более сдержанной. Сказалась многолетняя работа на дипломатическом поприще. Он сжал губы, нахмурился, снял очки. Дрожащей рукой протер их и снова надел.

– Его убили… – тихо повторил он. – Значит, теперь убили и другого нашего соседа.

– Да, – подтвердил Земсков, – надеюсь, теперь, когда вы все знаете, вы поймете наших сотрудников. И их подозрительность, и их действия.

– Зачем тебе нужно было брать этот пистолет? – спросил отец, глядя сыну в глаза.

Тот пожал плечами и попытался улыбнуться, но у него дрожали губы и улыбка получилась вымученной.

Каждый из сидевших в комнате понимал сложность ситуации. Дело было даже не в найденном пистолете. Карьера Романовского-младшего теперь зависела от того, как быстро найдут настоящего убийцу. Так или иначе, советник посольства оказался замешанным в скандале. Смерть федерального чиновника в ранге министра была событием невероятным, и все это прекрасно понимали.

– Что вы думаете делать? – поинтересовался старший Романовский. – Арестуете моего сына?

– Пока нет, – ответил Земсков, – но подписку о невыезде с него возьмем.

– Это будет означать крах его карьеры, – сказал отец.

– Ничего не могу сделать, – развел руками Земсков. – Я просто не имею права разрешить ему выехать в Австрию. После смерти Лопатина здесь уже побывал генеральный прокурор. Я думаю, что об убийстве Лопатина уже знает президент. Вы должны понимать, что многое уже не в моей власти.

Старший Романовский опустил голову, снова снял очки. Затем неожиданно взглянул на Земского.

– А если это мой пистолет? – хрипло спросил он.

– Не нужно, – печально сказал Дронго. – Вам все равно не поверят. Это вызовет еще больший скандал. Заместитель министра иностранных дел убивает бывшего вице-премьера и стреляет в председателя Таможенного комитета. На это должны быть веские причины. Очень веские. К тому же после этого ваш сын наверняка потеряет работу. И я думаю, что все догадаются, почему вы решили взять вину на себя.

– Уходите, – попросил Всеволод Витальевич, закрывая глаза.

– У меня есть вопрос, – неожиданно произнес Дронго. – Скажите, насколько ценной является монета Пергамского царства?

Романовский открыл глаза. Заинтересованно взглянул на своего гостя.

– Вы разбираетесь в нумизматике? – слабым голосом спросил он.

– Не очень. Но мне интересно знать, насколько она ценная.

– Я сейчас не в состоянии давать вам консультации по подобным вопросам, – выдавил Всеволод Витальевич.

– При чем тут монеты? – сердито спросил Земсков. – Что вы от него хотите?

– Это имеет отношение к расследованию преступлений, – пояснил Дронго. – Скажите, монеты Пергамского государства очень ценные? – снова спросил он.

Романовский с интересом посмотрел на него. Потом покачал головой:

– Серебряные монеты эпохи расцвета Эвмена II – нет, поскольку это не редкость. Есть монеты Эвмена I и Аттала. Они тоже встречаются довольно часто. Монеты, относящиеся к периоду царствования царя Филитера, встречаются реже. Но серебряные монеты можно найти. А вот золотую монету с изображением Аттала I, отчеканенную в честь его победы над галатами, найти практически невозможно. В мире известно всего несколько золотых монет подобного достоинства. На лицевой стороне изображен царь, а на другой – храм Зевса, воздвигнутый в честь победы царя над галатами, примерно в III веке до нашей эры.

– Сколько может стоить такая монета?

– Пятьдесят тысяч долларов. А может, и сто. Или чуть меньше. Не знаю точно. Таких монет всего несколько. Одна из них была у Федора Григорьевича. А почему вы меня об этом спрашиваете?